XLV-XLIX - Несмотря на очевидную ориентацию П на изображение Москвы в комедии "Горе от ума", тон седьмой главы существенно отличается от тона комедии. Формально ("по календарю") действие происходит в 1822 г., но время описания сказалось на облике изображаемого мира: это Москва после 14 декабря 1825 г., опустевшая и утратившая блестящих представителей умственной жизни. Не случайно в XLIX строфе упомянуты Вяземский и любомудры - деятели культуры, уцелевшие после декабрьского разгрома.
Показателен новый подход П к интеллектуальному уровню Татьяны: в пятой главе подчеркивалась ее наивность, приверженность к "простонародной старине"; интеллектуальной элитарности Онегина противопоставлялась нравственная чистота и народность этических принципов героини. Умственный приоритет оставался за Евгением, нравственный - за Татьяной. В седьмой главе автор сливает интеллектуальные позиции - свою и Татьяны. Общий разговор в гостиной для нее "бессвязный пошлый вздор". Чтобы "занять душу" Татьяны, необходима беседа Вяземского - одного из умнейших людей эпохи и, в данном случае, авторского двойника (см. с. 333).
XLVI, 2 - Младые грации Москвы. Выражение "грации Москвы" - понятное читателям тех лет ироническое прозвание, смысл которого раскрывается следующим образом: Елизавета Ивановна Нарышкина "была пожалована фрейлиной в 1818 г. с Марьей Аполлоновной Волковой и Александрой Ивановной Пашковой. Все три имели двойной шифр: Е.[лизавета] М.[ария][т. е. были фрейлинами и двора жены Александра I, и двора его матери. - Ю. Л.]; все они были далеко не красивы, но очень горды и не находили себе достойных женихов. Их прозвали les trois Grace de Moscou ]три Грации Москвы, франц. - Ю. Л.], а злые языки называли les trois Parques" [три Парки, франц. - Ю. Л.; Парки зловещие старухи, которые, по греческой мифологии, прядут и обрывают нить человеческой жизни] - Рассказы Бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, зап. и собр. ее внуком Д. Благово. СПб., 1885, с. 305-306. Рассказчица этих воспоминаний Е. П. Янькова, урожденная Римская-Корсакова, принадлежала к той части московского общества, с которой Пушкин в период работы над седьмой главой особенно тесно общался. Клички, которые приводит Янькова, были ему, конечно, известны. Вместе со стихом "У ночи много звезд прелестных" - VII, LII, 1, посвященным Александре Римской-Корсаковой, эти строки включались в пласт московских реалий, составлявших фон седьмой главы. Одна из названных "трех Граций", М. А. Волкова, - замечательная женщина, чей образ, возможно, повлиял на героический женский характер в "Рославлеве" (см. ее письма 1812 г. в кн.: Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке современников. Сост. В. В. Каллаш. М., 1912).
XLIX, 1 - Архивны юноши толпою... - Архивные юноши - выражение С. Соболевского для обозначения кружка московских литераторов-шеллингианцев (большинство из них служило в Архиве министерства иностранных дел), составивших общество любомудров. Незадолго до выхода седьмой главы появился роман Ф. Булгарина со злобной характеристикой этого круга молодежи: "Чиновники, неслужащие в службе или матушкины сынки, т. е. задняя шеренга фаланги, покровительствуемой слепою фортуною. Из этих счастливцев большая часть не умеет прочесть Псалтыри, напечатанной славянскими буквами, хотя все они причислены в притч русских антиквариев. Их называют архивным юношеством. Это наши петиметры, фашьонебли 1, женихи всех невест, влюбленные во всех женщин, у которых только нос не на затылке и которые умеют произносить: oui и non. Они-то дают тон московской молодежи на гульбищах, в театре и гостиных. Этот разряд также доставляет Москве философов последнего покроя, у которых всего полно через край, кроме здравого смысла, низателей рифм и отчаянных судей словесности и наук" (Булгарин Ф. "Иван Выжигин", гл. XVI). На основании этого Булгарин прозрачно намекнул в "Северной пчеле" (1830, № 35), что пушкинские стихи об архивных юношах - плагиат. Однако стихи эти появились в черновиках задолго до опубликования "Выжигина".
1 Fashionable (англ.) - франт.
Отношение П к любомудрам не было отрицательным - в определенные моменты между ними даже намечалось сближение (см.: Аронсон М. И. "Конрад Валленрод" и "Полтава". - Пушкин, Временник, 2, с. 43-56; Канунова Ф. 3. Пушкин и "Московский вестник". - "Учен. зап. Томского ун-та", 1951, 16, с. 91 - 114; Тойбин И. М. Пушкин и Погодин. - "Учен. зап. Курского гос. пединститута", 1956, вып. V, с. 70-122). Однако бытовой тип "архивного юноши" вызывал у него ироническое отношение.
10 - К ней как-то Вяземский подсед (в печатном тексте - "В" - VI, 652)... - П. А. Вяземский писал по этому поводу: "Эта шутка Пушкина очень меня порадовала. Помню, что я очень гордился этими двумя стихами" ("Русский архив", 1887, № 12, с. 577).
14 - Осведомляется старик... - Комментарий П. А. Вяземского: "Пушкин, вероятно, имел в виду И. И. Дмитриева" (там же).
L - Строфа противопоставлена "театральным" строфам первой главы: вместо апофеоза русской драмы и театра в ней дана картина упадка.
1-2 -...Мельпомены бурной
Протяжный раздается вой...
Отрицательное отношение П к русским трагедиям и трагическому театру его поры, выраженное в этих стихах, связано с его размышлениями в период создания "Бориса Годунова". В 1830 г. П писал: "...я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы Шекспировой - а не придворный обычай трагедий Расина [...] Дух века требует важных перемен и на сцене драматической" (XI, 141).
5 -...Талия тихонько дремлет... - Талия - муза комедии. Цензурный запрет, наложенный на "Горе от ума", и общий застой русской комедии в середине 1820-х гг. определили скептическое отношение П к комическому театру тех лет.
LI, 1 - Ее привозят и в Собранье. - Имеется в виду Благородное собрание, помещавшееся на Большой Дмитровке. Московское благородное собрание - здание, в котором, в соответствии с Жалованной дворянству грамотой (1785) производились дворянские выборы. Здесь же давались балы и спектакли. Ныне Дом Союзов (угол Пушкинской и пр. Маркса).
LII, 5-8 - Но та, которую не смею... - Комментарий П. А. Вяземского: "Вероятно Александрина Корсакова, дочь Марии Ивановны, после княгиня Вяземская" ("Русский архив", 1887, № 12, с. 578). П был увлечен А. Корсаковой. О драматической истории ее отношений с П см.: Гершензон М. Грибоедовская Москва. М., 1916; Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975, с. 197-202).
LV, 6-14 - Помещенное в конце седьмой главы "вступление", выдержанное в условных формулах классицизма (ср.: в "Чужом толке" (1794) Дмитриева: "Тут как?.. Пою!.. Иль нет, уж это старина!" (см. с. 245), представляет собой пародию.
ГЛАВА ОСЬМАЯ
Fare thee well, and if for ever Still for ever fare thee well.
Byron
Эпиграф - начало стихотворения Байрона "Fare thee well" из цикла Poems of separations ("Стихи о разводе"), 1816. ("Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай").
Толкование эпиграфа вызвало полемику. Бродский писал: "Эпиграф может быть понят трояко. Поэт говорит "прости" Онегину и Татьяне (см. L строфу); Татьяна посылает прощальный привет Онегину (продолжение в стихотворении Байрона: "Даже если ты не простишь меня, мое сердце никогда не будет восставать против тебя"); Онегин этими словами шлет последний привет любимой" (Бродский, 276). Однако еще в рецензии на первое издание книги Бродского А. Иваненко, указав на допущенные тогда ошибки в переводе эпиграфа, заключал: "Смысл эпиграфа, конечно, только один; слова о прощаньи навсегда даны "от автора", но могут относиться только к прощанью героев друг с другом, а не к авторскому прощанью с ними" (Пушкин, Временник, 6, с. 526). Вопрос в трактовке Бродского представляется излишне усложненным. Он решается непосредственным обращением к тексту XLIX строфы, где автор прощается с читателем своего романа:
...я хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости...
(VIII, XLIX, 2-4),
и к строфе L, где дано прощание автора с героями и романом в целом.
Ср. стихотворение "Труд":
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний...
(III, I, 230).
Смысл эпиграфа проясняется и текстологически: он появился лишь в беловой рукописи, когда П решил, что восьмая глава будет последней.
I, 1-2 - В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал...
автореминисценция из стихотворения "Демон":
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия
(II, 1, 299).
Отсылка эта была понятна читателям пушкинской поры: "Демон", одно из наиболее популярных стихотворений П (опубликованное под названием "Мой демон" в "Мнемозине", ч. III, 1824), было через два месяца перепечатано в "Северных Цветах на 1825 г." А. Дельвига, затем вошло в "Стихотворения Александра Пушкина". СПб., 1826, а через неполных три года - в новое издание: "Стихотворения Александра Пушкина", ч. I. СПб., 1829. В. Одоевский посвятил ему специальное рассуждение в статье "Новый демон" ("Мнемозина", ч. IV, 1824 - фактический выход в октябре 1825 г.). Статья эта, а также, быть может, устные споры вокруг стихотворения, по мнению Ю. Г. Оксмана, вызвали пушкинский набросок статьи [О стихотворении "Демон"] (См.: Пушкин А. С. Собр. соч. В 10-ти т. Т. VI. М., 1976, с. 453). Отсылка к "Демону" имела глубокий смысл: стихотворение, написанное в момент творческого перелома, создало первую у П концепцию его собственного духовного развития. Сам П резюмировал ее так: "В лучшее время жизни сердце, еще не охлажденное опытом, доступно для прекрасного. Оно легковерно и нежно. Мало по малу вечные противуречия существенности рождают в нем сомнения, чувство [мучительное, но] непродолжительное. Оно исчезает, уничтожив навсегда лучшие надежды и поэтические предрассудки души" (XI, 30). Таким образом, история души автора рисовалась как смена первоначальной наивной ясности периодом острых сомнений, за которым последует спокойное, но глубокое охлаждение. В творчестве П имелась и другая, хотя и близкая концепция его эволюции. Уже в 1819 г. П написал стихотворение под выразительным названием "Возрождение", где намечена триада: "первоначальные, чистые дни" "заблужденья" - "возрождение". Мысль о возврате к чистому истоку душевного развития:
Душе настало пробужденье
(II, 1, 406)
по-разному, но настойчиво варьируется в самообъяснениях 1820-х гг. Начало главы в этом отношении приносит принципиально и осознанно новую концепцию, исторический подход переносится и на оценку поэтом своего собственного пути; вместо чисто психологической триады - история своей Музы, смена периодов творчества, читательской аудитории, жизненных обстоятельств, образующая единую эволюцию. Вместо "падения" и "возрождения" - единая логика развития. Рассматривая свой творческий путь, П устанавливает место в нем EO, определяет отношение романа к южным поэмам и "Цыганам". При этом восьмая глава оказывается не только сюжетным завершением романа, но и органическим итогом и высшим моментом всего творчества. Вводные строфы исключительно сильно подчеркивали особое значение восьмой главы, что резко повышало ее вес в общей структуре романа.
3 - Читал охотно Апулея... - Апулей (около 125 г. н. э. - ?) - римский писатель. Изобилующий фантастическими и эротическими эпизодами роман Апулея "Золотой осел" был популярен в XVIII в. П читал его по-французски. В беловой рукописи: "Читал охотно Елисея" (VI, 619) - имеется в виду поэма В. Майкова "Елисей, или Раздраженный Вакх" (1771). Травестийная ирои-комическая поэма Майкова, содержащая ряд весьма откровенных сцен, описанных в соответствии с эпической поэтикой классицизма, пользовалась устойчивыми симпатиями П. В 1823 г. он писал А. А. Бестужеву: "Елисей истинно смешон. Ничего не знаю забавнее обращения поэта к порткам:
Я мню и о тебе, исподняя одежда,
Что и тебе спастись худа была надежда!
А любовница Елисея, которая сожигает его штаны в печи,
Когда для пирогов она у ней топилась;
И тем подобною Дидоне учинилась.
А разговор Зевеса с Меркурием, а герой, который упал в песок
И весь седалища в нем образ напечатал.
И сказывали те, что ходят в тот кабак,