Крестьянский бунт - помещик пристань держит, сын его.
Метель - кабак - разбойник вожатый - Шванвич старый. Молодой человек едет к соседу, бывшему воеводой, - Марья Ал. сосватана за племянника, которого не любит. Молодой Шванвич встречает разбойника вожатого. - Вступает к Пугачеву. Он предводительствует шайкой - является к Марье Ал. - спасает семейство и всех.
Последняя сцена - мужики отца его бунтуют, он идет на помощь - уезжает - Пугачев разбит - молодой Шванвич взят - отец едет просить. Орлов. Екатерина... Казнь Пугачева.
- Совсем вы меня запутали! - разозлился Тугодум. - Теперь ну просто совсем уже ничего не понять!
- А что тут тебе непонятно? - спросил я у Тугодума.
- Да все непонятно! - сердито ответил он. - Кто такая эта Марья Александровна? Да еще какой-то племянник... И опять этот, неизвестно откуда взявшийся Орлов...
- Погоди, погоди, не все сразу, - остановил я его. - Пока отметим только те сюжетные ходы и повороты, которые вошли в окончательную редакцию "Капитанской дочки". Метель, разбойник - вожатый. Встреча с ним героя повести, их, так сказать, первое знакомство...
- Но ведь в "Капитанской дочке" с Пугачевым во время метели встречается Гринев. А тут - Швабрин.
- Не Швабрин, а Шванвич, - поправил я. - И последняя сцена, о которой говорится в этом плане, тоже скорее относится к Гриневу, а не к Швабрину: "Мужики отца его бунтуют, он идет на помощь..." Помнишь? Это - так называемая "Пропущенная глава". В ней, правда, Гринев носит другую фамилию "Буланин". Но нет никаких сомнений в том, что это именно Гринев, а не Швабрин.
- Выходит, этот Шванвич на самом деле был прототипом Гринева, а не Швабрина?
- Не совсем так. Здесь ведь про него прямо сказано: "Вступает к Пугачеву". А Гринев, как мы знаем, на сторону Пугачева не перешел. Стало быть, Шванвич в этом наброске как бы несет в себе еще черты их обоих - и Гринева и Швабрина. Характер у него скорее Гриневский. А биография Швабрина: гвардейский офицер, за какие-то провинности сосланный из гвардии в дальний гарнизон и ставший прямым сподвижником Пугачева. Но дворянин, перешедший на сторону Пугачева, не мог по тогдашним условиям быть главным героем повести, вызывающим к тому же полное сочувствие и автора и читателей. И тогда Пушкин - отчасти, я думаю, по каким-то своим собственным соображениям, а отчасти, предвидя цензурные трудности, - как бы расщепил, разделил, раздвоил фигуру Шванвича: сделал из него двоих - очень разных персонажей: условно говоря, "отрицательного" Швабрина и "положительного" Гринева.
- А на самом деле этот Шванвич какой был? Отрицательный или положительный? - заинтересовался Тугодум.
- О настоящем Шванвиче Пушкин знал не слишком много. Так что тут он мог дать полную волю своему воображению. Но кое-что о нем он все-таки знал. Начать вот хоть с этого - официального документа.
ИЗ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОГО СООБЩЕНИЯ
ОТ 10 ЯНВАРЯ 1775 ГОДА "О НАКАЗАНИИ
СМЕРТНОЮ КАЗНИЮ ИЗМЕННИКА, БУНТОВЩИКА
И САМОЗВАНЦА ПУГАЧЕВА И ЕГО СООБЩНИКОВ"
Подпоручика Михаила Швановича за учиненное им преступление, что он, будучи в толпе злодейской, забыв долг присяги, слепо повиновался самозванцевым приказам, предпочитая гнусную жизнь честной смерти, - лишив чинов и дворянства, ошельмовать, переломя над ним шпагу.
- Ну, это мало что нам дает, - сказал Тугодум.
- Да, немного, - согласился я. - Но вот еще один любопытный документ. Это запись, сделанная рукой самого Пушкина.
ЗАМЕТКА О ШВАНВИЧАХ, СОХРАНИВШАЯСЯ В БУМАГАХ
А. С. ПУШКИНА
Немецкие указы Пугачева писаны были рукою Шванвича.
Отец его, Александр Мартынович, был маиором и кронштадтским комендантом - после переведен в Новгород. Он был высокий и сильный мужчина. Им разрублен был Алексей Орлов в трактирной ссоре. Играя со Свечиным в ломбр, он имел привычку закуривать свою пенковую трубочку, а между тем заглядывать в карты. Женат был на немке. Сын его старший недавно умер.
Слышано от Н. Свечина
- Опять Орлов! - разозлился Тугодум. - Вы скажете мне наконец, кто такой этот Орлов? И какие такие немецкие указы Пугачева?
- Шванвич у Пугачева был переводчиком. Переводил пугачевские указы на немецкий язык.
- А отец тут при чем? Не все ли равно было Пушкину, кто был его отец, какую трубку он курил и как в карты заглядывал?
- Как видишь, не все равно. Пушкина сперва заинтересовали оба Шванвича - и отец, и сын. Делая эту запись, он, очевидно, уже знал, что драматической истории Шванвича сына предшествовала какая-то - не менее драматическая история Шванвича-отца.
- Что же это была за история?
- А вот... Прочти еще вот эту запись. Она тоже сделана рукою Пушкина.
А. С. ПУШКИН. ИЗ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ
К "ИСТОРИИ ПУГАЧЕВА"
Показание некоторых историков, утверждавших, что ни один дворянин не был замешан в пугачевском бунте, совершенно несправедливо. Множество офицеров (по чину своему сделавшихся дворянами) служили в рядах Пугачева, не считая тех, которые из робости пристали к нему. Из хороших фамилий, был Шванвич; он был сыном кронштадтского коменданта, разрубившего палашом щеку гр. А. Орлова...
Анекдот о разрубленной щеке слишком любопытен. Четыре брата Орловы... были до 1762 году бедные гвардейские офицеры, известные буйною и беспутною жизнью. Народ их знал за силачей - и никто в Петербурге с ними не осмеливался спорить, кроме Шванвича, такого же повесы и силача, как и они. Порознь он бы мог сладить с каждым из них - но вдвоем Орловы брали над ним верх. После многих драк они между собою положили, во избежание напрасных побоев, следующее правило: один Орлов уступает Шванвичу и, где бы его ни встретил, повинуется ему беспрекословно. - Двое же Орловых, встретя Шванвича, берут перед ним перед, и Шванвич им повинуется. - Такое перемирие не могло долго существовать. - Шванвич встретился однажды с Федором Орловым в трактире, и пользуясь своим правом, овладел бильярдом... Он торжествовал, как вдруг, откуда ни возьмись, является тут же Алексей Орлов, и оба брата по силе договора отымают у Шванвича вино, бильярд... Шванвич уже хмельной хотел воспротивиться. - Тогда Орловы вытолкали его из дверей. Шванвич в бешенстве стал дожидаться их выхода, притаясь за воротами. - Через несколько минут вышел Алексей Орлов, Шванвич обнажил палаш, разрубил ему щеку и ушел, удар пьяной руки не был смертелен. Однако ж Орлов упал - Шванвич долго скрывался, - боясь встретиться с Орловыми. Через несколько времени произошел переворот, возведший Екатерину на престол, а Орловых на первую ступень государства. Шванвич почитал себя погибшим. Орлов пришел к нему, обнял его и остался с ним приятелем. Сын Шванвича, находившийся в Команде Чернышева, имел малодушие пристать к Пугачеву и глупость служить ему со всеусердием. - Г. А. Орлов выпросил у государыни смягчение приговора.
- Ну как? - спросил я у Тугодума, когда тот дочитал этот документ до конца. - Опять чего-то не понял?
- Во-первых, - сказал Тугодум, - я не понял: что, Пушкин в самом деле считал, что Шванвич перешел на сторону Пугачева по глупости?
- Не думаю, - сказал я. - Ведь эти "Дополнительные замечания" имели официальное назначение - они направлялись царю. В документе такого рода Пушкин не мог выразиться иначе. Но я спрашивал тебя о другом. Теперь, я надеюсь, ты наконец понял, кто такой Орлов и какова была его роль в истории младшего Шванвича?
- По правде говоря, не очень, - признался Тугодум. - Почему вдруг этот Орлов был возведен, как говорит Пушкин, на первую ступень государства?
- Ну как же! Он ведь был одной из главных фигур переворота тысяча семьсот шестьдесят второго года. Именно он, Алексей Орлов, помог Екатерине свергнуть с престола ее мужа, Петра Третьего, - того самого, за которого себя выдавал Пугачев, - а самую Екатерину возвести на трон.
- А-а... И он, значит, заступился перед нею за сына этого... который ему щеку разрубил?
- Не он, а брат его, Григорий. Но дело не в этом, а в самой истории... История, согласись, замечательная. Великолепно рисующая тогдашние нравы. И немудрено, что она привлекла к себе внимание Пушкина.
- Ну да, - сказал Тугодум. - Но в "Капитанскую дочку" она так и не вошла.
- Сама история не вошла, - согласился я. - Но Пушкина, я думаю, привлекла даже не так сама история, как характеры всех ее героев.
- Но у героев "Капитанской дочки" характеры-то совсем другие, - сказал Тугодум. - Швабрин - это вообще мразь какая-то...
- А при чем тут Швабрин? Мы ведь с тобой уже выяснили, что молодой Шванвич был скорее прототипом Гринева, чем Швабрина. Как я тебе уже говорил, Швабрин для Пушкина был своего рода громоотводом. Осудив и разоблачив перебежчика-Швабрина, Пушкин спасал от цензорских придирок главного, любимого своего героя - Гринева.
- Вот поэтому этот ваш Гринев и вышел такой, - мрачно сказал Тугодум.
- Какой - такой? - не понял я.
- Ни рыба, ни мясо. От своих отстал, а к Пугачеву не пристал. А вы говорите - незаурядный. Что, интересно, вы в нем нашли незаурядного?