1 февраля 1906 года Виктор Сорока окончил Императорский Санкт-Петербургский университет, получив диплом I степени [20, л. 1]. Свидетельство от историко-филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета содержит сведения о курсах, прослушанных студентом, об участии его в практических занятиях и о том, что он имеет восемь зачтенных полугодий [1, л. 2].
Итак, университет окончен. Вокруг молодого специалиста бушевал океан политических страстей. Но не они увлекали Виктора Сороку, хотя, разумеется, он не был монархистом, так как искренне считал монархический строй России тормозом на пути развития буржуазно-демократического общества.
Молодой, честолюбивый, талантливый, он искренне, глубоко любил свою страну и хотел быть ей полезен. Нет, не тем, что поновому, по-своему напишет историю Суворовских войн. Его предназначение - в ином. Прикоснувшись к экспериментальной психологии, сделав здесь первые самостоятельные шаги и добившись первых успехов, Виктор Сорока понял, что его призвание - воспитывать новых людей, созидателей нового демократического общества, воздействуя на юные души. Таким поприщем могла быть только деятельность школьного педагога, человека, который приобщает юные души к культурному опыту человечества, знакомит их с системой общечеловеческих ценностей и формирует в них граждан, уважающих собственную страну и ее историю.
Виктор Николаевич отлично понимал, что для успешной педагогической деятельности необходимо углубить и расширить знания в области психологии и педагогики.
Сразу по получении диплома Виктор Николаевич Сорока поступил преподавателем истории по найму в частную женскую гимназию В. Ф. Федоровой, коммерческое училище Н. М. Глаголевой и мужскую гимназию при римско-католической церкви св. Екатерины. Одновременно с этим он начал обучение в Военно-медицин ской академии на кафедре и в клинике нервных и душевных болезней у В. М. Бехтерева.
Исследования по экспериментальной психологии проходили в психологической лаборатории под руководством любимого ученика академика Бехтерева профессора А. Ф. Лазурского и доктора И. Н. Спиртова [20]. В 1907 году в Санкт-Петербурге открылся Педологический институт (давно желанное детище Бехтерева), целью которого было изучать человека как предмет воспитания со дня его рождения. Систематические исследования, по словам Бехтерева, «обещают раскрыть душу ребенка и тем самым обосновать детскую психологию во всей ее полноте» [22, л. 12]. В следующем, 1908 году торжественно открылся Психоневрологический институт, существующий и сегодня, носящий имя В. М. Бехтерева. Педологический институт, сохраняя известную автономию, стал одним из отделений Психоневрологического [22, л. 1-7]. Вот на этом-то отделении учился и В. Н. Сорока, сюда он сдал свой диплом 1-й степени. Институт Бехтерева открыл двери всем ищущим знания, не считаясь ни с возрастом, ни с национальными, ни с цензовыми условиями приема того времени, но, по словам В. М. Бехтерева [22, л. 3-7], «представил возможность поступать на свои курсы всем, кто по своей предварительной подготовке считается способным слушать и усваивать курсы».
В. Н. Сорока изучал в полном объеме детскую психологию, окончил курсы психологов-обследователей, курсы для подготовки педологов и педагогов для дефективных детей.
Работая преподавателем и продолжая свое образование в области психологии и педологии, Виктор Николаевич тесно сотрудничал с журналом «Вестник знания». За 1906-1908 годы поместил в нем пять солидных публикаций (под фамилией Росинский). Определяя первоначально психологию как науку о душе, автор говорит о том, что под душой следует «разуметь какую-нибудь метафизическую сущность или субстанцию, носительницу всех свойств психических явлений», каковой исследователь в опыте не имеет; в опыте, по словам автора, «мы имеем лишь одни душевные явления; каждая же наука, чтобы быть именно наукой, должна изучать явления, поскольку они даны в опыте или поскольку в нем могут мыслиться. Поэтому психология может быть лишь наукой о душевных явлениях» [23]. В другой статье Росинский пишет о том, что «психология должна сделать общедоступной истиной те законы, опираясь на которые, бессознательно может быть, великие полководцы и вожди народов творили чудеса, совершали удивительные подвиги». Далее: «Только высший синтез художественного чутья и научного метода может создать науку, действительно способную познать человеческий дух, вскрыть тайные пружины различных актов и деяний, указать закономерную связь всех явлений психической жизни». Мысль автора о том, что «психология подпала под влияние физиологии, лишившей ее этим самостоятельного места среди других наук», - оказалась для нашей страны пророческой на многие десятилетия [24].
Психология, по мнению Виктора Николаевича, должна стать прикладной наукой. Каждый мыслящий человек обязан вглядываться, вслушиваться в себя, чтобы понять, где, на каком направлении он может и должен быть наиболее полезен - и не одному себе и своим близким, но всему человечеству. Росинский развивает свою идею об особенностях общеславянского типа, показывает их сильные и слабые стороны. Эти-то последние и определили целую галерею «лишних людей» - от Евгения Онегина до героев Чехова, характерную для русской литературы. Призывает Виктор Николаевич и к самовоспитанию, вводит термин «автогогика».
В рождественские праздники 1906 года Виктор Николаевич выступил с публичной лекцией «Эмоции и их культура». В первой части автор изложил свой взгляд на психологию эмоций, на то, что эмоции часто мешают разуму. По словам автора, «Митя Карамазов - пример человека, который сделался игрушкой собственных страстей. Вся его жизнь - это бесконечная цепь разнохарактерных мимовольных поступков, разряд эмоций, постоянно возникающих в его сознании. При этом личная воля Мити, его "Я" совершенно стушевывается перед игрой этих диких стихий». Но и эмоциям отводит автор должное: «И все же именно эмоциональные натуры увлекают нас. Страстный, чувственный эпилептик Магомет переворачивает вверх дном всю Аравию и создает эру в истории; честолюбивые, пылкие Фемистокл, Алкивиад, Александр Македонский становятся главами народных движений, ведут людей то к славе, то к гибели, то к покорению полмира». Во второй части лекции автор дает практические советы, как вести себя человеку, которого одолевают стенические (гнев, радость, смех) и астенические (горе, печаль, тоска, страх) эмоции. Дает советы, как разумно аккумулировать эмоции, как использовать их для достижения успеха в науке, культуре. Заканчивалась лекция такими словами: «Мы перечувствуем весь доступный нам мир и претворим его в новые деяния, приобщим каждый данный нам природой талант к общей сокровищнице человеческой культуры» [25].
Титульный лист «Годового отчета Императорского Санкт-Петербургского университета за 1904 год» С. 59 отчета, на которой упомянуто имя студента В. Сороки и тема его экспериментальной научной работы
Свидетельство об окончании Императорского Санкт-Петербургского университета. 1906 г.
Следующую статью того же периода Виктор Николаевич посвятил молитве. Рассказал о древности и многообразии религий, о способах возносить молитвы Единому Богу или многим божествам. Вопросы веры, религии, молитвы автор решал только с психологической стороны; молитву рассматривал только как душевное явление, без различия религий и вероисповеданий. Обращал внимание на тонкую грань между самыми лучшими, горячими и нежными чувствами верующих и жестокостью религиозного фанатизма. Молитва истинно верующего человека, по мнению автора, способствует тому, чтобы человек стал цельной, волевой, сильной духом натурой [26].
Последняя статья «психологической» серии посвящена открытию в Петербурге Психоневрологического института и его задачам. Наконец-то психология заняла в России подобающее ей высокое место [27].
Виктору Николаевичу было всего 25 лет.
В 1908 году В. Н. Сорока получил место преподавателя философской пропедевтики в VIII и двух VII классах Введенской гимназии [20]. Она отличалась добрыми традициями, существовала с 1882 года (до этого времени была прогимназией), располагалась на Большом пр. Петербургской стороны в доме № 37 [28]. Сам В. Н. Сорока жил на той же Петербургской стороне, ст. Лахтинская, 32. Прежние места работы оставил, но в Психоневрологическом институте учебу продолжал. Работал хорошо. Вот донесение Его Сиятельству господину Попечителю Санкт-Петербургского учебного округа: Имею честь почтительнейше доложить Вашему Сиятельству, что допущенный на преподавание философской пропедевтики Виктор Сорока за время непродолжительной своей деятельности уроки посещал исправно, с предметом знаком достаточно, излагает ясно, ученики слушали уроки внимательно и с интересом, педагогическими вопросами интересуется. Характера Сорока мягкого, приветливого, спокойного. К ученикам относится благожелательно. При серьезной работе может сделаться хорошим преподавателем.
Подписано: директор ст. советник А. Якубов 7 июня 1908 г. [20, л. 6] Все налаживалось. Впереди - планы, связанные с работой в гим назии, возможность увеличения педагогической нагрузки, а следовательно, и зарплаты, совершенствование педагогического мастерства, работа с педологами и детскими психиатрами. И вдруг произошла встреча, которая опрокинула, перевернула, душу вынула. Где-то у знакомых Сорока встретил женщину ослепительной красоты и обаяния. Могучая неодолимая страсть охватила обоих. Роман был стремительным и неплатоническим (по словам Виктора Николаевича). Придя без доклада к своей возлюбленной, Виктор Николаевич встретился с соперником, о котором и предполагать не мог. Соперник «бежал быстрее лани». Началось ужасное объяснение. Свидетелей не было. А кончилось все так страшно, что и придумать нельзя.
15 октября 1909 г.
Его Сиятельству Господину Попечителю Санкт-Петербургского Учебного Округа Имею честь представить Вашему Сиятельству рапорт преподавателя философской пропедевтики вверенной мне гимназии Виктора Сороки об обстоятельствах самоубийства дочери статского советника Ротовской, совершенном 11 сего октября в его присутствии.
Подписал: директор А. Якубов [20, л. 7].
В. Сорока оказался под следствием в качестве обвиняемого. Ему грозил суд и многолетняя каторга. В течение трех с половиной месяцев пришлось пережить и выслушать многое. По счастью, в ходе следствия было установлено, что покойная постоянно держала в туалетном столике заряженный револьвер, нюхала кокаин, любила угрожать своим друзьям (их оказалось немало) самоубийством. Какие доказательства решили судьбу Виктора Николаевича - неизвестно. До суда дело не дошло. 3 февраля 1910 года В. Сорока подал прошение об отставке «по домашним обстоятельствам» [20, л. 8]. 27-летний педагог остался с разбитым сердцем, испорченной репутацией и без работы, следовательно, и без денег. Пришлось все начинать заново, искать работу.
К сентябрю 1910 года нашел место учителя истории в двух 4-х классах реального училища А. К. Копылова, на Большом проспекте Петербургской стороны, дом 31 [29]. А в ноябре того же 1910 года получил должность помощника столоначальника в канцелярии Попечителя Санкт-Петербургского учебного округа. Ему назначали жалованье 375 руб., столовых 375 руб., квартирных 375 руб., итого 1125 руб. в год. Класс в табели о рангах - IX [30].
Любопытно, что в том же богатом событиями 1910 году, по данным Попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, Виктор Николаевич Сорока был награжден серебряной медалью «За спасение погибавших» [30]. По Положению Комитета Министров, утвержденному 17 апреля 1828 года императором Николаем I, этой медалью награждали российских граждан за спасение людей при различных трагических обстоятельствах: во время пожаров, стихийных бедствий, утопавших на водах и т. п. Вручалась медаль награжденным на широкой шейной ленте ордена св. Владимира. Просуществовала до октября 1917 года [31].
Виктор Николаевич, искренне творивший добро в тайне, «чтобы (по евангельскому завету) правая рука не знала, что делает левая», никогда не рассказывал об этом факте своей жизни. В архивных документах Санкт-Петербурга, включая дела Санкт-Петербургского градоначальника, найти ничего не удалось, а отдел Геральдики Его Императорского Величества, ведавший наградами, был ликвидирован в октябре 1917 года.
Преподавая в реальном училище, В. Н. Сорока обратил внимание на повальное увлечение ребят «сыщицкой» литературой. Она была далека от беллетристики, написана (и переведена) коряво и бестолково. Но книжечки были карманного формата, дешевые (не дороже 5 коп.), отлично иллюстрированные. Герой одной из серий - знаменитый сыщик, способный раскрыть любое преступление, поймать самого коварного злодея (или сразу шайку злодеев), избежать немыслимо чудовищной расправы над собой. Герои других серий - сами преступники. Один обирает богатых, но помогает бедным, другой - просто ловкий грабитель. И этих преступников никто не может поймать. Они ловкие, смышленые, смелые, умелые. Из всех передряг они выходят невредимыми. Педагог-психолог, он провел анонимное анкетирование в нескольких классах, внимательно изучил бесхитростные ответы ребят и понял главное. Ученикам нужен герой - храбрый, ловкий, находчивый, годный для подражания. И В. Н. Сорока, обращаясь к писателям, предложил им учесть пожелания ребят: нужны хорошо написанные небольшие книги о реальных героях России и всего человечества, оставивших по себе благодарную память - выигранные сражения, открытия, перевернувшие привычную жизнь (паровой котел, пароход, паровоз и т. д.). Издавать эти книги надо небольшим форматом, интересно иллюстрировать, продавать дешево [32]. От своей матери я слышала, что такие книги действительно выходили.
Канцелярское место В. Сорока оставил за собой, а из реального училища 1 июля 1912 года перешел в Ларинскую гимназию преподавателем истории, имея 8 уроков в неделю [33]. Ларинская гимназия ценилась высоко. Размещалась в собственном доме на Васильевском острове, на 6-й линии, д. 15. Основана в 1836 году. В штате - 37 человек. Не только директор, но и инспектор - статские советники, законоучитель - магистр богословия [28, с. 85-88].
Как обычно, Виктор Николаевич с головой окунулся в работу преподавателя. Она помогала ему во всех невзгодах.
В Ларинской гимназии Виктор Николаевич отработал 1 год и 1 месяц [33]. Служа в канцелярии Попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, В. Н. Сорока узнал, что открывается элитная Стрельнинская гимназия, и подал прошение Попечителю о зачислении в штат [34]. Это событие произошло 1 августа 1913 года.
Стрельнинская гимназия помещалась в частном доме, в усадьбе фон Дервиза, на станции Стрельна. Место было превосходное - отличный парк, Финский залив, широкие поля, две глубокие речки. Здесь дали казенное жилье и не только место преподавателя истории, но и давно желанную должность классного наставника. Подрабатывал тут же секретарем педагогического совета. Всего в год платили 1155 руб. В это время имел VII класс в табели о рангах (коллежский секретарь) и три медали: «За спасение погибавших», «100 лет Отечественной войне 1812 года», «В честь 300-летия царствования Дома Романовых». Две последние награды - юбилейные, а первая была наиболее дорога - сам заслужил [16, с. 128].
Работа в Стрельнинской гимназии была благодатным периодом жизни Виктора Николаевича. 31 год, красив, имеет любимую работу, приличное жалование, не тратит бесценное время на дорогу. Обстоятельства сложились так, что с началом Первой мировой войны Виктор Николаевич - белобилетник из-за слабого зрения - с удовольствием принял на себя еще и заведование физическим воспитанием гимназистов. Основные суворовские принципы «Науки побеждать» стали складываться в «суворовскую» педагогику: ежедневные тренировки в беге в любую погоду без пальто на большой перемене, после уроков - футбол и другие подвижные игры, зимой - лыжи. На уроках - постоянная тренировка памяти, развитие смекалки, умение быстро ориентироваться и находчиво отвечать на самые замысловатые вопросы. Придирчивые требования к внешнему виду гимназистов. А экзамены ребята сдавали прекрасно, на уроках время пролетало незаметно, каждому было интересно. Неуемный преподаватель и классный наставник сумел заразить своим пылом питомцев. Отношения между преподавателем и гимназистами сложились отличные. Одним словом, выражение «тяжело в ученье - легко в походе» полностью себя оправдало [2, с. 39].
Именно в период работы в Стрельнинской гимназии В. Н. Сорока осмыслил, написал и опубликовал серию статей, посвященных важнейшему (не только для педагога) вопросу - о школьной реформе, которая постоянно пробуксовывала, о создании новой школы (она должна «сообщать умения, а не только знания») и путях ее развития, о воспитании чувства гордости за свою страну, о роли героизма в воспитании. «Героизм - вот что образует центр той сферы чувствований, в которой может оперировать преподаватель младших классов и вне которой он будет напрасно стучаться в душу ребенка: чувства эти переживаются в школьном возрасте со свежестью и полнотою, никогда более не повторяющимися». Особое внимание уделял строительству русской национальной школы в многонациональной стране. Строго различал национальное и националистическое, требовал не скатываться к узкому национализму, откуда только один путь - к человеконенавистническому шовинизму. Писал, что в эпоху перемен (бурное развитие капитализма, мировая война) именно школа вынуждена и призвана принять на себя решение - кто придет на смену живущим ныне. По мысли автора, школа должна воспитывать так, «как будто каждый первоклассник предназначался к занятию государственных должностей, где необходимо иметь хорошо воспитанное государственное чутье и чувство огромной, нравственной прежде всего, ответственности». А в условиях кризиса семьи (война, женщины работают на заводах и фабриках, не имея возможности заниматься детьми) «именно школа должна взять на себя сохранение социального здоровья нации».
А вот и взгляд на воспитание: «Воспитание есть не столько сообщение знаний и нравственных идей, сколько тренировка душевных и физических сил, так как сам человек ценен не по тому, сколько он знает, а по тому, что и сколько он делает».
Снова и снова говоря о строительстве русской национальной школы в условиях многонациональной страны (последователь и продолжатель педагогических идей К. Д. Ушинского), Сорока утверждал, что базисом такого строительства может и должно стать обращение к величию русской культуры, которая, «как и всякая национальная культура, является тем высшим проявлением творческого гения народа, где он выходит из пределов своей национальной «особности» (слово автора) и превращается в общечеловеческое достояние, где он становится необходимым для всех других народов». И еще: «...И школа, и педагог, и государство, мало или плохо воспитывающие и обучающие подрастающие поколения, совершают такое же преступление, как если бы они во время войны задерживали боевые припасы, изготовляли бы негодные снаряды и давали бы армии дурных, недоученных, недисциплинированных и трусливых солдат»4.
Умер Джек Лондон. На смерть этого модного в Америке и России писателя Виктор Николаевич немедленно откликнулся статьей, в которой утверждал, что популярность Лондона в России - свидетельство коренных перемен в российском обществе. На смену чеховской Руси и пылкому Рудину пришли «деловики, не просто дельцы - прагматики, но борцы - за свое место своими руками, за хорошую жизнь, за новые земли...». Лондон показал, что человек достоин чего-то большего, чем то, что он может мыслить и представлять [40].
За стенами прекрасного имения фон Дервиза бурлила и клокотала Россия. В феврале 1917 года совершилась демократическая революция. «Наше ограниченное самодержавие затянуло страну на самый край пропасти. Инстинкт национального самосохранения проснулся, народ сбросил в эту пропасть проклятое самодержавие и его приспешников», - так писал В. Н. Сорока по горячим следам революции. Он предупреждал о громадной опасности оказаться под германским сапогом, о необходимости всемерно укреплять армию. «Молодая Россия чувствует, что в добросовестной, самоотверженной работе, в точном выполнении своего долга, в строгой внутренней дисциплине как отдельного человека, так и всего общества лежит путь к будущему», - так заканчивалась статья [41], последняя, опубликованная В. Н. Р. (так она подписана) в журнале «Вестник знания», с которым автор тесно сотрудничал и был членом редакционного совета с 1906 года. В 1917 году журнал был закрыт.
4 Мысли о школе взяты из публикаций В. Н. Сороки 1915-1917 годов [35-39].
В том же году Виктор Николаевич объединил фамилии обоих родителей и стал Сорока-Росинским.
В октябре 1917 года грянула социалистическая революция. Виктор Николаевич принял ее и ее лозунг «Свобода. Равенство. Братство» (лозунг Великой Французской революции). Дела очень скоро обернулись так, что рассуждать и прикидывать было некогда - улицы захлестнули несметные толпы бездомных, голодных, часто морально дефективных, но нередко безмерно талантливых детей и подростков. Педагогу-психологу работы было по горло.
С 1918 по август 1920 года Виктор Николаевич работал в Путиловском училище им. Герцена, носившем название 15-й единой трудовой школы Московско-Нарвского района Петрограда [42]. Это была школа для великовозрастных, имевших большой перерыв в учебе (3-4 года). Среди описи имущества школы, располагавшейся в 6 комнатах, - библиотека из 502 книг, 279 учебников и ученических карт, школьные столы, кухонная посуда. Казалось бы, незначительная деталь, но говорит о важном: для ребят организовано питание.
Школой руководил замечательный представитель педагогической династии В. А. Гердт, человек, по словам Виктора Николаевича [2, с. 34], «неуемной энергии и инициативы». Руководитель сумел создать дружный, сплоченный коллектив единомышленников, пригласил на работу Сорока-Росинского и Эллу Андреевну Люминарскую, вскоре занявшую особое место в жизни учителя. Вместе с руководителем Виктор Николаевич сумел наладить учебный процесс, клуб (сам им заведовал) - прообраз школы продленного дня. Летом 1919 года в Сосновой поляне была открыта колония - как сельскохозяйственное отделение училища, действовавшее круглый год. «Ребята здесь находились на полном самообслуживании, работая на огородах и в парниках, а на лето им в помощь переселялись сюда учащиеся из городского отделения и наезжали помогать по праздникам родители [2, с. 34].
Для городского отделения учащихся Путиловского училища педагогический коллектив подготовил емкую по содержанию, но краткосрочную по времени программу - за весенне-летний период на особых курсах «подогнать» по всем предметам обленившихся ребят-переростков так, чтобы осенью они могли продолжить учебу в соседних школах. Виктор Николаевич, преподававший историю, так вспоминал работу на этих курсах: «Нам, учителям, не приходилось жаловаться на невнимательность или пассивность наших слушателей. Если они не всегда достаточно глубоко внимали преподаваемому им учению, то это вполне компенсировалось необычайно эмоциональным отношением ко всему преподаваемому» [2, с. 38]. Курсы выполнили свою задачу: ребята за лето вполне были подготовлены к продолжению учебы, но каких усилий стоили занятия педагогам - несложно догадаться. Вот только с зарплатой для учителей и воспитателей было плохо. Денег часто не выделяли, приходилось обращаться в заводские кассы взаимопомощи [42, л. 187].
Работа в Путиловском училище способствовала тому, что педагогический авторитет Виктора Николаевича в Петрограде заметно вырос. Разумеется, этому способствовали продолжительное сотрудничество с академиком Бехтеревым и его учениками, углубленное изучение детской психологии, многочисленные публикации 19061917 гг., постоянный интерес к работе Педагогического института социального воспитания нормального и дефективного ребенка, где в должности профессора с 1918 года работала Злата Ионовна Лилина [43]. Она же возглавляла Петроградский соцвос при Петроградском губоно [2, с. 33]. З. И. Лилина, образованный и широко мыслящий человек, гражданская жена Г. Зиновьева, имела и власть, и авторитет в области социального воспитания. Начало 20-х годов XX века было особым периодом в жизни российского образования и воспитания. Все старое было отринуто, как создавать новое (конкретно, а не декларативно) - никто не знал. Поле деятельности педагогов-творцов было необъятным. Лилина ни во что не вмешивалась, лишь бы в школах и детских домах воспитывали в советском духе, не растили белоручек, умели отвести от улицы и ее страшных обычаев.
Осенью 1920 года Виктор Николаевич возглавил особый детский дом - Школу социально-индивидуального воспитания им. Ф. М. Достоевского для трудновоспитуемых. Это точное название учреждения, взятое из архивных документов. Школа, она же детский дом, находилась на пересечении Старопетергофского проспекта и Курляндской улицы в помещении одного из многочисленных коммерческих училищ Петрограда. В то же самое время по Старопетергофскому проспекту и Курляндской улице располагалось не менее 5-7 детских домов. Место было веселое. Учреждение, которое в сентябре 1920 года возглавил Виктор Николаевич Сорока-Росинский, очень скоро прозвали ШКИД. Название придумали воспитанники, подхватили преподаватели, воспитатели и весь обслуживающий персонал. Воспитанники - мальчики-подростки преимущественно 11-14 лет, бездомные, уличные, циничные, сквернословы, попрошайки, воришки. Половина - с уголовным прошлым. Никакой программы образования и воспитания такой компании не было - отдел народного образования Московско-Нарвского района Петрограда не имел никаких пособий и методических рекомендаций, только беспрерывно осуществлял «дела по контролю и руководству за деятельностью детского дома (иногда - школы) имени Достоевского» [44]. В помещении школы не было мастерских, спортзала; на улице не было ни спортплощадки, ни места для ее организации. Во многих помещениях выбитые стекла были заменены фанерой, что не прибавляло ни света, ни красоты, ни тепла. Зато были классы, комнаты для сна, кухня, гардеробная, столовая, дворницкая. Была хорошая библиотека.
Воспитанники на первых порах откровенно знать не желали ни своих педагогов, ни обслуживающего персонала, ни каких-либо намеков на дисциплину. И тогда Виктор Николаевич решился вместе с педагогическим коллективом (в нем были два воспитанника Стрельнинской гимназии) на неслыханный эксперимент. В холодном голодном Петрограде он устроил нечто, похожее на Царскосельский лицей. Главным средством и методом обучения и перевоспитания он сделал интенсивные занятия - по 10 часов в день. А еще издание рукописных журналов, газет - чем больше, тем лучше. Самодеятельный театр, сценки на немецком языке, свой гимн, свой герб.
Гимн школы Достоевского - коллективное творение питомцев - стихотворцев, отредактированное самим заведующим. Пели гимн на мотив студенческого «Гаудеамус игитур»:
Мы из разных школ пришли,
Чтобы здесь учиться.