– Он умер, – ответил Касымов и отпустил безжизненную руку Азрета.
Али-хан на своем веку навидался смертей, но эта потрясла его. Он смотрел в остекленевшие глаза Азрета и не чувствовал ничего, кроме глубокой печали, которую нельзя было выразить словами. Когда наконец амир пришел в себя, он удивился стоявшей вокруг тишине. Как будто гибель Азрета положила конец бою.
Но это, конечно, было не так. Просто спецназовцы прекратили огонь, не решаясь обстреливать больницу, где в заложниках оказалось полтора десятка краснокумцев. В этом смысле расчет моджахедов оказался верным. Здесь они чувствовали себя почти в безопасности.
Тем не менее по всему зданию были на всякий случай установлены взрывные устройства со специальными растяжками. Ильяс, не дожидаясь распоряжений командира, приказал вытащить всех больных из подвального помещения и рассадить их на подоконниках в качестве живого щита. Перепуганные медсестры не избежали общей участи.
Молоденький дежурный врач с отчаянной смелостью пытался преградить дорогу моджахедам, тащившим к окну зареванную Аню Засухину, прижимавшую к груди новорожденного сына. Сокрушительный удар прикладом повалил врача на пол. Потеряв сознание, он распластался на паркете. Из разбитой головы толчками вытекала кровь. Касымов сбросил с себя белый халат, разорвал его и сумел кое-как наложить повязку на жуткую рану.
Притащили к окну и Швецову. Людка ругалась, как десять подвыпивших мужиков, пока ей не врезали по губам, заставив замолчать.
Куренного-старшего тоже усадили в распахнутом окне. Сердце у него колотилось с такой силой, словно пыталось изнутри сломать ребра.
Куренной держался из последних сил, а в душу холодной змеей заползал страх. Вдруг случайно убьют свои же?
Этого боялись и остальные заложники. Сейчас свирепые боевики уже не казались им такими страшными. Более того, моджахеды тоже оказались под прицелом спецназовцев. И это обстоятельство странным образом объединяло заложников с боевиками. У них теперь была одна судьба на всех.
– Не стреляйте! Не стреляйте! – неслись из всех окон жалобные крики.
Одна только Швецова как сумасшедшая вопила;
– Не слушайте их! Стреляйте!..
Но ее голос тонул в общем шуме.
Али-хан бесстрастно сидел в стороне, предоставив инициативу Ильясу.
Он был уверен, что на штурм больницы федералы не пойдут. Значит, сейчас объявятся переговорщики и начнется бессмысленный торг.
Моджахедам предложат сложить оружие, обещая взамен сохранить жизнь.
Но соглашаться на это – чистое безумие. Позорный плен хуже смерти. И все опять вернется на круги своя. Снова напряженное ожидание и новый переговорщик все с теми же предложениями.
А самое нелепое в этой ситуации то, что переговоры не имели никакого смысла. Все решалось не здесь, все решалось на другом, гораздо более высоком уровне. Там происходит весь расклад, и оттуда поступают приказы, от которых зависят десятки, а может быть, сотни человеческих жизней.
Али-хан достал из кармана мобильник и проверил, не разрядился ли он.
Аппарат был в порядке, но звонить главе джамаата Али-хану не позволяла гордость. Тем более что подобное развитие событий предусматривалось еще до начала рейда в Краснокумск. Советоваться было не о чем. То, что каждый моджахед готов умереть во славу
Аллаха, подразумевалось само собой. Так и случится, если не последует звонка с новым приказом.
Али-хан невольно вздрогнул, когда мобильник в его руке вдруг подал писклявый сигнал. Голос в трубке был незнаком амиру.
– Это Али-хан? – спросил незнакомец.
– Да, – осторожно ответил амир.
– С вами говорит полковник ФСБ Аксенов. Вы меня хорошо слышите?
– Слышу, – сказал Али-хан. – Но как вы узнали?..
На том конце провода раздался короткий смешок.
– Наша служба тоже кое-что умеет, – сказал Аксенов. – Не зря хлеб едим.
Али-хан стиснул зубы. Он и сам мог догадаться, что федералы рано или поздно его вычислят.
– Теперь будем с вами на связи, – сказал Аксенов.
Русский полковник говорил таким тоном, словно разговор шел о каких-то будничных вещах, а не о жизни и смерти.
– Зачем нам связь? – спросил Али-хан.
– Для переговоров. Мы сейчас вышлем к вам человека. У него все полномочия. Так что попрошу вас без стрельбы.
– Пусть приходит, – равнодушно сказал Али-хан.
Зачем нужна затяжка с переговорами, когда конец заранее известен, он понять не мог. Но отказаться не мог тоже.
Вскоре на пятачке возле больницы появился человек, размахивающий белой тряпкой.
– Не стрелять! – крикнул Али-хан.
Переговорщик медленным шагом приближался к зданию. Руки он держал над головой, показывая, что у него нет оружия.
В наступившей тишине стал слышен робкий щебет птиц. Обыкновенная мирная жизнь, похоже, возвращалась в город.
– Все! – сказал Алик. – Победа!
До этой минуты он добросовестно выполнял приказ полковника Аксенова не высовывать носа на улицу. Но теперь никакая сила не могла удержать его дома.
– Ты куда? – встрепенулась мать. – Не пущу!
– Ну, мам!..
– Без разговоров! Давай подождем еще немного.
– Да чего ждать? Не слышишь? Кончилось все.
– А если нет? Если опять начнется? Куда ты так торопишься, не пойму.
– Отца надо в больнице проведать, – нашелся Алик.
– Тогда пойдем вместе.
Это Алику не понравилось. А что если и в самом деле затишье временное? За себя-то он не боялся, а вот угодить в перестрелку с матерью – совсем другое дело.