Вестник в Новороссии - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 11

Глава 10

Зимний дворец. Март 1842 года.

При Николае первом Зимний дворец вошел в свою лучшую эпоху. Все три этажа заняли особы царствующей фамилии. Николай Павлович не раз приглашал известного архитектора Моннферана для обустройства новых залов, центральных пролетов и общего стиля дворца. Под руководством архитектора создали Яшмову гостиную для удобств императрицы.

К сожалению, но пожар тридцать седьмого года почти полнотью уничтоил второй и третий этаж, собенно с западной стороны. Здание реставрировали два года, но бесчисленные произведения искусство поглотило пламя. Работами по восстановлению руководил Стасов, который использовал новые конструкции перекрытий из несгораемых материалов. Художественным убранством руководил Брюллов.

Интересно, что 25 января 1838 года московский митрополит Филарет писал наместнику Троице-Сергиевой лавры архимандриту Антонию: «Заметили ль Вы, что три страшных и много убыточных пожара у трёх народов разрушили то, что которому больше любезно: в Петербурге дворец, в Лондоне биржу, во Франции театр?».

Все это Вадим обдумывал, поднимаясь в кабинет государя, где уже ждала комиссия из уважаемых людей: сам государь, военный министр Чернышев Александр Иванович и митрополит Лаврентий. Четвертым в комиссии стал Месечкин, как ответственный за политические и террористические дела в столичной губернии. По мнению Вадима, не хватало только верного Николаю Бенкендорфа. Начальник третьего отдела сейчас курировал строительство железной дороги и видимо еще не приехал из Москвы.

— А почему вы не в парадной форме и без оружия? — Николай Павлович задал вопрос, как только Вадим подошел к столу с комиссией, даже не дождавшись, пока сядет Месечкин.

— Я не нахожусь на действенной службе, комиссован по состоянию здоровья, — пояснил Вадим.

— И все же, явились без наградного оружия. Вы же дворянин и боевой офицер, — влез Чернышев, который натянул все награды, которые получил за долгую службу при Николае.

— В пригласительном не говорилось о форме одежды, — Вадим скосился на Месечкина и позволил себе поднять краешки губ.

Николай Павлович, который ввел “Положение о гражданских мундирах” для действенных чиновников и сенаторов, улыбнулся.

— Что вам известно о вчерашнем взрыве корабля “Буря” недалеко от портов Петербурга? — продолжил Чернышев.

— Что это мой корабль, на котором я отправил груз для покупателей в Испании. Мои люди немедленно отправились искать выживших, как только произошла эта страшная трагедия, — Вадим обратил внимание на внешний вид императора: на голове очень приличный парик, специальная помада для волос. «Ведущим» портным мундиров Николая I был Акулов. По специфике бизнеса Вадим следил за такими вопросами и постепенно замещал конкурентов в длиной цепочке поставщиков, предлагая лучшее цены или качество материалов. Не удавалось пока влезть в различную фурнитуру для мундиров вроде эполетов и вензелей, которые сами по себе выходили в сумму целых мундиров.

— А почему, вы не говорите, что это был за груз? Ведь именно он привел к взрыву? — упорствовал Чернышев.

— Потому, что я уверен, что груз этого корабля не интересен при дворе Императорского Величества, — объяснил Вадим и продолжил быстрее, чем его успели перебить, — я пытался продать производимую мной взрывчатку еще летом этого года, провел демонстрации ее работы на Кавказкой войне, но получил заказ только на станки для винтовок Уманского. Что я должен думать, если государство предпочитает само производить оружие, придуманное моими инженерами? Я скромно согласился, и поставил станки для производства под новое оружие, все в срок и высочайшего качества. Если же, некоторым любопытным, мало было засылать шпионов на мои фабрики, чтобы выудить секрет взрывчатки и они дошли до того, чтобы взорвать мой корабль, с моим грузом, и самое главное — с обычными моряками, то я молчать не буду! Семенов, Иванов, Глазин, — Вадим начал перечислять фамилии, а военный министр багроветь от злости.

— Довольно, — приказал император.

Вадим замолчал и вытянулся, гордо задрав подбородок.

— Что заставляет вас думать, что взрывчатку именно подорвали? — продолжил допрос Николай Павлович.

— Взрывчатка очень стабильна, ее не взорвать просто так, ее даже можно бросить в костер, она будет гореть как бумага, а не взорвется как порох, — Вадим врал, ведь под это описание подходил только обработанный гексоген, — поэтому я считаю, что взрыв не был случайным, он был умышленным!

— И кто же мог погубить шестьдесят христианских душ? — впервые в разговор вмешался Лаврентий, — и ради чего?

— Кто, это вопрос следствия, ведь ни я, ни мои сотрудники не разглашали предмет груза, в любом случаи, я сомневаюсь, что это кто-то из наших. Я всегда предлагаю для продажи свою продукцию, — Вадим скосился на Чернышева, — а ради чего — понятно. Двести тон взрывчатки мы продали за миллион рублей. Не для военных, а для горнодобывающего промысла. Не только наше военное министерство следит за новинками. Им выгодно, чтобы я прогорел и распродал изобретения. Поэтому я буду вынужден готовится защищать активы здесь и за рубежом.

— Двести тон в море взорвались так, что у меня окна чуть не вылетели? — удивился Николай Павлович.

— Взрывчатка мощнее черного пороха. Примерно в два с половиной раза, — снова соврал Вадим, нагоняя жути.

— И все равно, очень дорого, пусть даже и для столь нужного нашей стране изобретения, — император перешел на тему финансов.

— Пока ее производство ограничено комплектующими, которые почти не купить на территории империи. Например азотную кислоту нам привозят. Но, ЕСЛИ я смогу построить дополнительные фабрики? — Вадим вопросительно посмотрел на императора, и тот коротко кивнул, — Когда, я смогу построить фабрики, то государству она обойдется в пять рублей за килограмм. Это не говоря о капсюлях для армейских винтовок с гремучей ртутью!

Император прищурился.

— Если же, государство вступит в долю владения и поможет с землей, то можно уложиться и в три рубля. У меня есть бизнес план, я могу его предоставить…

— Вы уходите с темы, этой “встречи”, — перебил Вадима Чернышев, — как по вашему тогда подорвали взрывчатку? Смертник?

— Если только, недружественные государства не знают какое-то магическое заклинание, чтобы взрывать на расстоянии, но тогда, я бы тоже мог разорваться перед вами, — засмеялся Вадим.

Смех поддержал Николай Павлович, Лаврентий хмыкнул, Чернышев улыбнулся, Месечкин же прикрыл глазами и одними губами начал читать “Отче наш”.

— Вижу, что тема нашей беседы сменилась, прошу прощения, но вынужден откланяться, — извинился митрополит.

— Вы можете сказать, что-нибудь по-нашему, хм, вопросу, ваше высокопреосвященство? — остановил митрополита Чернышев.

— Вадим Борисович — примерный христианин, не раз жертвовавший на нужды церкви, духовного и умственного развития детей божьих. Какие бы слухи не ходили, я в них не верю.

Вадим натянуто улыбнулся. Слова Лаврентия о слухах, отсылали к соглашению, что Вадим больше не будет вмешивать митрополита в свои дела.

— Конечно, спасибо, что пришли, — поблагодарил Николай Павлович, — Алексей Игнатьевич, вы тоже можете идти. Очевидно, что произошла трагическая случайность.

— Благодарю, — Месечкин одарил Вадима та-а-аким взглядом, после чего ушел.

— Чтобы полностью закрыть вопрос, хочу сказать, что компания выплатит компенсацию морякам и пострадавшим от взрыва. Мы можем даже заменить окна во дворце, если нужно, — заметил Вадим, на что император подозрительно долго задумался.

— Честно говоря, учитывая произошедшее и в целом обстановку, хотелось бы, чтобы подобное производство находилось подальше от столицы, — прервал молчание Николай Павлович.

— И вы, вместе с ним, — Чернышев не сдерживал себя, — пусть, Алексей Игнатьевич не нашел на вас ничего, но слухи редко бывают беспочвенными…

— Александр Иванович, вы имеете, что-то против службы Месечкина? — уточнил император.

— Нет. Поправлюсь: пока он ничего не нашел.

— Тогда закроем вопрос, — приказал Николай Павлович, — Вадим Борисович, пройдемте пожалуйста к моему столу.

Чернышев глубоко вздохнул, подтянул мундир и вышел. Министр не прощался, он шел на перегруппировку, и Вадим это понимал.

Николай Павлович же ушел к личному столу, где обычно работал за бумагами. Вадим нашел время чтобы лучше рассмотреть кабинет. Кабинет выходил окнами к Адмиралтейству. У стен шли полушкафы, на которых лежали книги и портфели. Посредине кабинета стояло два огромных письменных стола, в параллельном направлении; третий — поперек комнаты, с приставленным к одной оконечности его пюпитром. В целом ничто не нагромождено, не валяется; всякая вещь, кажется, на своем месте. Во всей комнате только два огромных, как ворота, окна и в простенке между ними большие малахитовые часы с таким же циферблатом. Вся без изъятия мебель, стулья и кресла, карельской березы, обитые зеленым сафьяном. На рабочем столе стоял еще дымящийся чайник и чашечка с долькой лимона.

— О вас говорят, как очень нехорошие вещи, так и очень положительные, — император жестом пригласил Вадима сесть напротив и достал из стола толстую папку скрепленную печатью, — например: все, чего вы касаетесь, начинает приносить деньги.

— И мне дотронутся? — Вадим показал на папку, на что Николай Павлович кивнул.

— И к чему я только что прикоснулся?

— К бюджету империи, — с некоторой тоской проворчал император и убрал папку, — с другой стороны, как бы вас не прикрывал Месечкин… Вы не боитесь проливать кровь, можете не спорить, если бы не ваши успехи на Кавказе, то я бы не сдерживал министра, до он сам бы не сдерживался. Пока же, я вижу больше пользы в ваших начинаниях.

Вадим заерзал на кресле, вызвав громкий скрип.

— Бекендорф очень хорошо отозвался о ваших экскаваторах и предлагает даже отстранить американца, чтобы полностью передать строительство Мальцеву. Меня только одно смущает…

Николай сделал паузу, дав Вадиму возможность поучаствовать в вопросе.

— И что же?

— Вы подарили платье только Ее Величеству, а у меня аж целых три дочери, — здесь Николай Павлович одними только глазами показал глубокую затаенную обиду, — и они бы мне точно не простили, если бы я “еще раз незаслуженно наказал” главного поставщика платьев. Ни проходит и бала, чтобы светские львицы не устроили скандал или драку из-за платьев.

— Займусь сейчас же, — согласился Вадим.

— Где-нибудь на окраине империи. Здесь, вы слишком мутите воду, — император смахнул со стола какой-то ссор, — а я хочу видеть порядок. Развернетесь там, место выберите сами.

— Добровольная ссылка?

— Можете назвать и так. Альтернатива не столь приятна.

— Это все?

— Нет. Вашего хорошего друга — князя Горынина по возвращению из похода будет ждать заслуженный отдых. Дружба — дружбой, но нельзя выставлять имидж Империи в негативном свете.

Вадим лишь слегка нахмурился. Николай Павлович говорил про гонку, но наверняка вмешались и другие интересы.

— Ваше императорское Величество, могу ли я сделать предложение? Чтобы не вызывать ссору между военным министром и прославленным адмиралом, — закинул удочку Вадим, император же протянул руку, приглашая продолжить, — я давно думал открыть географическое общество, как в Великобритании. Вы бы могли взять патронаж, а представителем общества сделать Владлена Иоанновича. Одной из первых целей такого общества могла бы стать разведка южных окраин империи и территорий соседей.

— Так вот зачем вы отправляете оружие казакам на Урал, — улыбнулся император, показывая, что у третьего отделения больше шпионов, чем все думают, — интересно, но Горынин не пойдет в поход.

— На Владлена Иоанновича я надеюсь в изучении наших северных широт, — признался Вадим.

— Вот что вы пообещали Живому Александру Юрьевичу за часть в Русско-американской компании? Как интересно.

— Вас не проведешь, — соврал Вадим. Хоть здесь у имперской разведки оказались не все карты.

Хотя самый большой и главный замысел шел без внимания с чьей-либо стороны. Школы, технические училища, вечерние занятия для рабочих, лекарства для Гаазы, уроки для медиков, проверяющие все восприняли или как показное добродушие или как прикрытие темных дел или как очередной способ заработать, но не как главный замысел. А ведь Вадиму удалось косвенно или прямо увеличить население Петербурга еще тысяч на восемьдесят грамотных людей. Преобразования же бедных кварталов могли дать о себе знать только в долгосрочной перспективе, когда бы удалось тиражировать опыт.

Чем больше в империи появлялось инженеров, химиков, математиков, металлургов, горнодобычиков и так далее, тем быстрее Вадим воплощал задуманное. А для их появления нужны были не только учителя, здания и деньги, но и время. Или еще больше денег, чтобы перекупить специалистов из других стран. Вадим решил остаться в империи именно из-за ее богатства в людях, из-за возможности подстроить еще сырую систему образования под самый эффективный лад, не допуская внешнего вмешательства.

— Я не смогу остаться? — спросил Вадим.

— Нет, — Николай Павлович отпил чаю, покачал головой и позвонил в колокольчик, — вы свободны.

— Спасибо и всего доброго.

Вадим встал из-за стола и пошел на выход из кабинета, где резко открылись двери и в комнату влетела служанка с горячим чайником. Кипяток попал на брюки.

— Да, бл… — закусив ладонь, Вадим сдержал выкрик и выбежал в коридор.

Иператор проводил его взглядом, тяжело вздохнул. Из тайного отделения в столе он достал маленькую записку со списком имен и вычеркнул Вадима. Под ним стояло имя Седого и нарисован череп и стоял знак вопроса.

— Все же, человек.

***

Уезжая из “гостей” у императора всероссийского, Вадим читал газеты. Егерь страшно перепугался, когда пришли жандармы, двоим даже успел разбить лица, прежде чем Вадим дал отмашку. Теперь вон, Егерь сидел улыбался без двух зубов, это его так отблагодарили.

“ Поиски выживших продолжаются, но густой туман на месте взрыва фрегата “Буря” мешают морякам. Суеверные очевидцы твердят, что в тумане видели силуэт очень злой женщины.”

Вадиму пришлось отложить газету, чтобы почесать глаз, а то дергаться начал. Следующие статьи оказались радужнее:

“В связи с всеми знакомыми событиями, правительством принята классификация раскольников и сектантов. Их делят на вреднейших, вредных и менее вредных. Менее вредными считают поповцев…”

— Лаврентий капитализирует ситуацию, — прокомментировал Вадим и перевернул страницу.

“Казенные крестьяне на средней Волге бунтуют из-за внедрения картофеля”.

У выезда с Заводского, Вадима ждал целый кортеж из слуг и специалистов, которые готовились отбыть в добровольное изгнание на юг. Сейчас Вадим брал с собой только Михаила и Егеря из самых приближенных. Сложнее всего оказалось с Захарченко, формально он еще числился на службе, но как испытатель при оружейном заводе. Пришлось оформлять его в конвой следующей партии револьверных карабинов для кубанских казаков, которые продолжали гонять черкесов по горам Кавказа. Военный чиновник конечно долго пилил Вадима взглядом, пока хруст новеньких ассигнаций не отвлек его внимание.

Провожали начальника всем отделом управления: Максим с секретарем, Ханна и Дмитрий Волович, Микола, Кондрат. Вдалеке стоял Есислав, он решил не подходить ближе, чтобы не привлекать внимание императорских агентов еще и к себе. Каждый получил пакет документов с приказами на ближайшее время.

— Как дети, — вздохнул Вадим и уже хотел отвернутся от окна, как на центральную улицу Заводского выехал экипаж. Никто не стал выходить, но в окне промелькнуло милое личико Людмилы Городиковой. Ее держала мама, наверное, поддавшаяся на уговоры дочери.

— Трогай, — Вадим стукнул по стенке салона и беспокойную Люду закрыл деревянный забор. Заводское — детище первых двух лет работы Вестника удалялось.

***

Под покровом ночи в небольшую бухту на берегу Черного моря зало четыре шлюпки. На берегу замигал встречающий сигнал, и экипажи навалились на весла. Четвертая партия добровольцев, желающих помочь в борьбе народа Кавказа против ужасных русских, высадилась из турецкого торгового судна. Французы, турки и немало поляков, пришли проливать кровь.