– В церкви.
– Они выдают это, потому что Вы просите?
– Да, потому что я прошу.
Мой скептицизм, должно быть, отразился на моем лице, поэтому он продолжал.
– Священники верят во зло, Кит. Если бы они не делали этого, они остались бы без работы. Они уже повидали удивительные вещи – великое добро и великое зло.
– А Вы? Вы когда-либо видите какое-нибудь добро?
Его глаза встретились с моими.
– Никогда до последнего времени.
– Что сделала я?
– Ты преследовала меня в переулке. Ты не прекращала расспрашивать меня. Ты не побоялась противостоять сумасшедшему, о котором думала, что он стрелял в твоего знакомого.
– Вы действительно стреляли в моего знакомого.
– Но я не убивал его.
– Это так, – я откинула голову с пробужденным любопытством, – что еще?
– Ты впустила меня в квартиру.
– Под дулом пистолета, – пробормотала я.
– Не всегда. Ты пошла со мной на взлом чужой квартиры. Никто никогда не делал этого прежде.
– Никто?
Он тряхнул головой. Я почувствовала, как внутри меня все плывет и тает.
– Таким образом, Ваша интерпретация добра – это...
Довольно, черт побери, прилично. По сути, я не кричала, не вызывала полицию и не выпинывала его из своего дома. Дайте мне Нобелевскую премию!
– Вы мужественны, неэгоистичны, отваживаетесь на риск, – сказал Чавес.
Это не походило на меня вообще. Это больше походило на то, какой я хотела быть.
– А затем был тот поцелуй.
Я подняла взгляд, и он улыбнулся.
– Хороший? – спросила я.
– Больше, чем просто восхитительный.
Прошло время. Солнце пересекло небосвод и стало спускаться. Я начинала нервничать.
Где Чавес?
Если бы я была демоном, я бы не стала откладывать свою смерть и прямиком отправилась за охотником на демонов. Эта мысль не давала сидеть без движения, поэтому я расхаживала из спальни в гостиную и обратно.
"Я уверена, что Чавес сделает так, чтобы демоны появились раньше него" – сказала я сама себе.
Черт, именно этого он, вероятно, и хотел.
Однако я была близка к отчаянию. Первый мужчина, который думал, что я хорошо целуюсь (или, по крайней мере, первый, кто мне об этом сказал) – мой счастливый шанс, ушел из моей жизни и никогда не вернется.
Я только закончила свой пятьдесят пятый проход в спальню, когда мягкие шаги в гостиной заставили меня похолодеть.
Я закусила губу, затем посмотрела в окно. Солнце еще не зашло, хотя закат был близок. Однако дневной свет был дневным светом, и он пока еще у нас был.
– Чавес? – я поспешила в гостиную и замерла при виде странного молодого человека с огромным горшком нарциссов.
– Как Вы вошли?
– Швейцар. Он думал, что Вы ушли. Я должен поставить это здесь? – он указал на пол.
– Да. Хорошо. Без разницы.
Я хотела от него избавиться. Я бросила быстрый взгляд через плечо в угол зала, услышала негромкий глухой стук горшка, поставленного на ковер, и обернулась.
Паренек был прямо напротив меня.
– Необычайно быстро, – пробормотала я.
Не вполне человеческим способом.
– Вы так прекрасны, – прошептал он.
Его глаза были гипнотически голубыми, волосы – золотыми завитками. Слишком молод, но меня это не беспокоило. Он был прекрасен, и думал то же самое обо мне. Что он мог попросить у девушки?
Душу?
Я сделала шаг, и его рука обвила мою талию. Его чувственные, ласковые губы соприкоснулись с моими.
– Значение души переоценивают, – прошептала я.
– Справедливое замечание.
Его губы спускались по моей шее, руки исследовали тело. Мои колени ослабли. Желание пульсировало у меня в крови боем тысяч древних барабанов. Я не могла размышлять здраво.