― Мыла? Ладно, попрошу у апы.
Ромка незаметно обогнул поленницу, вышел во двор, остановился у заброшенного колодца, взглянул внутрь и увидел внизу, на дне, в узкой рамке шурфа, обрамленное по краям зеркало воды, взгляд скользнул по обомшелой деревянной кладке вверх; с поверхности створ колодца покрывала тоненькая корочка льда, по краям свисали сосульки...
Позже, как-то на рассвете, когда исчезли лед и гирлянды сосулек, он пришел сюда вдвоем с Корноухим. Корноухий остался наверху, он же, обвязавшись накрепко веревкой, осторожно, но неловко пошел вниз, несколько раз больно ударился о дерево коленками, головой, ссаднил кожу на ладонях. Не рассчитал ― плюхнулся в воду, но и после того, как вскарабкался на груду каких-то предметов ― колесо от телеги, ящик и даже бочка, пахнущая рыбьим рассолом, ― испытание не закончилось. Он взглянул вверх: над головой, казалось, несбыточно далеко, висело небо с мерцающими звездочками; на секунду-другую Ромке померещилось, что шурф вверху медленно стал сжиматься над ним, а находящееся рядом ― проваливаться вниз. Он подобрал под себя ноги, инстинктивно ухватился за веревку.
― Как там? Нашел? В углу пошарь! Там он... ― подсказывал сверху Корноухий. Мальчик разделся, деловито выжал штаны, повесил на сухое место.
― Нашел?! Должен быть! Пошарь! ― зудел нетерпеливо Корноухий.
Но не было желания вторично лезть в ледяную воду. Одна мысль о том заставляла сжиматься мышцы. Но и бездействовать было ни к чему.
Сверху неподалеку упал прут.
― Слышь, ты палочкой потыкай! ― и вовсе разволновался Корноухий.
Ромка неуверенно, держась рукой за обод колеса, ступил в воду, осторожно стал нащупывать дно. Оно в колодце оказалось покрытым песком вперемешку с гравием. Ступил второй ногой, погружаясь по пояс, он ощупывал дно вокруг себя. Шажок в сторону... Еще и еще...
― Нашел?! ― то и дело падало глухо сверху. ― Слышь, нашел?!
Ромка не отвечал. В воде он провел не менее минуты, но какая то была минута! Холод пронизывал насквозь ― и ему не терпелось, забросив поиски, выскочить вон.
Прокатилось неприятной волной подозрение: "Не обманывает ли Корноухий? Не забыл ли подробности?"
Мальчик продолжал поиски уже в стороне от места, подсказанного Корноухим, на дне, устланном валунами и гравием.
― Должен найти! ― вдруг он сказал вслух самому себе: ― Должен!
― Нашел?! Мякина! Повтори ― не расслышал, ― еще пуще забеспокоился Корноухий.
Не обнаружив ничего, Ромка вылез из воды; устроился на груде хлама, задрожал мелко-мелко. Поднял голову, там, наверху, наклонившись через борт колодца, по-прежнему стоял Корноухий. Вот в такой же позе здесь он застал его несколько дней тому назад. Корноухий прямо-таки остолбенел тогда от предложения спуститься в колодец.
― На самое дно? ― спросил он тогда изумленно.
― Конечно.
― А как?
На веревках.
― Где взять веревку? Шутишь, верно... Хватит с меня, ― заартачился Корноухий, ― я не чокнулся. Не собираюсь лезть.
― Ты и не полезешь. Наверху поможешь, ― сказал Ромка и на изумленное: "Ты, Мякина? Тебе-то зачем?" ответил вопросом: ― Скажи прямо, согласен, или?..
…У Корноухого приоткрылся ротик, а раздвоенность правого уха как будто бы обозначилась еще отчетливее.
― Что там? Не нашел?
Ромка не ответил. Он продолжил поиск, ступил на каменистое дно и почти сразу же ступня легла на маленький предмет, что лежал между двумя валунами. Неужто повезло? Предмет с краю был чуточку засыпан песком. Осторожно кончиками пальцев ног Ромка расчистил предмет от песка. Конечно, конечно же это был портсигар! Не веря в удачу, мальчик еще секунду-другую ощупывал его, а затем резко наклонившись, извлек его, забрался на груду хлама, надавил на выступавший сбоку язычок ― крышка портсигара хлестко разомкнулась, обнажив два ряда слегка отсыревших папиросок, словно бросил его Корноухий вчера, а не год назад! Щелчок, еще... На радостях унялась дрожь; Ромка, быстро одевшись, выкрикнул: "Тяни!", суетно, торопливо по веревке пошел вверх.
Подъем оказался во много раз сложнее, и прошло немало времени, прежде чем Ромкина голова появилась наверху. Ромка с огромным трудом переполз через бревенчатую перегородку колодца, тяжело упал на землю...
А вот Корноухий, волнуясь, держит в руках реликвию ― он и Ромка стоят у дверей военного кабинета. ― Сам зайдешь? ― спрашивает Ромка.
― Тебе зачем-то... Да я... ― гундосит Корноухий.
― Иди.
Корноухий мнется, кажется, вот-вот бросится наутек. И тогда Ромка, не удержавшись, буквально вталкивает его, а затем выбегает во двор, устраивается под решетчатым окном кабинета.
― Выкладывай, как к тебе попала эта штука? ― слышится голос военрука.
Молчание.
― Отвечай!
И снова в ответ ни звука.
― Нашел? Или...
― Да я, да в колодце... ― выдавливает Корноухий.
― В колодце?
― Ну да, ― упрямо твердит мальчик. ― Еще выгоните...
― Выгнать? За что? Причина? Хотя, погоди... ― воцаряется продолжительная пауза. ― Значит, ты стянул портсигар? Вон что... Я-то думал...
― Не-е-е-т, не брал я, не я...
― Ну хорошо, не брал. Не ты.
― Я... нечаянно...
Воцарилась пауза, в тишине до Ромкиного слуха доносились лишь всхлипывания Корноухого.
― Не навоюешься с тобой, ― первым нарушил молчание военрук. ― Наконец-то разрядился. За признание хвалю: лучше поздно, чем никогда. Довольно реветь... А за портсигар спасибо ― памятная вещь. Видишь, как получается: тебя мало высечь, а я благодарю. Не от хорошей жизни, парень. И все же накажу. Прибери полки, чтобы ни пылинки к моему приходу, и ждать в углу...
Хлопнула гулко дверь, звякнул о металл ключ. Ромка приподнялся, заглянул в окно и увидел Корноухого, который рукавом рубашки, размазывая слезы, усердно вытирал полки, заваленные мешочками с противогазами, коробками, пакетами...
Всё.
Ничто больше не удерживало Ромку в приозерном детдоме. Хотя... Мальчику вспомнилась книга в коричневом переплете, которая забытым грузом лежала в тумбочке у Черного. Идти с просьбой к Черному? Но уже одна мысль об этом вызывала чувство отвращения. Нет, не мог он, Ромка, идти на поклон к Черному.
Не мог.
Не хотелось и расставаться с книгой...