- Федь, ну ее. Пойдем, туды-сюды...
- Я знаю, че делаю...
Ну а собака гавкает, зверь, ей не прикажешь. А забор мелкий. Ну мы это тут чето между собой... Ну а он стакан, значит, еще залудил... И до этого. Он через этот забор и к собаке. А та-то умней его оказалась, она в будку заскочила и из будки гавкает. Вот он к ней подлетает, харю в будку сунул:
- Ну че, в рот тебя е...
Как она его за харю цапанула. Он:
- Брысь! Брысь, кому говорят... Отпусти... ъ
Тут соседи выскочили, у него харя эта прокушена. Весь в кровище. Выпуливается, значит. Мы его под белые руки:
- Пойдем, короче говоря, веди...
А там, значит, дом такой, паровозиком. Заходим туда. Туда, значит, зашли. Он:
- Вот моя хата. Располагайся, братва...
А там одна такая маленькая комнатушка, другая чутьчуть побольше, кухонька такая вот... Ну, правда, телик стоит.
- Давай, братва, все на стол!
Ну мы, вроде, ну, короче, хата есть хата... Достаем. Всю водку... Ну, может, не всю, но большую часть на стол. Будем пить. Колбасу там в миски побольше нашинковали... Вроде там пошли, кто на кухню, кто еще...
Вот он сидит:
- Ну давай, наливай.
Ну мы ему, значит, налили. Он еще вмазал, короче... А там Дамир этот, он по бабам с ума сходил. Вот он:
- Так, Федя. Ну иди, кого ты там обещал-то...
- Вам троих хватит?
А нас пятеро.
- Да хватит, хоть троих-то приведи. Там уж разберемся, что к чему.
Короче, пошел... А, нет, не пошел еще, сидит. Ну, значит, еще налили. И он, значит, как сейчас помню, колбасу эту вот так берет, выпил, занюхал. Потом вот так вот бросает и орет:
- Дарья, сука!..
Да вроде, ты знаешь, когда мы заходили, никого в хате не было. А он:
- Дарья! Дарья, в рот тебя е...
- Тут заходит такая... Вот представляешь, в эту дверь, примерно, она бы не вошла. Боком протиснулась. Баба его:
- Черт гундосый, опять кого-то привел...
Нам бы хватиться тут, но мы, сам понимаешь... А он так вот сидит. Он выпил, что ему... Так вот сидит, ему все уже, понимаешь... Орет:
- Убери эту подлую колбасу! Она мне в тюрьме надоела! Принеси че-нибудь... резкого...
Думаю, да где ж он на зоне колбасу, мы вообще ее, колбасы-то, не видели... Я вроде хотел взять эту миску, а она у меня из-под носа-то эту миску, Дарья-то, чуух! Умойся. И несет там вот такую вот лохань, вроде там, капусты. Года два она, наверно, уже стояла. Запах. Хлобысь на стол:
- Черт гундосый! Нате, жрите...
И мы сидим, друг на друга так поглядываем... Ну, мы ребятато молодые были, неудобно. Вот так сели, вот сидим. Девиц ждем!
- Ну че там ты, давай!..
А он:
- Сча!..
А я... Значит, че... Предыстории немножко... Я в поселке лепушок взял, ну костюм, значит. Он такой... нормальный, в общем. Но мне немножко маловат был. Вот мы когда пришли, переоделись, значит... Праздник же... Не то, чтобы как в лесу-то ходить. Ну и сидим, а он ушел. Ушел...
Тут мы сидим, Дамир, значит:
- На кровать никто не заходит, кровать моя...
Девиц мы ждем. Дамир опять:
- Кровать моя, там разберемся.
А он такой, парень симпатичный... Мы тут распределились, кто где. Пока, мол, вы там трое, а после...
И вот картина. Дверь открывается с ноги, значит так, с пинка. Он так на косяк, Гундосый, стоит, мотается:
- Братва! В рот меня е... Выпуливайся! Менты на хвосту!
- А мы поселенцы, ты знаешь, ну вилы, срок. Пределы у нас 100 километров... А значит, шнифт, форточка, пятьдесят на пятьдесят... Мы пять человек, мы в эту форточку... А у него, козла, гвоздь на 150, не в ту сторону, а в эту загнутый... Я так и не понял, как меня протиснули. А там, значит, нас менты подбирают и в воронок. А он вдогонку орет:
- Братва! В рот меня е... Хату не палите!
А мы там падаем, нас уже подбирают и в воронок...
Ну в воронке сидим. В КПЗ привозят. Я захожу, гляжу, там, двое лежат,
один, значит, курит, один на корточках сидит. Ну я сел. Ни сигарет, ниче.
- Дай, говорю, закурить.
Дает закурить... А! Не, он сначала, как же он?..