Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна.
- Ну, а кроме того, - сказал Тугодум, - какой бы там ни был, как вы говорите, медвежий угол, но книги-то там у них были! Я точно помню, что Татьяна с детства любила читать... Там, кажется, у Пушкина даже прямо сказано, какие книги ей особенно нравились.
- Верно, - подтвердил я. И прочел:
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все.
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона, и Руссо.
- Вот видите! - обрадовался Тугодум. - Шутка сказать! Руссо!.. Начитанная, культурная, образованная девушка. Вот поэтому-то я и говорил, что нет ничего удивительного в том, что она так легко вошла в свою новую роль.
- Иными словами, тебя ничуть не поражает, что Татьяна, выросшая в глуши сельского уединения, эта, как говорит Пушкин, "лесная лань", вдруг, словно по мановению волшебного жезла, превратилась в великолепную светскую даму?
- Ничуть! - подтвердил Тугодум. - Я даже не понимаю, почему это вас так поражает.
- На этот вопрос я не могу ответить тебе коротко. Если это тебя и впрямь интересует, придется нам провести еще одно небольшое расследование. А пока вот тебе задание: перечитай внимательно соответствующие главы "Евгения Онегина". Чем лучше мы с тобой подготовимся к предстоящему расследованию, тем вернее достигнем цели.
НОВОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ,
в ходе которого
ЗАГОРЕЦКИЙ И МОЛЧАЛИН
СУДАЧАТ О ТАТЬЯНЕ ЛАРИНОЙ
- Ну как? - обратился я к Тугодуму. - Выполнил мое задание?
- Выполнил, - хмуро ответил Тугодум.
- И все еще держишься своего прежнего мнения?
Тугодум потупился. Мой вопрос его явно смутил.
- Ну, что же ты? - подбодрил его я. - Если ты переменил свое мнение, так и скажи. Ничего стыдного в этом нет. Лев Николаевич Толстой заметил однажды, что вовсе не стыдно менять свои убеждения. Напротив, - сказал он, стыдно их не менять.
- Это вы серьезно? - удивился Тугодум.
- Совершенно серьезно.
- Ну что ж, - вздохнул он. - Тогда скажу. Перечитал я внимательно, как вы сказали, седьмую и восьмую главу "Онегина". И пришел к выводу, что Пушкин... как бы это сказать...
- Ну, ну? Смелее! - снова подбодрил его я. - Ошибся, что ли?
- Во всяком случае, чего-то он тут недодумал.
- Значит, ты согласился с тем, что неправдоподобно быстро у него Татьяна из скромной провинциальной барышни превратилась в знатную даму, сразу затмившую всех своей красотой?
- Ну, красота - это еще туда-сюда, - сказал Тугодум. - Красота, она, как говорится, от Бога. Но то-то и дело, что Татьяна вовсе даже и не красотой всех поражает. Погодите, я вам сейчас прочту...
Раскрыв томик "Онегина", Тугодум прочел:
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать...
Многозначительно подняв кверху указательный палец, он спросил:
- Слышите?!. И несмотря на это...
Уткнувшись в книгу, он продолжал читать:
К ней дамы придвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале...
- Ну, и так далее, - сказал Тугодум, захлопнув книгу. - Вы чувствуете? Как будто королева вошла!
- И это теперь тебе кажется неправдоподобным? - уточнил я.
- Ну да! Прямо как превращение Золушки в принцессу. Но то - сказка. А "Евгений Онегин" это ведь не сказка!
- Да уж, конечно, - подтвердил я.
- Издеваетесь? - поднял на меня глаза Тугодум.
- И не думаю. Ты совершенно прав. "Евгений Онегин" действительно не сказка, а роман. Хоть и в стихах. А в романе такое внезапное преображение героини должно быть как-то подготовлено. Во всяком случае, мотивировано, объяснено.
- А у Пушкина оно, выходит, не мотивировано! Вы правда так считаете? спросил Тугодум.