178772.fb2
— Ведро? — не понял Петя.
— Кибитка, — пояснил Шоро, — возок жилой.
— А ы, А-а-и?— спросил Хасан.
— А я, — отвечал Назарик, — люблю рыбий плеск.
— Весной корюшка пойдет, — произнес Князь, чтобы Назарику стало хорошо.
— Много ли юколы из здешней корюшки? — философически спросил тот.
Петю и Пашу Назарик называл альпинистами и не говорил почему, только Князю по секрету объяснил:
— Раз они близнецы, значит, горные люди, дети горных людей.
— Они разве близнецы? — шепотом спросил Князь.
— Назарик, — спросил Паша, — а ты, случайно, не чукча?
— Случайно нет, — ответил Шоро, и Назарик унес его, бывшего к случаю меньше пигмея.
Ранним утром, пока не гремело ведро, не брякал половник, едва начинало светлеть, светать, да, собственно, еще и вовсе было темно, на краешке кровати Князя в ногах сиживал сухонький старичок с посохом в длинном одеянии, то ли в подряснике, то ли в халате уличном, теплом, больничном, сине-голубом, то ли в зимней до пят северной одежде (был ли то зипун или армяк на особицу, Князь не знал); шапку держал он в руке. И, насидевшись, наполнив все пространство вокруг ласковой тишиною, покрывал голову и тотчас исчезал.
— Это святой Марей, — объяснил Князь Пете, спросившему, не дедушка ли его навещает.
Однажды он заговорил про святого Марея при Княгине, она было возразила, мол, такого святого ни в одних святцах нет.
— Что ты, мама, — отвечал ей Князь не без обиды в голосе, — как же его нет, он меня проведать пришел, такой же, как я, у твоих пинежских родственников видел, только тот был поменьше, скульптура деревянная, а этот и вправду дедушка дедушкой. Старая тетя Дуня ему молилась и его по имени звала Марей. Она говорила, он у них в доме стоял с детства ее прабабушки, она его знала, а ты давно оттуда переехала, ты его забыла или знать не могла. Тетя Дуня сказала: умрет — мне его подарит. Может, она умерла, вот он и ходит.
Глава семнадцатая
Полумгла. — Мальчик назначен на операцию. — Лугаревич. — Лихорадка и бред. — “Возьми меня в Раушен”. — “Он меня слышит”.
В одну из пятниц с утра осенняя хмурая полумгла взяла город приступом, а с ним и Мариинский приют. Тучи зависли, словно навсегда, дождь так и не начался, то заморосит, то раздумает, то стемнеет, словно время собирается двинуться вспять и вернуть нас в ту часть суток, где едва светает. Я опоздала на работу, что случалось со мною, Орлов пришел чуть позже меня, чего не бывало никогда.
— Идите на обход, — сказала Жерехова Виталию Северьяновичу, — директор велел всем руководителям подразделений присутствовать.
— Не в настроении? — спросил Северьянович, надевая парадный халат.
— Очень даже в настроении, — отвечала она мрачно, — Болотова с Мировичем в командировку отправил. Заместительница его бюллетенит. Будет на операцию, кого захочет, назначать. Идите уже. Герман Иванович, вам сегодня кто первый навстречу попался?
Мы, полушутя-полусерьезно, считали, что день определяется первым встречным Орлова.
— Лугаревич.
— Ну, — сказала Жерехова, направляясь к двери, ведущей во двор, — добра не жди. Я ушла на склад, вернусь минут через сорок. Наталья Васильевна, не почтите за труд, воду в цветах поменяйте.