Рядом с ним, отчаянно трезвоня, прокатил на трехколесном велосипеде малыш в ярко-красной панамке. К рулю был привязан туго надутый шарик. За юным гонщиком, шумно дыша, семенила тощая старушка с раздутой хозяйственной сумкой на согнутой руке.
Прямо на траве возле дорожки лежала молодая парочка: он навзничь, она головой на его животе, оба рассеянно смотрели на вздыбленное прямо перед ними колесо обозрения и о чем-то лениво переговаривались. Парень поднял к глазам руку с мобильником, нажал на нем несколько кнопок и передал подруге, а она, взглянув на экранчик, засмеялась.
И Степан Кириллович пошел мимо смеющейся девушки, вслед за маленьким велосипедистом и его бодрой бабушкой, по аллее, ведущей мимо взлетающих в небо и обрывающихся в пропасть качелей; выписывающих невероятные виражи на гремящих лентах Мёбиуса крохотных вагончиков; вращающихся сразу в нескольких плоскостях адских каруселей; непрерывно сталкивающихся друг с другом, рассыпающих над собой огненные искры, управляемых сумасшедшими водителями двухместных автомобилей; мимо всего этого грохочущего, сверкающего, визжащего, мелькающего, ревущего, одуряющего кошмара. Пошел, самым тщательнейшим образам глядя исключительно себе под ноги.
И только у самого выхода на дамбу, когда парк аттракционов остался у него далеко за спиной, он оторвал взгляд от серой потрескавшейся поверхности асфальта и сразу увидел краем глаза что-то яркое, летящее над ним в прозрачном небе.
Конечно же, это был просто вырвавшийся из чьих-то рук воздушный шарик...