Был у нас свой театр, в котором все делали сами - сами распределяли роли, сами играли. Вовлекались в священнодействие все без исключения. Если это была настоящая инсценировка, то на мою долю выпадало ее оформление. Я рисовала декорации на обратной стороне обоев, любезно выдаваемых директором школы из собственных запасов, сохранившихся после ремонта квартиры.
Следствием этого стала любовь к театру, а заодно к посещению музеев и выставок.
Самыми удивительными и наполненными эмоциями стали уроки Виктора Николаевича после школьных занятий, проводимые на улицах города. Места, знакомые нам с рождения, хранили живую память о тех, кого нам учебники преподносили как бестелесных идолов. Оказывалось, что Пиковая дама - не просто гениально выдуманный литературный персонаж, а средоточение и отражение реальных жизней и страстей прошедшей эпохи. Это было откровением сродни открытию и приобщением к бесконечному течению и круговороту времени. И это благодаря Виктору Николаевичу - великому, тонкому педагогу.
Для меня, как и для многих из нас, пропустить уроки можно было только в том случае, если лежишь в постели пластом.
Школа была обязанностью, как работа для наших родителей, но потом она стала и вторым домом, где мы кроме уроков были еще постоянно чем-то заняты. И это было заслугой наших учителей.
Кажется, все, и можно поставить последнюю точку в воспоминаниях, но мысли продолжают беспокойно роиться.
Были факты, истории, отдельные запоминающиеся события, но ведь не мог же Виктор Николаевич не оставить в нас какой-то главный след.
Наша школа была женской, а мы с 5-го по 7-й класс получали (как бы сейчас это назвали) «классическое», мужское по своей сути, воспитание. Но Виктор Николаевич, по моему убеждению, не признавал разницы в воспитании юношей и девушек. Воспитывались достойные граждане. Простой пример. Тех, у кого пятерки по какому-то предмету, Виктор Николаевич наставлял: «Вам должно быть стыдно, когда кто-то рядом не вылезает из троек. Необходимо помогать, вытягивать». И чувство долга заставляло, не задумываясь, делать что-то нужное другому человеку, потому что так надо. И впоследствии в жизни главным становилось чувство долга. Долг перед родителями, семьей, по отношению к выполняемой работе. И мы, почти поголовно получив высшее образование, в первую очередь вне зависимости от тех условий, в которых оказывались, взваливали на свои хрупкие плечи груз обязанностей. Происходило это автоматически. Возможно, в этих моих рассуждениях берет верх отмеченное Виктором Николаеви чем присутствие во мне полемического настроя. И это в разной степени про многих из нас! Немного о себе. Окончила ЛИТМО, радиотехнический факультет по специальности «радиолокационная аппаратура». Распределение было целевым. Начинались новые времена. Техническая революция требовала оснащения флота умной техникой. Приняв участие в создании первой в СССР системы ЦК для ВМФ, с энтузиазмом дошла до разработки и внедрения информационно-вычислительных комплексов и получала истинное удовлетворение от работы. Я участвовала в переоснащении 13 типов военных судов, работая в НПО «Аврора». 80 % времени проводила в командировках на Балтийском и Черном морях. Мне до сих пор пишут друзья по работе в Севастополе, Одессе, Николаеве. Правильным оказался в свое время не понятый мною прогноз Виктора Николаевича: в моих генетических корнях присутствует Кеплер. Я стала квалифицированным «технарем».
И в заключение.
У меня хранится, как реликвия, подаренная Виктором Николае вичем в день именин серебряная чайная ложечка. В памяти сохранилось и зрительное воспоминание единственного посещения маленькой, слабо освещенной комнатки Виктора Николаевича.
А человек жив, пока жива память о нем! На наших традиционных сборах класса обязательно и спонтанно всплывают всякие - разные веселые истории, связанные с Виктором Николаевичем, происходившие в те далекие, но дорогие сердцу времена.
Как сказал Ф. М. Достоевский: «...если и одно хорошее воспоминание останется при нас в сердце нашем, то и оно когда-нибудь обязательно послужит во спасение».
Я пришла в 233-ю школу, в 5«д» класс, в 1948 году. Преподавате лем русского языка и литературы был старый человек в пенсне и с усами. Одежда его была очень строгой: сапоги, заправленные в них брюки и мундир. Школа у нас была женская, учителя - женщины, Виктор Николаевич казался нам дедушкой. Внешне он, по-моему, был похож на Макаренко. Как потом мы узнали, наш учитель был в 1920-е годы директором школы для беспризорников.
В 6-м классе Виктор Николаевич стал нашим классным руководителем, проводя с нами очень много времени. Он знакомил нас с городом (наша школа была в пер. Антоненко), архитекторами, строившими его, владельцами зданий. Позже многие из нас посещали циклы лекций в Эрмитаже по архитектуре города.
На пионерских сборах просил девочек, которые умели танцевать, учить остальных. Даже ставили спектакли, и я играла Митрофанушку в «Недоросле». Он старался увлечь всех. Обстановка у нас была, как в ШКИД.
Конечно, это была своего рода игра. Это я сейчас так думаю, а тогда это было диктатом. Я, например, была снята с выборной должности звеньевой за единицу по сочинению, причем Виктор Николаевич сказал при всех, что я «морально разложилась». Через какое-то время меня простили, назначили заведовать библиотекой, которую завели сами. Кто мог, приносил книги, а выдавала я по всем правилам библиотеки - с формулярами, определенным днем выдачи. Прививал любовь к чтению - читать люблю до сих пор.
У Виктора Николаевича была своя система преподавания русского языка. Мы каждый день писали небольшие диктанты. Он диктовал фразу, довольно большую, кто-нибудь повторял ее вслух, а потом писали, делая при этом полный разбор предложения, чтобы правильно расставлять знаки препинания. Мне это помогло, я всегда потом писала довольно грамотно. Через два года, после окончания нами 7-го класса, он ушел из нашей школы. Больше я его не видела, хотя часто вспоминала его и наш класс как что-то очень хорошее, необыкновенное. Не знаю, как остальные, но я очень жалею, что не понимала тогда, как нам повезло встретить в жизни такого человека. Жалею, что не сказала ему «спасибо» за то, что он нас любил, как своих детей, и пытался вложить в наши ветреные молодые головы настоящие истинные ценности - дружбу, любовь к родителям, ближним.
Теперь говорю от души - спасибо ему. После окончания войны в классе были девочки, у которых не было отцов. Виктор Николаевич уделял им больше внимания и заботы после уроков. Он посещал их дома, знакомился с условиями жизни и приглядывал за ними, хотя это было незаметно внешне.
После окончания 7-го класса они продолжали общаться с Виктором Николаевичем.
В 2004 году было 50 лет со дня окончания школы. Встретившись со своими соученицами, я испытала удивительную радость. Все остались, по сути своей, такими же, как в юности.
Немного о себе: в 1960 году я окончила институт связи им. проф. Бонч-Бруевича. Работала инженером в области судостроения. Была замужем в течение 20 лет. Рано овдовев, все личные заботы, радости и огорчения перенесла на своих родителей.
Послевоенный 1948 год. Жизнь неуверенная, неустроенная. Мы еще не отошли от войны, от блокады, я еще не могу оторвать глаз от батона, нарисованного на старой, довоенной вывеске нашей булочной. В классе 36 худеньких девочек, мы замкнуты, закрыты, серьезны, в школе - всем безразличны. И наши учителя - тоже из войны и из блокады. Мы еще не знаем радости учения, радости жизни в своем коллективе.
И вот у нас новый учитель - Виктор Николаевич Сорока-Росинский. Он такой же, как все, обездоленный. Нет, ему еще хуже, чем всем нам - у него нет жилья, он потерял все, у него нет дома, он носит с собой бидончик с едой и целый набор очков. Но он не такой, как все. Все бесчисленные невзгоды над ним не властны. Он строен, подтянут, к его полувоенному френчу подшит белоснежный воротничок, в его внимательных глазах - энергия и интерес к жизни, в его сдержанной улыбке доброжелательность. Он из другой, не из нашей школьной жизни. Мы это почувствовали сразу, и когда он после болезни вошел в класс, мы в порыве восторга встали и зааплодировали. Мы хотели быть с ним.
И у нас началась новая жизнь. Мы больше не были безразличны, безлики, неинтересны. Мы стали нужны и значительны. Каждый наш успех, каждый наш промах и проступок не оставались без внимания. Он был строг и требователен, мы писали каждый день диктанты, делали много ошибок, почти все получали двойки и тройки, но эти оценки были не для классного журнала, это было внутреннее дело - его и наше. Он хотел, чтобы мы были грамотнее, чтобы мы умели учиться и трудиться, чтобы мы стали лучше.
Мы работали над ошибками и за это тоже получали оценки.
Мы были разбиты на звенья, у нас было что-то вроде внутреннего самоуправления. Те, что учились лучше, сидели за партой с более слабой ученицей и должны были ей помогать.
Мы ходили с ним по нашему городу, по площадям (школа была у Исаакиевской площади). Эти экскурсии он вел сам. Он покупал билеты, и мы ходили с ним в театры. Он выводил нас на простор русской литературы и хотел, делал все, чтобы мы осваивали высоты русского языка. Мы учили стихи, мы разыгрывали сказки Пушкина, ставили композицию из «Медного всадника». Он привлекал всех, забытых не было, и самым неблагополучным девочкам давал лучшие роли.
Мы полюбили стихи, мы научились их читать вслух перед всем классом, мы очень старались. Он нас слушал, и на глазах у него нередко были слезы. Он чувствовал, у кого из нас было неблагополучно в доме, не только чувствовал - он знал. Он приходил к каждой домой. Он пришел к нам неожиданно. Мои родители были немного смущены, наверное, это был мой день рождения, он принес подарок - красивую серебряную ложечку. Гостей в те времена у нас еще не было. Он немного поговорил с моим папой, уходя, он сказал, что здесь все хорошо, он спокоен. Эти его слова мне очень дороги, а подаренной им ложечкой я до сих пор пользуюсь каждый день.
Прошли три года, но, кажется, что он был с нами не три года, а всю нашу школьную жизнь. У нас другие учителя, и он уже не в нашей школе. Но мы приходим к нему. У него теперь есть свой дом - маленькая комната на Садовой.
Мы, пять девочек, пять подруг, приходим в каждый его день рождения. Больше народа не разместиться в восьмиметровой комнате. Мы встречаемся на углу, покупаем торт и идем к нему. Мы идем пешком по Садовой, мы радуемся не только предстоящей встрече с ним, но и встрече друг с другом. Мы теперь студентки, у нас уже не общая, а у каждой своя студенческая жизнь. Он нас ждет, у него накрыт стол; таких вин мы еще не пробовали, такого изысканного угощения у нас дома еще нет. Мы теперь не только его ученицы - мы его гости, его молодые друзья. Мы говорим обо всем, о положении в стране, о литературе, он интересуется современной студенческой жизнью. Он говорит, что мы похорошели и, шутя, замечает, что если бы был молодым, то одной из нас он сделал бы предложение. Мы смеемся, нам весело, нам хорошо с ним. Мы тоже интересуемся его молодостью, его университетскими годами, его взглядами на любовь, на брак. Нам интересно мнение такого мужчины. Но встреча заканчивается, мы уходим, каждая в свою жизнь. Его уже нет, и сегодня мне так больно, так щемит сердце от мысли, что мы могли и должны были дать ему намного больше, чем давали. Мы перед ним в долгу.
О себе: я, Троянкер Татьяна Абрамовна, родилась 17 февраля 1937 года в Ленинграде. Вместе с мамой пережила в нашем городе всю войну. Училась в школе с 1944 по 1954 год. В том же году поступила в ЛИСИ (Ленинградский инженерно-строительный институт), окончила его в 1959 году. С этого момента до сегодняшнего дня работаю в различных проектных организациях нашего города, занимаюсь гражданским строительством.
В нашем классе женской школы № 233 Октябрьского района г. Ленинграда с 1948 по 1951 год преподавал Виктор Николаевич Сорока Росинский.
В пятом классе у нас долго не было учителя русского языка и литературы. Виктор Николаевич появился в нашем 5 «д» неожиданно, осенью 1948 года, когда занятия в школе уже давно начались. Он стал для нас учителем, а впоследствии и классным руководителем. Обучаясь в женской школе, мы привыкли к тому, что все учителя были женщины. Появление педагога-мужчины было необычным и вызвало сначала настороженность и удивление. Вспоминаю, как в класс вошел пожилой человек выше среднего роста, черноволосый, одетый во все темное: на нем был суконный китель с наглухо застегнутым воротником-стойкой, брюки и высокие сапоги. Его лицо было необычным и очень значительным: высокий крутой лоб, достаточно крупный нос; сквозь пенсне смотрели строгие глаза, а из-под усов сквозила чуть ироничная улыбка.
Таким он предстал перед нами при первом знакомстве и таким запомнился на всю жизнь. Фотография 5 «д» класса достаточно хорошо передает его облик в то время.
В его характере сочетались строгость, непримиримость к лентяям и нарушителям дисциплины и необыкновенная доброта, душевность. Он очень быстро завоевал расположение к себе - мое лично и, думаю, большинства учениц класса - как педагог и просто как умный, добрый человек. С годами это расположение и уважение к Виктору Николаевичу переросли в нашу неизменную к нему любовь.
Виктор Николаевич был прекрасный методист. У меня сохранилась небольшая тетрадь по русскому языку (52 страницы), сшитая из листов, записанных в разные годы обучения. Здесь можно видеть, хотя бы отчасти, те способы подачи учебного материала, которыми пользовался Виктор Николаевич. Им ставилась цель - сделать детей грамотными, а для этого сделать понятными сложные правила русского языка, повысить степень их усвоения и активизировать память учеников. Содержание любой предлагаемой темы урока после объяснения всегда было в конечном итоге представлено в виде сводной таблицы, в которую были включены основные положения и примеры на заданную тему.
На каждую тему и подтему Виктор Николаевич составлял специальные вопросники, которые подводили ученицу к сути заданной темы (примеры представлены в моей тетрадке).
Для лучшего усвоения материала использовалась система так называемых «запоминалок». Это особенно было полезно для запоминания многих исключений из правил правописания, которые имеются в русском языке.
Была, к примеру, такая запоминалка на частицы: «-кое, -либо, -нибудь, -таки, -то, -ка пишутся с черточкой сбоку». Было и много других.
На каждом уроке Виктор Николаевич проводил устную работу с ученицами для развития памяти. Он зачитывал один раз предложение, достаточно сложное, и предлагал повторить его близко к тексту. Этот прием позволял довольно быстро в течение урока опросить значительную часть учениц класса. Такое задание напоминало скорее увлекательную игру, чем опрос. Каждая ученица ждала своей очереди. Никаких посторонних разговоров на уроке не было. Мы все внимательно слушали вопросы и ответы своих подруг и ждали, кто будет вызван для ответа следующей. Примечательно, что при этом Виктор Николаевич не ставил сразу оценок. Он делал отметку точкой вверх или вниз в своей особой тетради, и лишь после нескольких ответов выставлял оценку в журнал.
Ежедневно Виктор Николаевич проводил короткие диктанты, письменную работу, за которую выставлялась оценка. Все эти способы позволяли многократно и всесторонне оценить знания каждой ученицы, выявить слабые места и своевременно оказать помощь. Они развивали память и интеллект, способствовали концентрации внимания.
Все, что мы изучали по литературе, было базой для упражнений по русскому языку. Из поэм, рассказов и других произведений классической русской литературы брались предложения для устных упражнений, диктантов и просто примеров по разным темам. Так быстрее формировалась литературная речь учениц, так глубже усваивались произведения классиков.
Виктор Николаевич заложил в нас основы знания русской литературы. Первое знакомство с творчеством Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Чехова, Толстого, Горького произошло на его уроках. Изучение творчества того или иного писателя всегда начиналось с рассмотрения эпохи, в которую он жил. Со слов Виктора Николаевича мы записывали подробные биографии Чехова, Горького и других; в этих планах просматривались все этапы жизни, начиная с детства, ставились акценты на наиболее важных моментах становления личности и творчества писателя. Очень интересным был разбор образов героев гоголевского «Ревизора», чеховских рассказов. Он сам очень любил читать нам эти тексты и диалоги героев Гоголя, его чтение было образным, можно сказать - театрализованным. Вспоминается, насколько обширными и глубокими были знания Виктора Николаевича по истории России и русской литературе. Он всеми силами старался передать их нам, и думаю, его усилия не пропали даром. Мне и всем моим школьным подругам до сих пор не чужд интерес к литературе.
Большое внимание Виктор Николаевич уделял изучению русской поэзии. Он очень хорошо понимал тонкие души детей и старался развить у них поэтическое чувство, одухотворенность. Он создал литературный кружок, и мы после уроков приходили в класс, читали наизусть заданные стихотворения, слушали чтение учителя. Помнится, он очень любил поэму Лермонтова «Мцыри» и его стихотворение «Белеет парус одинокий»; любил «Буревестник» и поэму «Песнь о соколе» Горького. Из иностранцев он особенно отмечал Шандора Петефи за пламенность его стихов. Ему вообще нравилась поэзия подвига, борьбы, твердости духа, стремления к цели. Он и в нашем классе одобрял учениц упорных, добивающихся хороших результатов в учебе. Для него наихудшей характеристикой девочки были слова «маменькина дочь».
Мне довелось быть в числе хороших учениц, знания которых отвечали требованиям Виктора Николаевича. Но он говорил нам: «Грош цена вашим пятеркам, если рядом с вами есть двоечницы».
И вот к каждой успевающей ученице была прикреплена слабая, с которой нужно было дополнительно заниматься после уроков, чтобы подтянуть ее по русскому языку хотя бы до твердой тройки. Эти занятия, как правило, давали хороший результат, и Виктор Николаевич был доволен. Так можно было обеспечить хорошую успеваемость всего класса: у нас никогда не было второгодниц.