Вадим распахнул дверь и с трудом подавил желание тут же захлопнуть обратно. Нет, как же все-таки много может выдержать нервная система за столь короткий срок!
В кухне витал черный дым. Лез в глаза, нос, вился под потолком, красиво оседая на светлые стены. И разобрать, что именно горит, на первый взгляд было весьма проблематично.
Под ноги, чихая и отфыркиваясь, метнулись два шпица и, не обращая внимания на хозяйку, скрылись в гостиной. Сама же виновница торжества кашляла и обмахивалась полотенцем.
Вадим быстро нажал кнопку вытяжки: черный дым начал потихоньку развеиваться, и взору предстал открытый нараспашку духовой шкаф. Дым валил именно оттуда и, кажется, не собирался останавливаться.
— Что… кхх… что здесь происходит? — силясь разлепить слезящиеся глаза, прокашлял Вадим.
Глаша размазывала по лицу темные потеки.
— Дык что ж за печка без трубы? — с трудом выдохнула она.
— Какой трубы? — растерялся Вадим.
— Пожар! — вдруг оглушительно завопила за его спиной Ксюха. — Ведро надо! Воды! Я щас!
Она бросилась в гостиную, споткнулась о Кирилла, потом сунулась в кладовку, загромыхала там чем-то и опрометью выскочила на улицу, оставив дверь открытой. От притока воздуха духовка полыхнула оранжевым, и Вадим с трудом протер глаза. Серьезно? Дрова?! Наваленные аккуратной кучкой прямо на решетку, они горели, дымили и почему-то чадили черным, при этом странно воняя пластмассой.
— Эт-то еще что? — с трудом сдерживая ругательства, выговорил он. — Ты где их взяла?
— Дык на улице! — охотно пояснила Глаша. — В сарае без стен!
Точно. В садовой беседке для барбекю хранились дрова для камина… Ну что ж, спасибо, столовый гарнитур на дрова не пустила, он как раз в стиле кантри, из мореного дуба.
— А что там расплавилось?
— Хотела воды вскипятить…
— Да тьфу ты, как воняет… Это же… — Вадим попытался присмотреться. — Черт, это ж пищевой контейнер. В нем не готовят!
— Дык чугунок я не нашла…
— Глаша… — откашлявшись, начал Вадим. Дрова затрещали, облизывая рыжими языками стенки дорогущего духового шкафа, а с решетки закапала черная жижа. — Это электрическая печь, она…
— Па-а-асторонись! — пожарной сиреной взвыла Ксюха, выплескивая содержимое ведра.
— Стой!
Поздно. Вадим едва успел героически закрыть собой духовку, но частично по цели Ксюха попала. Да так, что шипящие головешки вынесло волной и разбросало по всей кухне, а вот большая часть ледяного душа ухнула как-раз на Вадима.
— Ёшкины-матрешкины… — удивленно протянул Кирилл, заглянув в кухню как раз в тот момент, когда из электрического шкафа повалили клубы серого пара. Он присвистнул и попятился от разливающегося по полу мокрого пятна с флотом из головешек. — Я начинаю понимать, почему ты не пришел…
Вадим искрил и потрескивал от злости, как оголенный электрический провод под дождем — того и гляди взорвется. Он отряхнул мокрые штаны и очень красноречиво взглянул на Ксюху. Весь спектр эмоций она прочитала в этом взгляде. Уточнений не требовалось.
Она аккуратно поставила ведро и, сделав руками жест, мол, я ничего не трогала, скромно попятилась к стенке. Вадим мысленно сосчитал до десяти, сверля ее суровым взглядом, выдохнул и решительно шагнул к окну. Оглушительный грохот заставил Ксюху зажмуриться, а Глашу — схватиться за сердце.
Вадим взвыл, прыгая на одной ноге.
— А это еще что?! — взорвался он, указывая на поваленное строение из двух табуреток и перекинутой через них доски.
— Насест… — виновато развела руками Глаша.
— Насест? Я не ослышался? Для кого?
— Дык для Клекота Петровича! — поспешно объяснила она, почему-то указывая на Звездоцапа. Тот, в отличие от остальных шпицев, из кухни эвакуироваться не торопился, а деловито восседал на подоконнике.
— Это собака, Глаша! — застонал Вадим. — Она что в девятнадцатом, что в двадцать первом веке, но все равно собака!
— Глаша? — удивленно уточнил Кирилл.
— Ага, — поспешила вмешаться Ксюха. — Это псевдоним такой. Творческий. Она у нас того… танцует и поет в ансамбле… этом, как его… песни и пляски. Ты бы отгрёб отсюда, а? — она ловко потеснила его плечом из кухни, закрывая дверь.
— Дык нет же! Не собака! — торопливо пояснила Глаша. — Я тут подумала… Клёкот Петрович же, когда я гадала, рядом с зеркалом на ларе сидел! Зябко мне стало в курятник его возвертать, я и оставила…
— И что? — снова закашлялся Вадим.
— Я и подумала… Больно уж песик ваш на него похож. Ну не ведут так себя собаки! Ему на жердочку охота, и он все время падает…
Вадик многозначительно глянул на Ксюху, потом на Зведоцапа и присел на перевернутую табуретку. Обхватил руками голову и тихо засмеялся.
— И что? — возмущенно выдохнула Ксюха.
— А я-то думаю — чё с ним не так? Ааааа, нимагу-у-у…
Ксюха возмущенно хлопала глазами:
— Чушь! Он всегда был не подарок!
— А теперь подарок… — смеясь, промычал Вадим.
— Забористо вы тут курнули… — задумчиво почесал в затылке Кирилл. Никто и не заметил, как он тихонько и бочком снова протиснулся в дверную щель.
— Ты тут еще? — накинулась на него Ксюха.
Но Кирилл сдаваться не собирался. У двери завязалась борьба.
— Я покормить его хотела, — словно оправдываясь, затараторила Глаша, — а он козий горошек не ест и мясо тоже. Хотела пшена насыпать, но не нашла. Ему бы каши сварить…
Словно в подтверждение ее слов, шпиц повернул голову набок, оглядел Вадима и призывно вильнул хвостом. «Даёшь каши!» — читалось на его наглой морде.
Вадим закатил глаза к потолку.
— Вот я и подумала — нужен насест! Ведь правильно? — Глаша с надеждой заглянула в лицо Вадима.
Тот обреченно покачал головой. Конечно, правильно. Тут вообще все пра-виль-но! Подумаешь, мистики нагнали, кухню разгромили, сорвали сделку века — это, определенно, нормально! Почему-то это он схавал. А вот каша с насестом для шпица основательно добили… Хоть из дома беги!
Вообще Вадим трудностей не боялся, все проблемы решал вдумчиво, всегда семьдесят семь раз отмерив, но когда за дело берутся активистки: одна — в бабочках, вторая — в единорогах, тут уж либо старайся сохранить хладнокровие, либо спасайся бегством. Ах да, еще креативный директор до кучи. На случай, если станет слишком скучно…
— Кирилл, ты у нас изобретательный? — отрешенно выдохнул он. — Мне нужен насест для шпица… Организуешь?
— А психиатр тебе не нужен? — пропыхтел тот, стараясь одной рукой удержать сползающее трико, а второй — выпихнуть Ксюху из кухни. Та активно сопротивлялась, цепляясь за косяки, и в свою очередь пытаясь выпихнуть его.
— Такой, чтоб шпиц с него не падал, — деловито уточнил Вадим, удивляясь, какой бред он несет. — Может, лыжи?
— Тогда уж лучше гладильная доска… — усмехнулся Кирилл. Он удачно потеснил Ксюху плечом и теперь прикрывал вход спиной, не давая ей пролезть.
Вадим просиял:
— Гениально!
Разборки прервал телефонный звонок.
— Алло! — Вадим с трудом поднялся, вытирая мокрые руки о штаны. — Ну как тебе сказать? Немножко занят… Слушаю… Ага… В смысле? Чего?!!! — глаза его полезли на лоб, и он чуть не выронил трубку. Он замер на мгновение, потом нервно перекинул трубку в другую руку и заорал: — Ты совсем?! У меня спросить не мог для начала? Я не могу… Мне некуда… Да тут… Когда?! — вдруг гаркнул так, что Кирилл с Ксюхой прекратили возню, а Звездоцап, поджав хвост, спрыгнул с подоконника и рванул из кухни. — Нет, нет, нет! Так не пойдет! Что значит — пока? Стой! Андрей, стой, мать твою! Алло! Андрей! Уволю на фиг!
Судя по коротким гудкам, собеседник бросил трубку. Вадим несколько минут ошарашенно молчал, пожирая глазами чадящую духовку. Причем выражение лица было настолько красноречиво, что никому и в голову не пришло его потревожить.
Улучив момент, Ксюха поднырнула под руку Кирилла:
— Вадь, ты чего?
Вадим почесал в затылке и так посмотрел на Кирилла, что тот сразу съежился и явно собрался последовать примеру Звездоцапа.
— Этот клоун, короче, и Семагину сделку сорвал, — задумчиво доложил он Ксюхе и тихо засмеялся, сползая по холодильнику на пол. — Ааааа! Кир, вот ты придурок… Андрюха сказал, что китайцы передумали. Не понравилось им, что глава такой солидной компании ввязывается в пьяную драку с голодным бомжом, что жрет сырых лангустов…
— Бомжом? — тут же вскинулся Кирилл. — Да они охренели? Да мой костюм дороже, чем их картонный Чанган стоит! Стоил…
— Так вот, — не обращая на него внимания, продолжил Вадим. — Завтра китайцы в полном составе обедают… где бы вы думали? У меня. Вот прямо тут, — Вадим пригласительно обвел руками развалины кухни. — Андрей пообещал им душевные посиделки в славянском стиле с национальной едой… Уволить вас к едрене фене! — рявкнул он и отчаянно погрозил кулаком Кириллу, а тот и сам впал в ступор, не веря в то, что слышит.
— Постой… Китайцы послали лесом Семагина? Серьезно? — не сразу опомнился он.
— Куда уж серьезней…
Кирилл просиял.
— Тройная премия! — он сделал победный жест рукой, едва успев подхватить штаны. — Есть!
— Размечтался! Будет, если будет контракт! — быстро осадил его Вадим. — Значит так… — он закрыл глаза и мучительно потер пальцами виски. — Ты… — он ткнул пальцем в Кирилла. — Собирайся, едешь с Андрюхой в город. Мне нужно: новый духовой шкаф. С установщиком. Сегодня! Это раз!
Потом оценивающе посмотрел на Глашу.
— Павловопосадская шаль, чем ярче — тем лучше. Это два, — и, бросив взгляд на Ксюху, добавил: — Две.
— Чего? — торопливо опомнилась та. — Не-не-не! У меня нет времени тут с вами частушки распевать! Я мало того, два дня работы пропустила, за свой счет, между прочим! У меня завтра выставка! — она многозначительно потрясла указательным пальцем перед носом Кирилла. — С Вениамином Звездоцапом фон Бойчиком!
— Чевойчиком? — удивился тот.
Ксюха надменно фыркнула и гордо удалилась, спотыкнувшись о ведро.
— Минус один, — устало потер глаза Вадим. — Хреновая из вас команда!
— Слушай, а может того… — осторожно встрял Кирилл. — Давай позвоним в суши-бар, закажем пару праздничных сетов или еще чего… китайского…
— Лангустов? — усмехнувшись, предложил Вадим, а Кирилл икнул и сменил цвет лица на бледно-зеленый. — Блин, ни одного нормального ресторана русской кухни не знаю. Придется отзывы гуглить…
— Приготовить что ли чего надо? — неожиданно подала голос Глаша. — Дык я могу.
— Что? — Вадим и Кирилл в четыре глаза уставились на нее.
— Вам угостить гостей заморских надобно? Дык я и пироги умею, и щи, и куру печеную… Только печкой пользоваться меня научите!
По лицу Вадима расплылась довольная улыбка.
— Кир, и букет. Розы. Самый дорогой, — добавил он. — Глаша, спасительница моя, диктуй, что нужно!
Глаша довольно просияла, утирая полотенцем чумазое, в саже, лицо.