На следующий день, пятого, с утра я с АА возились в пыли до трех часов, разбирая книги и вещи. АА устала смертельно, но дело сделали: отдельными кучками на полу лежат книги Шилейко, АА, мои, ненужные, архивы Судейкиной, А. Лурье... Тряпки, ошметки, окурки, пепел, пыль, пустые папиросные коробки, обрывки бумаги, рвань, моль, бутылки, склянки, таблетки вавилонской клинописи из собрания Н. П. Лихачева...
В субботу 7-го Шилейко уехал в Москву. АА провожала его с убеждением, что прощается с ним навсегда.
А вчера, в воскресенье, с утра, я вместе с АА отправился в Мраморный дворец закончить "похороны" квартиры. Разобрали последние вещи. В 12 явились упаковщики (за упаковку и перевозку взяли 75 рублей, а увезли все на одной подводе).
Сломанные, ветхие - красного дерева - бюрцо, кровать, два кресла, трюмо, столик, буфетик со стеклом...
Когда до революции АА поселилась в Петрограде, одними из первых, у кого она стала бывать, были Судейкины. Вот эта их мебель стояла тогда там, АА глядела на нее и не думала, что через много лет она будет вывозить эти вещи из квартиры Судейкиных. А вот еще через пять лет вывожу их я. И пять лет назад разве мог я думать, что будет так? Книги - в ящики, мебель - так. Составляли сначала все это на улице, я стерег, и слова прохожих: "Тоже имущество называется!" - презрительно гражданин. "Вещи-то старые, бедные... Куда их везут - продавать, что ли?" - соболезнующим тоном женщина.
Вывезли все, кроме того, что принадлежит дому (даже тарелку, принадлежащую дому, АА не захотела взять).
Мокрый, пасмурный день. Теплый воздух... "Как зима в Париже, совсем так бывает зимою в Париже", - сказала АА, когда утром мы шли через Марсово поле. Зеленая трава, о снеге город еще не мечтает.
А еще, когда шли утром, после моих слов о том, что 8 декабря 1924 года, в день моего знакомства с АА, я впервые вошел в Мраморный дворец, а сегодня 8 декабря 1929 года, через пять лет, войду туда в последний раз, - АА сказала: "Это страшно... Сейчас я в кругу каких-то мистических цифр..." - и объяснила: в 1921 году погибли ее брат и бывший муж, и это страшно и странно.
Вообще АА в состоянии духовного упадка.
Судьба выдумывает странные юбилеи...
ИЗ ПИСЬМА ЛУКНИЦКОГО - АХМАТОВОЙ
1962
Я живо представляю себе Вашу поэму1 таким аметистово-фиолетовым, кристально прозрачным, полным музыкально чистого звучания кубом, сквозь который весь хорошо знакомый мир видится правдивым, истинным, строго реалистическим, но преображенным силой вольного духа...
Я рад неделе общения с Вами, после стольких лет разнобережной жизни. Мне как-то отвычно было уже погружаться в эпоху поэзии начала века (изученную мною благодаря Вам), а потом в эпоху двадцатых годов (пережитых мною в частом и тесном духовном общении с Вами, облагородившем меня, определившем для меня многие принципы на всю последовавшую мою жизнь).
Отвычно: лесные чащи Акумы и Серого Оленя, и даже Лагуны Акумбалы (в моей, неопытной рукой сделанной, поэме 1928 года), - утонули в глубинах "общей" истории. Я оказался занят всем на свете другим. Казалось, где-то бесконечно далеко - и Вы (та, прежняя), - за водораздельным хребтом разных мироощущения и миропонимания.
Причина тому понятна: с 1930 года, с Памира, с путешествий моих, с захватившей меня всецело, но по-новому крылатой для меня жизни, началось формирование моего нового мировоззрения.
Между мною и Вами появилась тектоническая трещина внутреннего, никогда мною не высказанного вслух, несогласия в отношении Вашем и в отношении моем к окружающей нас "современности".
Мне показалось, что Вы не поймете того, что по мере общения с тысячами различнейших людей, в различных социальных слоях населения (чего были лишены Вы) открывалось все шире мне, не переступите через трагизм и боль нанесенных Вам этим новым миром обид и не преодолеете давящую боль, скорбь.
Но оказалось все иначе... Сила Ваша оказалась поистине удивительной. Вы нашли в себе мужество, волю и разум подчинить личное общему. Вы поняли в новом главное: в порой диком и страшном облике - животворный, способный к высочайшему взлету - дух.
Огромное благородство, подвиг самоотверженности понадобились от Вас для этого, и еще больший подвиг - для того чтобы, поняв это главное, перейти в иную эпоху, встретившую было Вас ураганным, противным ветром, - перейти, не потеряв себя, не изменив ни себе, ни единому принципу Человечности, ни родной России, той, которая во все времена и эпохи прошлого, настоящего и будущего - едина величием своего народа.
Не с покаянной (как многие лицемерно каявшиеся), а с гордо поднятой (потому что и не в чем Вам было каяться, - каяться надо было перед Вами) головой, свободная из свободных, смело и уверенно, - как мусульманский праведник, по волоску пророка идущий над бездной в рай, - вошли Вы в эпоху новую... Вошли победительницей. Позади Вас остался висячий, качающийся под ногами, но прочный мост через мироздание - мост на пути из забвения в грядущее...
И потому - стихи Отечественной войны. Потому - признательность к Вам тех, кто сражался и умирал за Родину, побеждая врага. Потому - злобные вопли тех, кто был источен бациллой приспособленчества, предательского равнодушия, обывательского эгослужения и кое-чего еще.
Я думаю, именно тогда Вы проникли в понимание всего - и ужасного, и величественного.
Вот из нелицеприятного, гордого, мудрого проникновения в суть ужасного и величественного, характеризующего нашу поразительную и многообещающую эпоху, и родилась, как я полагаю, "Поэма без героя", и Вы наверняка хорошо знаете, что Герой в этой поэме все-таки есть, этот Герой - Россия.
Оглавление
Часть первая. ПОИСКИ СЕБЯ 9
И нету праздного досуга... 9
Истоки 15
Ровесник века 18
Так начинают жить стихом 34
Память наполнится воздухом, ветром сырым... 44
Я вернулся в мой город, знакомый до слез 67
Памир-30 76
Памир-31 82
Памир 32, в который вклинивается... Мончетундра 89
Как делаются чудеса 92
Нет, никогда не оторвусь я от той тропы 98
Как мы теперь среди гранитов 111
Жесткая честная дружба с пространством земли 113
Часть вторая. ЧАС МУЖЕСТВА 130
Ленинград, 1941 - 1944 132
Югославия 155
Венгрия 159
Чехословакия 163
Часть третья. ИЗ ДВУХ ТЫСЯЧ ВСТРЕЧ (ACUMIANA) 166
Около Ахматовой 170
О Гумилеве 196
О гении 204
О поэтах 215