ПОЧЕМУ АРМИЯ РАЗОЧАРОВАЛАСЬ В ЕЛЬЦИНЕ
Августовские (1991 года) события в Москве стали совершенно новой точкой отсчета в отношениях "Ельцин - армия". И прежде всего потому, что эти события получили в войсках резко негативную оценку.
В высших эшелонах военного ведомства часть генералитета считала, что ГКЧП надо было действовать смелее и решительнее, другие вообще отрицали необходимость ввода войск в столицу. Но и те и другие были едины в одном: никакого военного путча не было - была неудачная и плохо просчитанная попытка поддержать ГКЧП войсками.
Ельцин же активно акцентировал внимание на том, что удалось подавить именно военный путч.
Армия очень тонко чувствовала искусственность раздувания шума вокруг августовских событий, испытывая определенную вину за свершившееся, но и одновременно - раздражение.
Первое же инициированное Ельциным "военное" решение - назначить главкома ВВС Евгения Шапошникова министром обороны - было негативно воспринято не только у нас в МО и ГШ, но и в войсках. Такое назначение многие считали политически конъюнктурным и даже - дилетантским. Армия, привыкшая, что ею руководили многоопытные сухопутные генералы, не хотела принимать в роли нового министра "летуна", возвысившегося только потому, что сумел продемонстрировать особую преданность Ельцину.
И вся дальнейшая кадровая политика Ельцина в армии будет неизменно ориентироваться прежде всего на лояльность назначенцев. Дров будет наломано много.
Еще негативнее армия отнеслась к решению Ельцина усадить в мае 1992 года в кресло министра обороны Павла Грачева - десантника, быстро скачущего по ступеням военной карьеры после Афганистана, не обладавшего еще кругозором и опытом, необходимыми для военачальника такого масштаба. К тому же - с весьма посредственным рейтингом в армии.
Ельцин практически полностью отдал Министерство обороны на откуп своему фавориту. Именно при Грачеве началась великая эпоха реформаторского бардака, которая продолжается до сих пор. Он стал олицетворением ельцинской политики в военной области - импульсивной, непродуманной, малопрофессиональной, грубой. Негативно относясь к Грачеву, армия так же стала относиться и к Ельцину.
Зимой 1992-го политическая карьера Ельцина висела на волоске. Несколько тысяч представителей Вооруженных Сил, съехавшиеся в Москву на Всеармейское Офицерское собрание, яростно топали ногами, свистели и зло требовали, чтобы Ельцин и его подельники по Беловежской пуще немедленно прибыли в Кремлевский Дворец съездов.
Увидев среди многочисленных гражданских гостей известного бизнесмена Константина Борового, я спросил, какой интерес заставил его прибыть на сугубо военное мероприятие. Глаза Борового хитровато заблестели, и он полушутя-полусерьезно ответил:
- Нельзя быть вдалеке от места, где может поменяться власть...
Над Кремлем витала гроза. Казалось, еще немного - и оскорбленная армия повернет историю в обратную сторону.
Ельцин долго не появлялся. Он, по признаниям очевидцев, в состоянии легкой паники выслушивал информацию о ходе офицерских дебатов. Когда же совсем запахло жареным, он решился. Аппаратные чиновники подготовили ему успокоительную речь с популистскими штучками типа обещаний выдать всем желающим офицерам валюту на строительство частного жилья и т.д. Его выступление прерывалось гулом негодования в зале и весьма колючими репликами. Разошлись недовольные друг другом.
Долгое время между Ельциным и Грачевым соблюдалось правило: ежедневно, примерно в 10.00, министр обороны докладывал президенту о положении дел в армии. Какими были эти доклады? Говорили, что Грачев изо всех сил старался создать у Ельцина впечатление, что Вооруженные Силы под его руководством находятся в высокой степени боеготовности и, что он неизменно подчеркивал, надежно управляемы.
Создавалась парадоксальная ситуация: президент сообщал народу, что "боеготовность Вооруженных Сил находится на уровне, гарантирующем..." - а Грачев в секретных приказах бил в колокола из-за снижающейся боеготовности войск: армия полураздета, полуголодна, полуоплачена, полурасквартирована. Сотни шифрограмм от командующих военными округами и флотами сливались в гигантский стон. В июле 1995 года дошло до того, что во многих воинских частях солдатам вместо хлеба стали выдавать сухари.
Помню скандал, связанный со взрывом складов на Тихоокеанском флоте и трагедией на острове Русском. Ельцин тогда сделал небывало резкую выволочку Грачеву. Грачев убрал командующего ТОФом адмирала Георгия Гуринова. Но был ли виноват Гуринов, если и в МО, и в Главном штабе ВМФ до сих пор хранится ворох шифрограмм, в которых он предупреждал вышестоящее начальство и о возможных последствиях невнимания к социально-бытовым проблемам гарнизона на острове, и о том, что флотские склады более чем в шесть раз перегружены боеприпасами? А Москва продолжала гнать туда эшелоны.
После отставки Гуринова по флоту прокатилась волна протестов. Все чаще стало звучать колючее сочетание слов: "антипрезидентские настроения".
Что же в 1992 - 1996 годах вызывало наибольшее недовольство военнослужащих и членов их семей?
Летом 1996 года мне довелось видеть конфиденциальный документ, составленный, судя по всему, военной контрразведкой, - "О характере основных критических высказываний военнослужащих в адрес президента РФ". Ельцину инкриминировались:
1. Причастность к развалу СССР и его армии. 2. Уступки США при подписании договоров о сокращении вооружений. 3. Слабая забота о социальной защите военнослужащих. 4. Заигрывание с армией и использование ее для расстрела парламента. 5. Беспринципность в отношении коррупции и протекционизма в армии, грубые просчеты в кадровой политике. 6. Пассивность при формировании военного бюджета. 7. Импульсивное решение проблем ВПК (приватизация, финансирование). 8. Формирование "параллельной" армии. 9. Отстраненность от военной реформы. 10. Неадекватная реакция на вывод российских войск из-за рубежа. 11. Слабые позиции в отстаивании интересов РФ в отношениях с НАТО и непоследовательность в проведении военной политики России по отношению к ряду стран СНГ, а также в отстаивании позиций РФ в Югославии. 12. Юридически необоснованное и неподготовленное применение силовых структур в Чечне, лояльное отношение к просчетам их руководителей, приведшим к массовым человеческим жертвам.
Судя по некоторым сведениям из надежных источников, сигналы разведорганов об усиливающихся антипрезидентских настроениях в войсках, все больше тревожили начальника Службы безопасности президента генерала Александра Коржакова, который не раз ставил перед Ельциным вопрос о том, что министр обороны теряет контроль над армией.
Знал ли обо всем этом Ельцин, думаю, можно судить по некоторым признаниям самого президента, его пресс-секретарей, по аналитическим материалам сотрудников аппарата президента, по многочисленным письмам кадровых и отставных военнослужащих, справки о которых регулярно ложились на стол главы государства (копии поступали и к нам в МО, и у меня была возможность систематически читать их). Количество жалоб динамично росло.
Я часто задавал себе вопрос: почему молчит Верховный Главнокомандующий? Потом понял. Взяв власть, Ельцин часто не знал, что с ней делать. Очень часто он превращал власть в инструмент самоспасения. Пожалуй, главным для президента было не то, что думала о нем армия. Главным было - что думал о нем Грачев.
ДВЕ ПОЩЕЧИНЫ ПРЕЗИДЕНТУ
Накануне парламентских выборов в декабре 1993 года в войсках прошла тихая, ненавязчивая обработка личного состава: министр обороны пообещал Ельцину надежную поддержку "Выбора России".
После выборов на одной из пресс-конференций Грачев проговорился, что армейские социологические службы провели "легкий зондаж" армейского общественного мнения. Правда, тогда он не сказал самого главного - что зондаж выявил довольно мрачную картину: армия к демократам любовью не пылает. Отвернувшись от лошади, войска отворачивались и от седока. В сущности, речь шла о том, принимает или нет армия ту политику, которую навязали стране Ельцин и его команда.
Тогда у армии был, пожалуй, самый главный счет к Ельцину и ельцинистам - за кровавый октябрь 1993-го. И армия предъявила этот счет сполна. Из войск в МО поступала информация, по которой можно было судить о том, что почти 60 процентов избирателей в армии проголосовали за Владимира Жириновского. Вскоре на пресс-конференции Ельцин хотя и "срезал" эти результаты, но признал, что каждый третий военнослужащий отдал свой голос за лидера ЛДПР и что "это очень серьезно".
Так армия мстила властям за то положение, в котором она оказалась. Она мстила и президенту. Армия не любит президентов, приказывающих ей стрелять в свой народ.
Хорошо запомнив выволочку, сделанную ему Ельциным в 1993 году, Грачев решил не повторять такой же ошибки в декабре 1995-го. Теперь роль "президентской партии" играл "Наш дом - Россия".
Иногда мне казалось, что провал НДР в Вооруженных Силах мог значить для Грачева гораздо больше, чем провал чеченской операции. Как к вопросу "жизни и смерти" относился к этому и начальник Главного управления воспитательной работы генерал Сергей Здориков. Я был поражен той наглостью, с которой здориковцы внедряли в СМИ "результаты" голосования в армии. "От балды", например, были взяты данные о том, что более 70 процентов личного состава группировки в Чечне проголосовали за НДР. Таким же образом варганились и данные по другим группировкам, военным округам и флотам.
Уже первые итоги голосования показали, что на Камчатке, на Сахалине, в Приморье КПРФ и ЛДПР захватили лидерство. У НДР было 5-6 процентов. Ведомство генерала Здорикова сообщало, что воины-дальневосточники более 40 процентов голосов отдали за НДР, что армия предана президенту. Эта ложь ласкала ухо...
Председатель комиссии Минобороны по организации парламентских выборов 1995 года генерал-полковник Анатолий Богданов однажды официально заявил в прессе, что "армия проголосовала так же, как и весь народ". Следовательно, учитывая всероссийские итоги голосования, можно было утверждать, что Вооруженные Силы и во второй раз отказали в доверии власти во главе с Ельциным.
МЮНХГАУЗЕН ИЗ КРЕМЛЯ
Во время своей поездки по Поволжью в 1992 году Ельцин на одном из заводов взобрался на стапель и громогласно заявил: "Черноморский флот был, есть и будет российским!" Позже, в июле 1995-го, сразу после переговоров с президентом Украины Леонидом Кучмой он сказал, что наконец-то в этой проблеме "поставлена точка". Но когда на другой день в Министерстве обороны России появились члены нашей военной делегации и почти в один голос стали чертыхаться по поводу того, что статус флота так и остался неопределенным, что так и повисли в воздухе десятки политических, экономических, военных проблем, я понял: Ельцин в очередной раз врал.
Это подтвердило и заявление командующего ЧФ адмирала Эдуарда Балтина, сделанное сразу после окончания переговоров в Сочи: до полного выяснения отношений еще далеко.
В политической несостоятельности высказываний Ельцина по Черноморскому флоту можно было убедиться еще раз летом 1995-го. Готовился очередной раунд наших переговоров с украинцами. Многие мои сослуживцы были абсолютно уверены, что речь пойдет уже о каких-то мелких технических деталях, поскольку мидовцы оптимистично уверяли нас, что "Борис Николаевич почти все основные вопросы в Сочи закрыл". И тут неожиданно из Севастополя поступила шифрограмма с текстом выступления первого заместителя главкома ВМФ адмирала Игоря Касатонова. Кто-то из моих сослуживцев красным фломастером жирно подчеркнул вот эти слова: "Переговоры по Черноморскому флоту будут непростыми, а наибольшую сложность представляют вопросы определения статусов флота и Севастополя..." Некоторые генералы и офицеры МО и ГШ, прочитав эти строки, вытаращили глаза. Почти все они свято верили, что недавние заверения Верховного Главнокомандующего о "точке" - сущая правда.
У меня очень часто создавалось впечатление, что Ельцин давно не отвечает за свои слова. Перед расстрелом Белого дома он два-три раза побывал в "придворных" частях и громогласно объявил, что его выезды в войска будут регулярными - примерно раз в месяц. После октября 1993-го президент о своем обещании забыл. В феврале 1995-го обещал, что через три месяца выступит со своим видением новой концепции военной реформы. Этого армия так и не дождалась.
На Всеармейском Офицерском собрании зимой 1992 года обещал в течение шести месяцев снять жилищный кризис в армии и даже подписал Указ по обеспечению военнослужащих жильем - никаких результатов. Повисло в воздухе и обещание платить военным долларами, если они задумают строить личное жилье.
Когда в первый раз самолеты НАТО нанесли удар по позициям боснийских сербов, Ельцин заявил, что он не был своевременно оповещен об этой акции. В это невозможно было поверить хотя бы потому, что командующий силами ООН имеет в своем штабе российского представителя, который заранее знает, куда и зачем полетит любой самолет в зоне конфликта. Я знал, что нашему представителю, как говорится, не снести головы, если Москва своевременно не узнает о какой-нибудь готовящейся военной акции под эгидой ООН.
Другой случай. После бомбардировки Горажде самолетами НАТО в прессе появилось сообщение, что Клинтон и Ельцин якобы не смогли своевременно переговорить по телефону из-за технических ошибок в телефонной сети. Один из офицеров Федерального агентства правительственной связи и информации рассказывал мне, что все это липа чистейшей воды, так как канал экстренной связи между Клинтоном и Ельциным является "горячей линией" № 1 и сбои в нем недопустимы не то что на 48 часов, а на 4 минуты. "Причины инцидента надо искать не в технической, а в политической сфере", - сказал он. К тому времени я уже знал, что "техническая неполадка" была выгодна Ельцину, не сумевшему воспротивиться напору Клинтона...
ЕСЛИ ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ЛЖЕТ СВОЕЙ АРМИИ, ОНА НАЧИНАЕТ ЕГО НЕНАВИДЕТЬ.
КАК ЕЛЬЦИН НАДУЛ РО ДЕ У
Сведения о том, что в ходе визита в Южную Корею (ноябрь 1992 года) президент России передаст Сеулу магнитные записи, зафиксированные "черным ящиком" сбитого "Боинга-747", стали сенсацией. Записи были приняты южнокорейской стороной с огромной благодарностью. Передачу их видели по телевидению сотни миллионов людей планеты. Президент России торжественно извлекал из чемоданчика кассеты и сооружал из них пирамидку на глазах сияющего Ро Де У.
И вот не прошло и трех недель, а мир облетела новая сенсация: пленки были... фальшивыми. Окажись президент любой страны в ситуации, в которую влип Ельцин, он бы немедленно освободил с постов руководителей внешнеполитического и военного ведомств. И принес бы публичные извинения обманутым корейцам. Ельцин этого не сделал.
В 1993 году я попытался самостоятельно докопаться до истины и вышел на контакты с офицерами одного из управлений МО, которые участвовали в подготовке визита Ельцина в Сеул. Из разговоров с ними у меня еще больше укрепилось сомнение в подлинности пленки...
Во время визита в Южную Корею Ельцин пустил еще одного "петуха". Чтобы как-то задобрить южных корейцев, страшно обидевшихся на нас из-за сбитого "Боинга", президент РФ пообещал им, что на Тихом океане подводный флот более строиться не будет. Я не знаю, в каком состоянии Ельцин делал это заявление, но зато хорошо помню, что в Министерстве обороны и Генштабе оно вызвало взрыв негодования. Главком ВМФ РФ адмирал флота Владимир Чернавин на вопрос, кто решил оставить самый большой российский океанический регион без собственной базы строительства подводного флота, заявил, что сам впервые узнал об этом из газет и намерен лично обратиться к Ельцину. Потом оказалось, "идея родилась спонтанно в голове Козырева и очень понравилась президенту".
Вскоре из Комсомольска-на-Амуре в Главный штаб ВМФ поступила информация о том, что руководству завода, строящего атомные и дизельные подводные лодки, из правительственного аппарата прямиком "поступило распоряжение" резать стапеля и недостроенные корпуса кораблей. Я до сих пор убежден, что от этой катастрофы Россию спас лишь случай: в то время на Дальнем Востоке гостил Руцкой. Один из военных советников вице-президента позже рассказал мне, что после возвращения из Комсомольска он "так наехал на Ельцина", что тот в очередной раз стал кричать, что его "опять подставили".
ПРИКАЗ - "ЗАМОЧИТЬ" ЧЕЧНЮ