Только что данный весьма сжатый обзор указывает на значительное расширение в пределах Белоруссии революционной работы. Многочисленные комитеты возникали и исчезали, они различались между собою по тонкостям революционных программ, по лицам, которые появлялись во главе организации, но это не изменяло сущности общего революционного дела. Это было служение одному общему делу и все партии оказывали революционизирующее влияние на народные массы, главным образом на интеллигенцию, на рабочих и ремесленников в городах, а частью их проповедь приходила и в села.
Так было накануне первой революции. Но нарождающаяся революционная работа встречала довольно серьезные осложнения.
В рабочем движении было две стороны. Одна сторона касалась чисто материальных и временных интересов рабочего класса, другая ставила вопрос о дальнейших политических достижениях. Как везде, и в Белоруссии оба направления заставляли размышлять рабочую массу. В середине 90-х годов идея экономизма, т. е. такой рабочей оппозиции, которая преследует исключительно экономические цели, одно время получила довольно широкое распространенье, благодаря деятельности резчика Абрама Гордона, который был не доволен пропагандой агитаторов интеллигентов, направленной на политическую борьбу.
Пропаганда экономизма в рабочем движении перебросилась из Вильны в Минск, Гродно, Белосток. В конце 90-х годов чисто экономическая борьба рабочего класса получила некоторые оправдания и успех в том, что вследствие промышленного оживления предприниматели довольно легко шли навстречу экономическим требованиям.
Впрочем, экономическое направление встретило и оппозицию среди белорусских рабочих, и в Белостоке появляется нелегальное издание «Рабочий Штандарт» в 1898 г., который резко выступает против чисто экономических тенденций в рабочем движении.
Впрочем, экономизм и в Белоруссии начинает быстро сдавать свои позиции под влиянием агитации «Искры» и брошюр Ленина. Во всяком случае, революционному движению пришлось вынести борьбу за революционные принципы в рабочей же среде.
Появился и другой фронт, с которым революционному движению пришлось вступить в борьбу. Это — деятельность известного жандармского полковника Зубатова, которая из центра докатилась и до Белоруссии.
Получив в 1898 г. поручение организовать надзор за Бундом в Западном крае, Зубатов искусно выследил эту организацию и ему удалось сделать несколько серьезных прорывов в рабочем движении накрыть Бобруйскую, Гродненскую и Белостокскую типографии и произвести ряд арестов. Затем Зубатов вступил в переговоры с арестованными социал-демократами и нашел среди них адептов своей политики. Эта политика заключалась в том, что само правительство не препятствовало образованию таких рабочих организаций, которые имели целью борьбу с предпринимателями за улучшение материального положения рабочих.
Таким пропагандистом идей Зубатова явился рабочий Шахнович, который в 1900 г. в Минске выступил с пропагандой коренного изменения в направлении рабочего движения. Его агитация вела к отказу рабочих от революционно-политических задач, к сближению с правительством на почве мирной профессиональной работы. Шахнович указал на готовность правительства поддержать такое направление среди рабочих и на данные ему Зубатовым обещания.
В Минске Зубатов нашел очень ретивого себе помощника в лице жандармского офицера Васильева. Нашлись у Васильева и другие адепты. Так, в Минске в 1901 г. организуется «Независимая еврейская рабочая партия». В своем воззвании эта партия прежде всего объясняет свое отпадение от Бунда. По словам воззвания, для Бунда экономическая деятельность является лишь средством революционизировать рабочие массы. Поэтому Бунд намеренно игнорирует в своей деятельности многие, безусловно, полезные для рабочей массы мероприятия. Бунд вносит партийность в экономические рабочие организации и тем самым раскалывает рабочий класс, устраняя из экономических организаций несоциалистические элементы.
Партийность бундовских организаций отстраняет от рабочего движения ту часть интеллигенции, которая не принадлежит к социалистическому лагерю, но могла бы быть полезной рабочим. В свою программу «Независимая рабочая партия» вводит поднятие материального и культурного уровня еврейского пролетариата посредством как легальных, так и нелегальных экономических и культурных организаций, например, создание тредъюнионов, рабочих клубов и ассоциаций, распространение научных и профессиональных знаний.
Партия отказывается от политической программы и стремится объединить в своей среде рабочих всяких политических взглядов.
По словам Мартова, Независимая партия отразила тенденцию некоторых слоев пролетариата, которых отпугивал революционно-социалистический и политический характер деятельности социал-демократических организаций. С внешней стороны Независимая партия продолжала традиции экономизма, но легко догадаться, что эти традиции не могли естественным путем развиваться под опекой жандармских чиновников. Минская организация не успела открыть каких-нибудь серьезных рабочих учреждений.
Она попробовала было провести свою программу в Вильне и, хотя продержалась до середины 1903 г., все же не получила серьезного развития. Она вызывала к себе недоверие в рабочих массах, тем более, что члены Бунда продолжали подвергаться суровым преследованиям.
Зубатовшина проявлялась и многими другими способами, например, образованием обществ взаимопомощи. Успехи Зубатова доходили так далеко, что при нем было достигнуто даже образование в Ярцеве Смоленской губернии братства рабочих с целью борьбы с крамолой.
Такие успехи зубатовщины вместе со слабостью легальных организаций постепенно роняли все это искусственное движение в глазах рабочих масс. Постепенно рабочие отставали от деятельности в среде партии независимых, вожди этого движения Шахнович, Вильбушевич и другие потеряли свою популярность и переехали на юг. Все организации распались в 1903 г., а рабочие частью примкнули к левым группам еврейского сионизма, который тоже поддерживал формы аполитического движения.
Особенно болезненно эпоха борьбы с противоположными течениями отражалась на положении Бунда. Его программа включила моменты национального и экономическо-политического подъема народных масс. Бунд стремился вести еврейский пролетариат по пути национально-культурного возрождения и по пути политического и экономического возрождения. Но политика Бунда, признавая необходимым вести рабочие массы в целях осуществления идеалов международной революционной социал-демократии, в то же время в национальной области стремилась руководить массами самостоятельно, вне связи с другими социал-демократическими организациями. Это придавало стремлениям Бунда в сильной мере национальный характер. Но, с другой стороны, эта же особенность программы Бунда привлекала в его среду мелкобуржуазные элементы, националистически настроенные. Получалось известного рода расслоенность личного состава Бунда. В представлении известной части его членов политические задачи Бунда отступали перед национальными. Но такая постановка вопроса в значительной мере изолировала Бунд от социал-демократических партий, выделяла его из них и отдаляла от Бунда те еврейские элементы, которые видели в социал-демократической программе не национальное, а исключительно социально-политическое дело.
Вопрос о позиции Бунда несколько раз рассматривался на общих съездах социал-демократической партии и вызывал немало нареканий.
С другой стороны, Бунд должен был защищать свои позиции среди тех еврейских масс, которые стояли на чисто националистической точке зрения. Это прежде всего лагерь сионистов. В 1902 г. на Минском съезде намечается значительный раскол: группа сионистов образовывает демократическую фракцию «Поалей-Цион», в которую входили и рабочие.
Несмотря на противодействие чисто националистических течений, несмотря на появление даже с 1905 г. Союза равноправия, отвлекающего известную часть еврейской буржуазии, Бунд все же в значительной мере руководил еврейскими рабочими массами Белоруссии.
Революция 1905 г. в еврейской среде способствовала развитию таких организаций, которые становились на почву легальной работы в смысле дальнейшего завоевания еврейской национальностью прав. В то же время революция, возбудив в еврейской массе надежды на достижение национальных идеалов, способствовала упадку сионистского движения. Идеалы сионизма были идеалами лишь далекого будущего, и потому, естественно, еврейские элементы предпочитали работу для ближайшего будущего. Так, уже апрельский съезд 1905 г. еврейских общественных деятелей в Вильне близко подошел по своей программе к конституционно-демократической партии. Но с другой стороны, как этот, так и последующие съезды в национальном вопросе приблизились к программе Бунда, отмежевываясь и от сионизма, и от ассимиляции с господствующей народностью.
Отсюда является естественным, что в еврейской среде появляются такие организации, как Союз равноправия (1905 г.). Впрочем, этот союз закрылся, вследствие борьбы с сионистами в 1907 г. И вместо него появляется народная еврейская группа. Она стояла на почве расширения прав, на почве демократизации. По составу своему это было буржуазное течение. Из тех же слоев образовалась и третья буржуазно-демократическая организация — «Еврейская народная партия». Таким образом, еврейская буржуазия раскололась на несколько групп.
Основным ядром белорусского революционного движения с течением времени явилась Белорусская социалистическая громада. Она зародилась в 1902 г. в кружке студентов Петербургского университета (студенты: Антон и Иван Луцкевичи, крестьянин Казюк Костровицкий, писавший под псевдонимом Каганец, рабочий Виктор Зялязей). Первое наименование этой организации было «Белорусская революционная партия». По своим взглядам эта организация примыкала к Партии польских социалистов. Одновременно ветви этой организации появляются в Вильне (Франциск Умястовский, А. Бурбис и др.), и в Петербурге (В. Ивановский, А. Пашкевич). Близость новой революционной организации к польским сказывается и в том, что первая ее прокламация была напечатана на гектографе на польском языке. В том же году «Партия» переименовывается в Белорусскую революционную громаду, позже в Социалистическую. Громада является очень близкой организацией к первым белорусским издательствам, о чем уже была речь.
Программа Громады вырисовывалась постепенно на ее съездах и в процессе работы. Первый съезд Громады в 1903 г. принял полностью программу Польской партии социалистов. Он настаивал на краевой автономии Белоруссии с сеймом в Вильне, на культурно-национальной автономии для национальных меньшинств и постановил разработать аграрную программу на основе конфискации без выкупа частновладельческих земель, казенных и других.
1905 г. был годом оживления в деятельности Белорусской социалистической громады. Мы видим ее комитеты в Минске и в Вильне. Она издает ряд прокламаций и даже запасается собственной типографией. Так как издавать нелегальные брошюры в России все же было трудно, то Громада пользуется брошюрами, изданными в Лондоне на белорусском же языке.
Работа среди крестьянства вносила в эту среду революционные идеи.
Неудивительно, что в марте 1905 г. мы уже видим первый крестьянский съезд, выносящий резолюцию об автономии Белоруссии с сеймом в Вильне и о конфискации помещичьей земли. Благодаря Громаде организуется Белорусский крестьянский союз. Она всю свою энергию направляет на организацию значительного в Белоруссии сельского пролетариата и малоземельного крестьянства. Ее деятельность, главным образом, была направлена на села и имела малое распространение среди немногочисленного городского пролетариата.
2-й съезд Громады в январе 1906 г. был посвящен, главным образом, аграрной программе. Этот съезд вносит в программу партии постановление об образовании белорусского земельного фонда из конфискованных земель. Из этого фонда земля в первую очередь выделяется в пожизненное пользование безземельным и малоземельным. В остальном программа Громады остается прежней.
Связь Громады с крестьянством сказалась и в том, что ею устроен ряд сельскохозяйственных забастовок. В тесной связи с ней действует Белорусский учительский союз. По своему составу Громада, по замечанию ее историка А. Бурбиса, перестает быть интеллигентской, т. е. в ней численно преобладают крестьяне и народные учителя. 1907 г. по количеству изданных брошюр и по количеству крестьянских наказов в Думу был годом весьма направленной работы. Но дальнейшие обстоятельства не благоприятствовали политической работе Громады, т. к. начавшаяся реакция не благоприятствовала этой работе. Поэтому кружок деятелей Громады постепенно объединяется с издательством «Нашей Нивы» и посвящает свой труд легальной литературе.
Таким образом, к началу девятисотых годов революционное движение Белоруссии получило широкое развитие, оно успело изжить те враждебные направления, которые выдвигались в нем изнутри и те, которые выдвигались внешней силой. Оно успело приобрести революционные навыки и создать определенную революционно-настроенную атмосферу. Рабочие получили определенное руководство и отчетливую формулировку своих желаний.
Отсюда понятно, что и рабочее движение приняло более определенные формы, начало выявляться не только в виде экономических забастовок, но и в виде митингов, манифестаций и других форм массового движения.
Это движение гармонировало с тем, которое наблюдалось во всей тогдашней России. Оно было связано с движением в наших университетах 1889–1901 гг. с подъемом литературной работы и литературного движения. Специально рабочее движение имело еще одну их своих причин в некотором ослаблении промышленной коньюнктуры, в безработице и в стремлении промышленников использовать безработицу в целях понижения заработной платы.
Как иллюстрацию вышесказанного, мы приведем перечень движений в рабочей среде за этот период.
Форма агитационных демонстраций уже в период 1897–1899 гг. получила довольно значительное распространение. Такие демонстрации мы видим в Вильне на проводах ссылаемых в Сибирь социал-демократов, в Витебске, Невеле (на антимилитаристической почве).
В Минске в 1899 г собираются митинги в количестве 200–300 человек. Днями для митингов служили день 1 марта или день 19 февраля. Первомайское празднество 1900 г. в Минске собрало для уличной демонстрации до 200 человек без всякой подготовки. Встречаются известия об уличных стычках между рабочими и полицией. Так, 23 мая 1900 г. в Вильне, когда полиция вела 3-х арестованных рабочих, собралась толпа в 500 человек под предводительством Гирша Леккерта, отбила арестованных и принудила к бегству пристава и городовых.
Похороны популярных рабочих тоже служили удобными предлогами для уличных демонстраций. В 1901–1902 гг. первомайское празднество ознаменовалось большими демонстрациями в Вильне, Минске, Сморгони, в Гомеле, в Витебске; нигде не работали. В Двинске произошла крупная демонстрация, поддержанная 4-мя тысячами человек. На митинге были произнесены речи.
В 1903 г. празднование 1 мая носило во многих городах характер крупных организованных демонстраций. Наиболее крупные заводы Белоруссии — Гродно, Гомеля, Поневежа большею частью не работали.
Разумеется. экономические требования со стороны рабочих не были забыты. В 1899 г. в Белостоке прекращает работу большинство фабрик. В 1900 г. в том же Белостоке на ткацких фабриках была сокращена плата почти наполовину, а рабочий день увеличен. Посредством забастовки рабочие добились 10-часового рабочего дня на всех фабриках и увеличения заработной платы.
В Вильне и Ковно стачка охватила сапожное дело, а в Двинске — каменщиков, столяров, маляров; затем бастовали ремесленники в Витебске, кожевники в Сморгони и в Крынках, лесопильщики в Двинске, переплетчики в Могилеве, портные в Борисове, приказчики, шапочники, красильщики в Вильне. В 1903 г. бастовали двинские чулочницы до 2-х тыс. человек, железнодорожные мастерские в Гомеле и Ветке. Замечательно, что стачки велись как раз во время понижения коньюнктуры, когда заводы закрывались и тем не менее рабочие настаивали на удержании тех уступок, которые были даны хозяевами в годы благоприятной коньюнктуры. Вообще, по подсчету в одной из статей товарища Дыло за 2,1/2 года (1899–1900) в Белоруссии было 312 забастовок, из них 140 на фабриках, 169 среди ремесленников и 3 среди плотовщиков. В забастовках принимало участие 28 тыс. человек. Известны результаты 239 выигранных рабочими забастовок и 23 проигранных, результаты остальных неизвестны. Кроме требований увеличения платы и сохранения требований [8-часового] рабочего дня, рабочими предъявлялись требования культурного и политического характера. Продолжительность забастовок в некоторых случаях бывала довольно значительна и тянулась по несколько недель. Особый подъем во время забастовок замечается в деятельности Бунда, который распространял свои брошюры и прокламации десятками тысяч.
Неудивительно поэтому, что в белорусских городах численно растут рабочие организации.
Все это указывает на то, что накануне первой революции Белоруссия была в достаточной мере втянута в общереволюционную борьбу, к которой готовилась вся тогдашняя Россия.
Это движение в Белоруссии проходило в тех же формах, в каких оно проявлялось во всей России.
Немедленно после 9 января, уже между 11-м и 25-м того же месяца социалистические организации выступили объединенным фронтом. Начались забастовки протеста. Так, в Гомеле забастовка тянулась целую неделю. В Вильне забастовка охватила 3 тыс. рабочих и продолжалась 3 дня. Минск и другие города поддержали забастовку; в Двинске бастовали 3 тыс. рабочих, в Могилеве — тысяча, в Витебске, Борисове –1200 и пр. Забастовки протеста прошли даже по мелким местечкам. В некоторых местах забастовки и митинги кончились расстрелом. В Гомеле расстрел 18 января дал повод к грандиозным демонстрациям, продолжавшимся 19 и 20 января. Свалки между полицией и демонстрантами были в очень многих городах (Могилеве, Бресте, Пинске, Мозыре и пр.). В маленьком местечке Крынки Гродненской [губ.] 2 тыс. рабочих овладели административными учреждениями и целые сутки управляли всем местечком.
Позже в разных городах начались стачки рабочих, сопровождавшиеся демонстрациями и стычками с полицией (в Двинске, Бобруйске).
В разных городах появляются местные боевые дружины (Минск, Гомель, Витебск, Могилев, Борисов, Пинск, Вильна и др.) Начинается ряд террористических выступлений. В апреле произведено покушение на гомельского жандармского ротмистра Шебеку, там же в сентябре произведено нападение на исправника. В феврале в Белостоке убит исправник. Вообще, эти акты можно считать десятками. Политическая забастовка железнодорожников в пределах Белоруссии прошла по общему плану общерусской забастовки. Ряд террористических выступлений кончился покушением на минского губернатора Курлова. Во всех городах и местечках учреждаются революционные комитеты.
Как и везде, появился целый ряд грабительских нападений. Ночное движение по игуменской дороге из Минска прекращается ввиду небезопасности от грабежей; покушение на ограбление казначейства в Смоленске оказалось неудачным и т. п.
Когда власть несколько освоилась в борьбе с революцией, с ее стороны принят был ряд обычных в то время мер. Октябрьский расстрел у Виленского вокзала в Минске по приказанию губернатора Курлова был самым резким выпадом администрации против демонстрантов. Это не помешало в декабре местным демонстрантам захватить типографию и здесь отпечатать манифест Петербургского Совета рабочих депутатов. Администрация отвечала массовыми арестами. В Смоленске в конце 1906 г. были арестованы даже многие священники. В Мозыре, в Вильне и других городах число арестованных было больше сотни. Большинство городов оказалось на военном положении. Газеты конфисковывались по распоряжению администрации (виленские «Северо-западный голос», «Дер Веккер» и другие). Так белорусское городское население самых разнообразных слоев и направлений реагировало на тот революционный подъем, который прошел по всей России.
В крестьянской среде, как мы уже знаем, было достаточно материала для недовольства. Интересно, что даже земские начальники Могилевской губ. в ответ на соответствующий запрос со стороны губернатора сообщают мрачные сведения о настроении и состоянии деревни. Бедность, забитость, темнота народа, недостаточность земельного надела, отсутствие леса, пастбищ. Отсюда бедность и эксплуатация помещичьего двора, даже «зверское» обращение помещиков к крестьянам. Отсюда общее недовольство, злобная зависть крестьянина к тем, кто более обеспечен материально. Деревня представляет собою легко воспламеняемый материал, частью подогреваемый попадающими в деревню прокламациями. Война с Японией тяжело отразилась на крестьянстве и способствовала распространению всеобщего недовольства. Война непонятна для крестьянина и непопулярна. Так характеризовали положение деревни официальные представители власти. А вот отрывок из крестьянского наказа в первую Думу Витебской губ.: «Жизнь наша тяжела…Коли при таких обстоятельствах, как теперь, продолжится наша жизнь и далее, то через 15–20 лет мы станем умирать с голода. Чем мы и теперь питаемся — один только Бог знает. Не говоря о богачах, у среднего городского обывателя и пес того не будет есть, чем должны питаться мы». В наказе из Смоленской губ. крестьяне жалуются на свое бесправное и тяжелое положение. Земли мало и она плохая, леса нет, пасти скот негде. Хлеба не хватает. Крестьяне попадают в кабалу. Крестьянин век работает, а живет «в грязи, лохмотьях и есть нечего». Школ нет, закон ограничивает права крестьян, жаловаться некому.
Февральский рескрипт 1905 г. способствовал усилению смуты в среде крестьянства. Крестьянину он был не ясен. Жажда увеличения земельного надела усиливается. Отсюда слухи и мысли о разделе помещичьей земли между крестьянами.