Аарон не счел нужным пускаться в объяснения.
– Вы привезли пистолет? – спросил полковник.
Рука Аарона слегка дрожала, когда он направил кольт ему в грудь:
– На колени.
Черты полковника оформились в презрительную гримасу.
– Что за глупые шутки?
– На колени! – Это был даже не крик, а скорее взрыв, вырвавшийся из легких с такой силой, будто его энергия накапливалась там в течение долгого времени.
Полковник медленно опустился на колени; в лице его все еще читалось презрение.
– Что вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы легли лицом вниз.
Полковник не спешил исполнять это требование, но после того, как Аарон выстрелил поверх его головы, мигом растянулся на полу. Пуля разбила оконное стекло на другом конце комнаты; от грохота выстрела у Аарона зазвенело в ушах. Он наклонился и шнуром от лампы связал за спиной руки полковника, уловив исходивший от того запах душистого масла. Дышал он громко и часто, как загнанная лошадь. Аарон помог полковнику подняться с пола и усадил его в кресло перед камином, а свое кресло поместил напротив – так, чтобы он мог наблюдать за каждым движением врага. Теперь, когда наиболее сложная часть операции была выполнена, он внезапно потерял разгон, как будто перед самым финишем на его пути обнаружилось препятствие, о существовании которого он не подозревал. Изначально в его планы не входило затягивать с казнью, однако сейчас он предпочел не спешить. Рано или поздно полковник сам подтолкнет его к тому, чтобы поставить финальную точку.
– Я здесь не один, имейте в виду, – сказал полковник.
Аарон не стал рассеивать его заблуждений насчет близкой подмоги. Незаметно для себя он сменил позицию активного участника событий на позицию стороннего наблюдателя, хотя и сам не мог понять, что его к этому побудило и зачем, собственно, он собирается вести наблюдение. Полковник не представлял собой никакой загадки. Это был ничем не выдающийся, типичный представитель людского племени, чей характер сформировался под влиянием животных инстинктов, усугубленных человеческой извращенностью. Но, может, первое впечатление было обманчивым? Глядя на полковника с его брюшком, выпирающим под купальным халатом, с этими потешными усами, трудно было представить его демоном зла – разве что мелким злодеем самого банального пошиба; но, быть может, это была лишь маскировка, потертые ножны, скрывающие острый как бритва клинок из черной дьявольской стали? Аарон решил устроить ему допрос.
– Как могли вы поступать с ней таким образом? – спросил он и сам удивился звучности своего голоса.
Полковник поморщился:
– О боже! Что она наплела в этот раз?
– Угрозы, насилие, разрушение ее личности... Ваш стандартный набор методов.
– Сколько раз вам говорить?! Эта женщина использует вас в своих целях. Она...
Аарон навел на него кольт, и полковник умолк, не закончив фразу.
– Я здесь не затем, чтобы выслушивать обвинения в ее адрес, – сказал Аарон. – Какова бы она ни была, это вы сделали ее такой. В прежние времена я знал ее как честнейшую и во всех отношениях достойную женщину.
Полковник обескураженно уставился на Аарона, затем скривился от боли, пытаясь переместить связанные руки в более удобное положение.
– Вы не даете мне возможности оправдаться, – сказал он. – Как я могу ответить на ваши вопросы, если вы отказываетесь взглянуть на вещи с моей точки зрения?
– Вы меня не поняли. Я не жду от вас оправданий. Вам нет никакого оправдания. Я только хочу, чтобы вы объяснили мотивы своих поступков. Но если ваше объяснение сведется лишь к нападкам на мою кузину, я не вижу смысла продолжать беседу.
– Вашу кузину? – полковник рассмеялся.
– Да, мою кузину. Вас чем-то не устраивает этот термин?
– Она, что, в самом деле, ваша кузина? – Его изумление казалось таким искренним, что могло бы сбить с толку менее проницательного наблюдателя, чем Аарон. – Я этого не знал... Почему вы мне раньше не сказали?
Аарон промолчал. Он решил, что любая ответная реакция может поощрить полковничью инсценировку сумасшествия – чем еще, кроме этого, можно было объяснить нелепое отрицание того факта, что полковнику известно о родственных отношениях между ним и Сьюзен.
А полковник со все возрастающей настойчивостью повторял свой вопрос: откуда он мог это знать? как могло случиться, что он этого не знал? Поскольку Аарон хранил молчание, полковник попытался шире сформулировать вопрос: что здесь вообще, черт возьми, происходит? Опять не добившись ответа, он перешел к угрозам:
– Ко мне едут друзья, они будут здесь с минуты на минуту. Эти люди вооружены и, могу вас уверить, без колебаний пустят оружие в ход.
– У вас нет друзей, – сказал Аарон. – Есть только подхалимы, лакеи или карьеристы, ищущие протекции. Сомневаюсь, чтобы они решились предпринять серьезные усилия ради вашего спасения.
Растерянное выражение, промелькнув на лице полковника, вновь сменилось маской самоуверенности.
– Возможно, в эту самую секунду Рэнди держит вас на мушке. Он может показаться недотепой, но стрелок он первоклассный.
– Неужели? – Аарон поднялся, сунул кольт в карман и, зайдя за кресло полковника, развернул его так, чтобы он мог увидеть кушетку, на которой покоился его слуга. – Боюсь, его глаз утратил былую меткость.
Полковнику потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить это зрелище, после чего он вывернул шею, пытаясь заглянуть в лицо Аарона.
– Чего вы хотите? – произнес он с интонацией, резко отличной от той, с какой та же фраза прозвучала в самом начале беседы.
Аарон развернул его кресло к камину.
– Как я уже говорил, я хочу услышать объяснение ваших поступков.
– Если вы о том, что она называет насилием, я... – Полковник прервался и продолжил после того, как Аарон, выйдя у него из-за спины, стал рядом с камином. – Я должен заметить, что ваша кузина не совсем точна в описании данного инцидента. Эта, безусловно, порядочная и искренняя, женщина в то же время склонна выдумывать истории, своего рода ложные воспоминания, предохраняющие ее от чувства вины – на мой взгляд, совершенно необоснованного – из-за не освященной браком физической близости с мужчиной.
– Я не вижу, каким образом ее внебрачная связь могла отразиться на воспоминаниях о ваших поступках.
– В тот вечер мы слишком разгорячились, – сказал полковник. – У нее возникли ко мне претензии по одному вопросу, и мы поспорили, но дальнейшее происходило по обоюдному согласию. Во всяком случае, она не дала мне повода в этом усомниться.
Аарон помешал угли кочергой, которую обнаружил на подставке рядом с камином, а когда огонь вновь разгорелся, подбросил в него большое полено.
– Это истинная правда... Клянусь! – сказал полковник.
– А угрозы? – спросил Аарон, продолжая возиться с дровами. – Ограничение свободы действий? Это все тоже ложные воспоминания?
– Я был вне себя. Совсем потерял голову. Мой бог, я был в нее влюблен! И я до сих пор ее люблю! Случалось, я вел себя не лучшим образом, я это признаю. Люди часто ведут себя неразумно, когда они влюблены... особенно, если у них не ладятся отношения с любимым человеком.
– В письмах ко мне кузина рассказывала о нескончаемых притеснениях, о муже-тиране, чья бесчувственность разнообразится лишь приступами жестокого самодурства. И вы предлагаете мне считать это все продуктами ее воображения? Право же, я не настолько глуп, сэр. И я не принадлежу к числу голодных псов, которые вертятся у вашего стола в надежде поймать случайно упавший кусок. Кузина не стала бы мне лгать.
– Постойте! – вскричал полковник. – О каком муже идет речь?
Аарон проигнорировал этот возглас. Последние из его собственных слов неожиданно посеяли в нем сомнения. А что если все, о чем писала Сьюзен, было такой же выдумкой, как и ее нежные чувства к нему?
Нет, он не мог в это поверить! Она солгала о своих чувствах, потому что не видела иного способа вырваться из удушающей атмосферы ненавистного брака; сама эта ложь стала возможной лишь потому, что ее нравственные устои были подорваны пагубным влиянием полковника.
– Расскажите мне о Карраскеле, – сказал Аарон. – Интересно будет услышать, как вы интерпретируете этот свой поступок.