*** И. И. Пущин. Записки о Пушкине, стр. 182-183. (Примеч. авт.)
Эта встреча не походила на встречу с Москвой. Пушкин чувствовал себя уже оторванным от Петербурга, и встреча была холодной. Слишком много накопилось в его душе тяжелых воспоминаний, не только относящихся к его личной судьбе, но и к судьбе близких ему но духу людей, в особенности воспоминаний о пяти виселицах на Кронверкском валу Петропавловской крепости!
Свое восприятие города в те годы Пушкин отразил в стихотворении 1828 года:
Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит...
Пушкин остановился в "Демутовом трактире", в той самой гостинице, где он жил некогда со своим дядей перед поступлением в лицей. В свои посещения северной столицы в 1827, 1828, 1829 годах Пушкин общался с родными, которые жили на Фонтанке у Семеновского моста. Он принял горячее участие в примирении сестры Ольги с родителями после ее тайного брака с Н. И. Павлищевым. Пушкин часто бывал в Летнем саду, гулял но старым, хорошо знакомым аллеям, то один, то в обществе Вяземского и Плетнева. Он катался на лодке с А. П. Керн (воспетой им в стихотворении "Я помню чудное мгновенье"), беседуя о недавно умершем поэте Веневитинове 35. Он посещал острова, покрытые "темно-зелеными садами", где любовался в лунную ночь Невою, читая по памяти свои стихотворения. Поэт ходил пешком в свое "отечество" - Царское Село, "исполнен сладкою тоской" 36. С особенной сердечной теплотой встречался Пушкин со своим лицейским другом, поэтом А. А. Дельвигом, который жил в доме Тычинкина на Загородном проспекте, у Владимирского собора. 19 октября 1828 года у Тыркова состоялось очередное собрание лицейских товарищей Пушкина. В "Протоколе празднования лицейской годовщины" рукой Пушкина написано стихотворение:
Усердно помолившись богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.
Во время приездов в Петербург поэт общался с друзьями своей юности, посещал излюбленные места.
И здесь, в Петербурге, III отделение следило за каждым шагом Пушкина. Но ничего крамольного в его поведении жандармы найти не могли, и бдительный помощник Бенкендорфа фон Фок в донесениях своему шефу вынужден был давать успокоительные отзывы о своем поднадзорном. Тем не менее над головою поэта "снова тучи... собралися" 37: против него было возбуждено дело в связи с обнаружением его юношеской поэмы "Гавриилиада". Пушкина томили допросами. Однако это дело непосредственных последствий не имело. Но все возрастающая популярность великого поэта, конечно, не переставала беспокоить царя.
Как в Москве, так и в Петербурге Пушкин был желанным гостем всех салонов, которым не был чужд интерес к литературе. Поэт возобновил свои посещения салона вдовы Н. М. Карамзина - Е. А. Карамзиной. Этот салон посещали, помимо Пушкина, Жуковский, Вяземский, А. И. Тургенев - люди, которые были прежде связаны с "Арзамасом". В салоне Е. А. Карамзиной их продолжали называть арзамасскими кличками. Невысокий каменный дом с полукруглым окном в центре сохранился до наших дней на Гагаринской улице (ныне № 16) *. Связь Пушкина с домом Карамзиных не прерывалась и в 30-х годах.
С салоном президента Академии художеств А. Н. Оленина Пушкин был также связан еще до южной ссылки. Оленин проживал на Фонтанке, у Семеновского моста, в большом доме (ныне № 101) с верандой, опиравшейся на колонки, с фронтоном и характерным для эпохи полукруглым окном в верхнем этаже. В доме А. Н. Оленина поэты и драматурги читали свои произведения. Здесь раздавались роли артистам. Художник Гонзаго писал декорации. В этом салоне некогда встречались "беседчики" с "арзамасцами". В доме Оленина Пушкин в 1819 году познакомился с А. П. Керн. После своего возвращения в Петербург поэт бывал у Олениных и в их загородной мызе Приютине 38.
Есть дача за Невой
Верст 20 от столицы,
У Выборгской границы,
Близ Парголы крутой,
Приют для добрых душ.
Так в "Послании к А. И. Тургеневу" писал Батюшков, вспоминая Крылова, мечтающего "о басенных зверях" "под тению березы", Гнедича, погруженного в мир греческих богов, художника Кипренского, замечающего лица тех, кого он хочет запечатлеть "кистию чудесной".
* Позднее Лермонтов, отправлявшийся в ссылку "с севера дальнего в сторону южную", здесь написал, прощаясь с друзьями, стихотворение "Тучки небесные, вечные странники". (Примеч. авт.) В доме Оленина в 1828 году Пушкин пережил увлечение Анной Алексеевной Олениной.
Новым для поэта салоном был тот, который создал в доме своих родных в Мошковом переулке 39 московский "любомудр" В. Ф. Одоевский 40. Этот князь-литератор поставил себе задачу сблизить великосветское общество с литературными кругами. Но он вскоре понял, что чванный "большой свет" является замкнутой кастой. Бывал Пушкин и в салонах Е. М. Хитрово и ее дочери Д. Ф. Фикельмон, жены австрийского посланника, проживавшей в сохранившемся до нашего времени дворце с гербом на фронтоне на Суворовской площади, у Марсова поля 41 (Е. М. Хитрово была дочерью М. И. Кутузова).
Подобно тому, как в Москве Пушкин читал "Бориса Годунова" в кругу своих друзей, так и в Петербурге было устроено чтение его народной трагедии. Оно состоялось во дворце графини Лаваль - великолепном здании, построенном Тома де Томоном, прославленным зодчим, оформителем стрелки Васильевского острова. Дворец графини Лаваль расположен на Дворцовой набережной 42. Здесь все должно было напомнить поэту о трагических событиях 14 декабря: и памятник Петру, и площадь, и самый дворец, в котором в тот год жил С. П. Трубецкой.
В числе слушателей во дворце Лаваль были и москвичи Грибоедов и Вяземский, а также великий польский поэт Мицкевич, с которым Пушкин сблизился еще в Москве.
В феврале 1828 года оба поэта стояли перед памятником Петру, и Пушкин рассказал Мицкевичу историю его создания.
Мглистый вечер плыл над Петроградом.
Под одним плащом стояли рядом
Двое юношей. То был пришлец,
Польский странник, жертва царской мощи,
И народа русского певец,
Знаменитый в царстве полунощи 43.
Так запечатлел этот вечер Мицкевич в своей поэме "Дзяды". Образ двух молодых поэтов, укрытых одним плащом и стоящих перед монументом Петра, вдохновлял поэтов как русских, так и польских. Он стал символом духовной близости двух славянских народов.
По всей вероятности, к этим же встречам нужно отнести слова Пушкина о Мицкевиче: "Он между нами жил". Оба поэта в своих беседах мечтали
о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся *.
По-видимому, чтение "Бориса Годунова" имело место и в другом петербургском салоне. Сохранилось сведение о шутливой беседе Пушкина по поводу прочитанного с И. А. Крыловым 45, который не присутствовал на чтении во дворце графини Лаваль. Быть может, эта беседа состоялась в салоне Оленина, где поэт чаще всего мог встречаться с баснописцем.
Жизнь Пушкина в Петербурге в конце 20-х годов подсказала ему новые темы для творчества. Пушкина интересуют исторические судьбы города. Так, в "Арапе Петра Великого" он создает образ "новорожденной столицы", которая "подымалась из болота". В ней лишь виднеются первые весенние побеги, которые сулят пышный рост. В этой начальной убогости все полно великими возможностями. "Обнаженные плотины, каналы без набережной, деревянные мосты повсюду являли недавнюю победу человеческой воли над супротивлением стихий. Дома казались наскоро построены. Во всем городе не было ничего великолепного, кроме Невы, не украшенной еще гранитною рамою, но уже покрытой военными и торговыми судами" **.
В "Арапе Петра Великого" Пушкин показал Петербург как "огромную мастеровую", "где движутся одни машины, где каждый работник, подчиненный заведенному порядку, занят своим делом". Герой повести, прадед поэта, Ибрагим был захвачен картиной этого творческого подъема. "Он почитал и себя обязанным трудиться у собственного станка и старался как можно менее сожалеть об увеселениях парижской жизни" ***. Ибрагиму Пушкин противопоставил Корсакова, который осмыслил совершенно иначе контраст между Петербургом и Парижем. Этот низкопоклонник перед чуждой культурой
* В некрологе о Пушкине А. Мицкевич сделал весьма интересное сообщение: "Что происходило в его [Пушкина] душе? Прониклась ли она втихомолку влияниями того духа, который одушевляет произведения Манцони и Сильвио Пелико (свободолюбивых поэтов, преследуемых правительством, ставших представителями так называемой страдальческой поэзии. - Н. А.)? Или же его воображение работало над воплощением идей, вроде тех, какие возвестили Сен-Симон и Фурье? Этого я не знаю; в его мелких стихотворениях и беседах появились признаки обоих этих направлений" 44. A. Mickiewicz. Poezye: 1888, стр. 309. (Примеч. авт.)
** А. С. Пушкин. Т. VI, стр. 21. (Примеч. авт.)
*** Там же, стр. 25. (Примеч. авт.) изумлялся, что Ибрагим "не умер со скуки в этом варварском Петербурге". Корсаков о себе говорил: "... я в Петербурге совершенный чужестранец". Господствующей верхушке Пушкин противопоставил "народ", который "смотрел... равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр" * 46, с упорным постоянством отстаивая для себя свой жизненный уклад.
Пушкин понимал тот вред, который принес Петр I своим увлечением иностранщиной. В подготовительных текстах к "Истории Петра" Пушкин подчеркнул, что этот царь в конце жизни стремился ослабить значение иностранцев на русской службе, очевидно осознав допущенную им ошибку, которая имела столь дурные последствия. Пушкин, высоко ценя героя своих исторических поэм "Полтава" и "Медный всадник", весьма трезво характеризовал его деятельность, отмечая резко отрицательное наряду с положительным.
"Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или по крайней мере для будущего, - вторые вырвались у нетерпеливого самовластного помещика" ** 47. Эту оценку нужно помнить, читая вдохновенные строки "Петербургской повести" Пушкина, его поэмы "Медный всадник".
Не только прошлое Петербурга интересовало Пушкина. Подобно тому, как он в 30-х годах отметил изменения, происшедшие на его глазах в Москве, так он отмечал перемены, свершающиеся в Петербурге. В свои произведения Пушкин ввел изображение окраины города. Он, видимо, посетил тот район, где жил у родителей в годы юности, и был поражен происшедшими переменами.
.... Жила-была вдова,
Тому лет восемь, бедная старушка,