21.03.1986
— Школа, школа — вечная школа, сколько можно учится. И слышишь в ответ, а сколько нужно, столько и можно.
А рядом, как всегда, прелестная блондинка, Оля, Оля, Олечка
И день то сегодня замечательный. Завтра начинаются Каникулы.
И неделя отдыха. Ну как отдыха? Это у кого как. У меня первый выезд в сезоне. И снова Киев и вновь Динамо.
И есть четкая надежда увидеть Машеньку. Соскучился.
Ой, Олька, что — в бок ткнула, телепатка что-ли? Чувствует, чувствует, что о другой думаю? Так она в курсе наших отношений и вроде не против, пока по крайней мере, а там посмотрим.
Но выезд важный, хорошо стартова — две победы в подряд и такая осечка с Минском. Все — таки без Пономарева и меня, команда пока не тянет. Правда и Минск совсем не слаб, тем более на своем поле.
Так что с Киевом надо восстанавливать игру. Ладно, разберемся.
Сейчас последний урок, а потом попрощаться с Олей, заскочить домой и в команду. Вечером вылет.
Но сначала отсидим последний на сегодня урок. Литература. Ну послушаем, что нам Наталья Сергеевна сегодня расскажет? Мы ее уже поздравляли, так что просто сидим—
И заходит, как всегда, очаровательна, несмотря на возраст.
И снова мысли бродят в голове:
— Был бы старше, может и приударил бы. Хотя кого обманываю, мне всегда по моложе нравились, студентки максимум, и не думаю, что в возрасте сильно изменюсь. Демон и развращенец, как меня когда-то назвал Судьба-Анечка, в том далеком прошлом-будущем. Кстати, вот интересно, а если ее через… А правда через сколько там, через 15 лет?..взять и найти? Войти так 8 мая 2001 года в поезд номер 9 Саратов Москва, эх, только вагон не помню, но времени много еще до того момента, что-то можно и придумать. А сейчас ей, даже смешно, еще и года нет. Рановато знакомится пока, однозначно рановато — И с этими мыслями, и со всем классом привычно встаем, приветствуя нашу классную и по совместительству, русичку Наталью Сергеевну.
И сели. А она берет слово:
— Ребята, сегодня знаменательный день, сами понимаете какой и потому мы сегодня просто поговорим о литературе, о поэзии и о жизни—
И с ожиданием смотрит на нас. А мы конечно не торопимся высказываться, вся школьная жизнь, в любом из миров приучает к тому, что сперва надо подумать, потом снова подумать и лишь может быть чего-то и сказать, но это не точно.
И потому класс молчит. Оля, рядом со мной тоже молчит, молчит и актив, все молчат. В классе повисла тишина, не сказать что гнетущая, но не совсем комфортная.
И Наталья Сергеевна не выдерживает:
— Ребята, ну вы что? Не уже не о чем поговорить, рассказать о книгах например? Вы же что-то читаете?—
И тут, как всегда, находится любитель перевести стрелки. Кто-то из пацанов подает голос:
— Наталья Сергеевна, а вы Даниила, спросите. Он у нас самый продвинутый в литературе, даже стихи пишет—
— Вот зараза, думаю я. Сейчас точно, что-то читать придется. Еще бы понять что, ну довольно безобидное надо подобрать. Не про балаковских девчонок и вампира читать, или Рыжий огонек. Не поймут, рановато. Ладно придумаю что-нибудь — Думаю и смотрю на классную
______________________________________________________
в тексте, тут и возможно далее идут отсылки на ситуации и произведения связанные с предшествующими событиями описанными в романе Дан-Хранитель и цикле стихов Рыжий Огонек….примечание автора
_______________________________________________________
А она смотрит на меня и говорит:
— Даниил, да ты кладезь талантов. Футболист, математик, вообще учишься хорошо, еще и поэт? Прочитай, что-нибудь, а мы послушаем—
— Да, это вы еще не знаете, что я к тому же не совсем человек, точнее не только человек, но наверно и не узнаете — Думаю я и отвечаю — да, конечно, Наталья Сергеевна. Только то, что я пишу, может не совсем понравится. Это все таки не классика, это немного другое—
— А ты, что-то имеешь против классики? — Удивленно переспрашивает классная, но потом говорит — Ты прочитай сперва, а о классике мы потом поговорим, позже—
— Хорошо, сейчас — Отвечаю я и судорожно вспоминая подходящие стихи. Хорошо помню наизусть, все что написал. Такой вот бонус от переноса сознания.
И вспоминаю, вот подобрал. А Оля, милая Оля, ободряюще пожимает руку и шепчет:
— Давай, Дан. Я верю, ты сможешь—
— Эх, Олечка, знала бы ты сколько всего я нес с разных трибун, не волновалась бы — думаю я и благодарно шепчу ей в ответ, одновременно поглаживая нужную ручку — Спасибо, Оля—
И выхожу.
Принимаю картинную позу поэта и говорю:
— Стихотворение О Море-Море. О том будущем, когда возможно я уеду отсюда, но буду вспоминать—
И читаю:
О море-море
Как много в этом слове
Для тех кто рядом был рожден
Пускай сейчас и разделен
Пускай сейчас оно не рядом
Пускай в окно не пахнет йодом
Пускай не бьется по ночам
Но вспоминаешь невзначай
Тепло и ласку летних волн
В ушах звучащий зимний стон
Весенний блик морской воды
И осень тут с тобой на ты
Ну а теперь далеко Каспий
Далек и Я, с душой морской
Далеко город юности и детства
И ни куда от этого не деться
И все прошло, осталось в прошлом
Лишь иногда напомнит что-то
О жизни той и море том
Что растворилось там….в былом
О море-море
Как много было в этом слове
Как мало в нас осталось от него
И ничего…..и ни чего.
И в классе с последними словами повисла тишина. Картина Репина — Не ждали?
Вот потому то я и говорю, не классика это совсем, не классика. Это про жизнь, сегодняшнюю.
И молчат, первой отмирает классная и произносит:
— Да, Даниил, вижу стихи ты писать умеешь. Конечно, тема не обычная, о сожалении о прошлом из будущего, которое еще не наступило. Но имеет право на жизнь, без условно, что-то в этом есть—
И продолжает:
— Молодец, красиво. Да ты говорил про классику. Можешь рассказа по свое отношение к ней и вообще, ты же видно, что много читаешь? А что читаешь?—
Вопросики, вопросик. Ну ладно, за спрос не бьют и отвечаю:
— Я раньше много перечитал классики, да и сейчас почитываю. Дома большая библиотека — Золя, Арагон, Горький, Куприн, Бунин, Шекспир, Диккенс, Голсуорси, Драйзер и многие другие. Но сейчас постепенно ухожу к так называемой развлекательной литературе. В основном сейчас начинаю читать фантастику — Стругацкие, Снегов, Ефремов, Беляев и западные Азимов, Кларк, Нортон, Желязны и многие другие.—
Она слушает, задумывается и потом переспрашивает:
— А почему ты уходишь от классики в сторону более легкого жанра? Можешь объяснить?—
— Конечно — отвечаю я и продолжаю — Мне кажется, классика если честно, сильно переоценена. Она классикой является во многом из-за того, что так решили. Когда-то давно, когда ее только писали, классикой ее никто не считал, а все перечисленной было образцами классической бульварной литературы, которая писалась по определенным правилам и для определенной публики.
Вся русская классика почти, до определенного момента писалась для образованного дворянства, во многом изнывающего от безделья и занимающегося поиском смысла жизни. Огромное количество неплохо образованных женщин были закрыты дома и элементарно скучали. Вот для них и появились многочисленные пьесы, стихи и легкие романы о высокой любви. Сейчас время изменилось и люди тоже. И вся эта масса хорошо написанной литературы не будет иметь спроса, интересы стали другие.
И потому пишутся и читаются фантастика, детективы и современная проза. Все это пишется, потому что это хотят читать, те кто читают. Так же как раньше хотели читать то, что сейчас мы называем классикой
Еще и язык изменился и это же не маловажно. Писать надо всегда на языке читателя. Кстати сегодняшняя классика когда-то так и делала, и для своего времени была как раз написана на современном языке, но время прошло и сейчас уже ее, классики, язык совсем не современен.
Вот, собственно и все, что я думаю на эту тему—
И я закончил, стою, смотрю на класс и на классную, жду реакцию
Классная явно пытается подобать слова, что возразить и не получается. А как тут возразишь, если все, что я сказал, общеизвестно и до этого совсем не трудно додуматься, и очень трудно возразить. Просто люди не хотят анализировать и потому управляемы.
И тут звучит звонок, спасающий Наталью Сергеевну от неприятной ситуации.
— Ну все, ребята. Урок закончился и все свободны — Произносит она, потом задумчиво смотрит на меня и выходит из класса.
Да, поставил я ее перед дилеммой. Столько наговорил, и поспорить трудно и зашугать оценками тоже. Сплошные то отлично, сочинения правильные пишу, с нужными мыслями. Попробуй занизь оценки, как потом объяснять администрации снижение успеваемости у потенциального медалиста?
И мы собираемся и тоже идем. Класс потихоньку разбредается, а мы с Олей идем по улице. Я ее провожаю до дома, а потом уже к себе, собраться по быстрому и на базу. А там вылет и Киев.
А пока идем и Оля чего-то загрустила.
— Ну ты чего, милая? — Спрашиваю я
А она отвечает, а в глазах слезы:
— Понимаешь, Дан. Выходные каникулы, а ты уезжаешь. А я хотела с тобой погулять, отдохнуть, побольше времени провести. Вот и грустно—
— Милая, это не надолго, скоро приеду. Жизнь футболиста такая, у нас матчи на выходных, надо как-то под это подстраивать жизнь. Надо постараться, я хочу чтобы ты долго, может и навсегда, оставалась со мной — Говорю я и добавляю — В любом случае, у нас впереди еще вся следующая неделя и вся жизнь, нагуляемся еще —
И она веселеет прямо на глазах. Так и дошли до ее дома. Там конечно еще стояли, целовались, но пришлось ее отпустить, да и мне пора уже. И она убежала домой, помахав на прощание рукой, а я побежал к себе. Скоро вылет.
22.03.86, суббота.
Стою на Крещатике, жду свою рыжую любовь. Да именно так, любовь, такой вот я странный. И мысли:
— У меня Белокурая любовь и рыжая тоже любовь, не менее сильная. Только на расстоянии. Не знаю, что у нас с ней получится, какие-то не понятные ощущения, что так и останется все как сейчас. Надолго и в какой-то не определенности,
Вот с Олей, там ощущения другие, что мы вместе сейчас и наверно навсегда.
А тут, отношения на расстоянии и возможно это нас обоих и будет устраивать на долгие годы. Поживем увидим.—
И снова мысли и воспоминания:
— А мы прилетели в пятницу, разместились. Я, как всегда, один. Пообщался с ребятами, потренировались пару раз. Дубль свой матч сыграл, проиграли, но не позорно, да и это же Киев. У них сильнее многих команд. А сейчас сбежал, но с ведома и разрешения. До двенадцати у меня увольнительная, говоря армейским языком., так что часов несколько у нас есть. Да она сейчас должна уже и подойти—
И идет, вижу. Из=за угла показалась рыжая макушка и летит вся такая стремительная, улыбается. Значит тоже довольна.
И шагаю на встречу. Два экспресса пересекаются, но без жертв, не считать жертвами объятия и поцелуи, которые немедленно начались, как только мы встретились. И ласковая, а глаза, зеленые глаза, смотрят и как будто что-то хотят сказать. Наверно, что-то хорошее.
— Привет, Даня. Я скучала — говорит Маша
А я отвечаю:
— Привет, Маша. И я скучал—
И замерли обнявшись. А народ идет, оглядывается и улыбается. Наверно, симпатичная пара. А и пусть улыбается, мне не жалко, пусть завидуют и вспоминают свою молодость, те кте забыл конечно.
— Что будем делать? — Спрашиваю я.
А она отвечает:
— Хочется погулять немножко, а потом уже…. Ты не против?—
— Нет конечно — Отвечаю я с улыбкой и добавляю — Какие есть предложения?—
— На улице холодновато, пошли в кино, а потом, ну ты знаешь куда — Отвечает Машенька и улыбается.
— Пошли — говорю я
И мы пошли в кино. И надо же такому случиться, в кино шли Новые Амазонки. Очень фильм к месту получился. И конечно же взяли билеты на знаменитые Поцелуйные места в последних рядах. Место для тех кто молод.
И тут мне вспоминается песня несуществующих еще здесь Банд”Эрос Коламбия Пикчерс не представляет
Они не знают, что между тобой и мной.
Нажми на паузу, детка, постой,
Дай мне пару минут, дай мне, просто дай
Пару минут до сеанса, смотри не опоздай.
Последний ряд — там буду я, и не забудь поп-корн
Коламбия не представляет, какой будет хардкор.
Да, я не уроню знамя настоящих мужчин, и мы идем в последние ряды. Сели и удачно, народу немного, последние ряды свободны.
И начинается кино, кто там чего-то говорит, кто-то чего-то делает. А я говорю:
— Машенька, я соскучился —
И тяну ее к себе. А она и не протестует, перебирается ко мне на колени и начинается сеанс поцелуев. Какое там кино, не до него сейчас, когда такие сладкие губы встречаются с твоими, когда желанное тело прямо под руками и прикрыто только легкой, почти невесомой, тканью рубашки, а дыхание обжигает шею.
Какое кино, тут свое кино, индивидуальное. И конечно же долго мы так не выдержали.
— Машка, я больше не могу, сейчас что-то будет прямо здесь — говорю я ей между поцелуями, а она понимает, что так оно и есть, и ощущает несомненные признаки этого, да и мои руки уже побывали везде где только можно, да и не только там и тоже поняли, и я вместе с ними, что не я один схожу с ума от желания.
И она улыбается, какой-то счастливой и радостной улыбкой и отвечает шепотом:
— Я тоже. Побежали?—
И мы побежали на середине фильма, под удивленными взглядами зрителей и билетерш. Я не удержался и на ходу ответил на высказанный вопрос, фразой из нестареющей классики:
— Все бегут, и Динамо тоже—
Дом был рядом, и мы заскочили туда, захлопнули дверь за собой и встали, на мгновение, отдышаться. Потом рассмеялись и я потянул ее к себе. И тут на меня находит. И стихи просто льются:
____________________________________________________
Рыжая, ты моя любимая
Ты моя хорошая
И неповторимая
На звезду похожая
Я мечтал всегда
О такой, как ты
Ждал когда, когда
Сбудутся мечты
Вот они и сбылись
Счастье мне досталось
И эмоции разлились
Все, как и мечталось
Я не знаю, сколько нам
Вместе суждено пробыть
Ты ведь здесь, а я ведь там
Лишь мгновенья вместе быть
Но давай, чтоб каждая минута
Тут была длиною в вечность
Мы оставим суету
Правит бал беспечность
_________________________________________________
Стихи написаны в процессе написания главы и не специально, просто они написались ………………примечание автора
______________________________________________________________________
И сказать, что Маша поражена, значит ни чего не сказать. Она просто в шоке, а на глазах слезы:
— Ты это сейчас написал? — Спрашивает она, почувствовав, как тонкая и артистичная натура, свежесть и не заезженность этих строк.
— Да, у меня бывает — Отвечаю я с улыбкой.
А она ни чего не говорит, только обнимает и начинает горячо целовать. И понеслось. Руки, губы, плечи. Столько милого и дорогого, прекрасного и нежного в этой маленькой, но удивительно нужной мне девчонке.
И поцелуи все распаляют, и одежда уже летит на пол. Мгновение и лететь уже больше нечему, а я подхватываю ее на руки и несу в спальню.
Там безумство страсти и нежности продолжается, накатываясь на нас волнами возбуждения и осознания, того что нужно беречь каждое мгновение подобной близости. И мы бережем, берем все и до дна, не оставляя ни чего на потом. Потому что потом может и не быть, а сейчас есть.
И срываемся в итоге в бездонные пучины наслаждения, где есть только мы и никого кроме нас.
И так раз, за разом, пока не пришлось в один прекрасный момент собираться. Да три часа пролетели как одна минута. Есть еще минут двадцать, чтобы просто поваляться обнявшись и поговорить ни о чем и обо все.
— Дан, когда мы еще сможем увидеться? — Спрашивает Маша совершенно безжизненным и безнадежным голосом
— Не знаю, милая, не знаю. Летом точно смогу вырваться. А до этого, пока не понятно. Но если будет возможность, увидимся, я обещаю. Ты не расстраивайся, я тебя люблю. Просто жизнь так поворачивается. — Говорю я и понимаю всю бессмысленность этих слов и обещаний.
Но, к счастью, Машенька очень позитивная девчонка и долго грустить просто не умеет. Песни у нее грустные, это да, я их слышал и сегодняшние и будущие. Да я вспомнил, кто она, но скажу, секрет, пока, даже от самого себя.
И вот она уже смеется и говорит:
— Ты обязательно звони и если будет какая нибудь возможность, скажи, может получиться пересечься. И я тебя тоже очень люблю—
И мы собираемся и убегаем. Пора, пора.
Провожаю Машу до дома, поцелуй на прощание и вперед на базу. Завтра матч. Скоро, уже очень скоро, а пока надо немного отдохнуть.