Тирольцы с заложниками мчатся через весь город, отстреливаясь от погони. На северной окраине лопаются две шины. Заложники удирают от пуль, посланных вдогонку, один из них ранен.
Дипломат тоже убежал. Точнее, он сперва немного бежал, а потом неторопливо шел. Это «флики» бежали ему навстречу, а он их поторапливал: «Скорее, скорее, там такое творится!»
«Фликам» достались мертвый Фрик и раненый Раввин: тридцатиоднолетний Брюно Берлинер и сорокалетний Робер Маргери. Берлинер держал на груди два чулка, набитых патронами. Они сыграли бы роль бронежилета, если бы пуля Бренда не нашла неподвластный логике баллистики и единственный смертоносный путь. Вокруг его тела разлетелись пятисотфранковые купюры, мокрые от крови и дождя.
Тридцатишестилетних Жана Клода Мишка (Дипломат), Патрика Жэ (Второй Тиролец) и Андре Беллаиша (предполагаемый Первый Тиролец) схватили только в декабре. Одиннадцать месяцев, миновавших со времени перестрелки, они не скучали, скрываясь от правосудия не менее экстравагантно, чем грабили. Сначала перешли на лыжах через Альпы в Италию, «как русские солдаты». В Риме 5 августа Беллаиш попался на какой-то мелочи при рутинной проверке документов и получил год тюрьмы: не могло быть и речи о том, чтобы оставить его за решеткой. По плану, разработанному самим Беллаишем, Мишка с сообщником угнали санитарный вертолет, приземлились во дворе тюрьмы Ребибия и под огнем охраны вывезли друга и, чтобы запутать следы, фашиста-налетчика Джана Луиджи Эспозито. Правда, план отхода они — перенюхали, что ли, кокса — разработать забыли: вертолет сел на римском футбольном поле в разгap матча. Друзья ушли, смешавшись с толпой, хлынувшей на поле.
Сообщником Мишки, возможно, был легендарный король побегов Франсуа «Угорь» Бесс, напарник самого Месрина (47). В 1983 году благородные «Притворщики» предоставили ему убежище — теперь он смог вернуть им долг чести.
На набережной Ювелиров тем временем царили истерика, хаос, ненависть. Нервный срыв Мерца и гибель Бренда были прискорбны, но, в конце концов, это проза профессии. Зато и в кошмарном сне их коллегам не могла примерещиться отмена за час до церемонии торжественных похорон Бренда с посмертным вручением ему орена Почетного легиона. Сотрудники отдела собственной безопасности объяснили рассвирепевшим лидерам профсоюза полицейских: если бы Вренд не погиб, назавтра видел бы небо в клеточку. Герой-инспектор состоял в «банде продажных» грабителей и разбойников, опозоривших полицию, как не позорил ее никто со времен инспектора Бонни (37). Доминика Луазо, самого горластого профсоюзника, на семь лет упекли за решетку, обвинив в принадлежности к банде.
О делишках «продажных» многие коллеги догадывались, но кто-то гнал скверные мысли и покупал у них по дешевке краденые вещи, кто-то не хотел выносить сор из избы. Самое забавное, что «продажные» грызли ногти от зависти к «Притворщикам». То мечтали найти и обчистить тайник, где те прятали несметную добычу, то пытались имитировать их стиль, но грабителями оказались в общем бездарными.
Честные «флики», с ужасом наблюдавшие, как внутренняя распря тормозит поиски «Притворщиков», могли не нервничать: банда умерла еще 14 января с первым же выстрелом. Потому, что участники этой уникальной и неотразимой банды — такие банды, похожие на веселые рок-группы, встречаются только в кино — поклялись, что никто из них никогда не умрет. А это означало, что никто из них никогда не убьет.
Они дали эту клятву, потому что уже потеряли одного друга и не хотели больше таких потерь.
28 октября 1980 года на авеню Виктора Гюго их друг, двадцатипятилетний Мохамед «Бада» Бадауи, «прекрасный, как арабский принц на коне в пустыне», задумавшись, проскочил на красный свет. Настырный юный «флик» на мотоцикле догнал его и прижал к обочине. Бадауи, крикнув: «Проваливай!», направил пистолет ему в голову, в упор. А потом очень медленно опустил. Его спутник скажет: «Он не смог выстрелить во „флика“, тот был совершеннейший ребенок». В ту же минуту пуля, выпущенная сзади, пробила голову Бадауи. Случайно проезжавший мимо офицер контрразведки отреагировал на увиденное с отменной быстротой и, в общем-то, совершенно правильно.
Бада, в 1978 году заочно приговоренному к смерти, никак нельзя было попадаться. 27 февраля 1975-го трое мальчишек, ограбив банк на бульваре Репюблик, застрелили кассира. Один из них погиб; двое, засев в банке с заложниками, десять часов вели переговоры с комиссаром Бруссаром (8) и переиграли легендарного «флика». Им удалось уйти от погони в бешеной гонке, предвещавшей январскую гонку 1986 года, с двумя миллионами франков.
Одним из этих мальчишек был Бада. Вторым сочли и тоже приговорили к смерти Беллаиша: он провел в бегах почти двенадцать лет. Суд в 1991 году посчитает недоказанным его участие ни в ограблении на Репюблик, ни в налетах «Притворщиков». По его версии, он лишь снабжал друзей фальшивыми документами.
Основу банды составили друзья Бада из Бельвиля, самого интернационального и живого, а в годы их детства — еще и самого нищего квартала Парижа. Там воровали, чтобы выжить, а эти парни в юности проявили столь незаурядные воровские дарования, что вскоре в каждой бельвильской трущобе стояли новейшие телевизоры и стиральные машины: ребята не мелочились, угоняя фуры с товарами и продавая их соседям за бесценок.
Банда окончательно сложилась, когда к ним примкнули ребята из квартала Монтрей во главе с Жаном Пьером Лепапом, помимо воровских талантов, еще и отменно стрелявшие. Историк банды, журналистка Патрисия Тураншо, набросала обаятельный портрет разбойного интернационала. Воинственный ашкенази Берлинер, обстоятельный француз Маргери, пугливый и склонный к паранойе цыган Эрну, азартный тунисский еврей Белла-иш, злюка и фанатик оружия Жэ, акробатически ловкий, скромный, одинокий и мечтательный кабил Шеллауи, стойкий польский солдатик Мишка. Но двери в банду были распахнуты и для друзей, и для тюремных товарищей, которые выходили на свободу без гроша и мечтали о хорошем налете, чтоб приподняться.
«Притворщики» не скупясь тратили добычу на радости жизни. Они с семьями объехали за пять лет весь мир — от Полинезии до Перу. Этим и объяснялись большие перерывы между сериями налетов. Лишь мечтательный Шеллауи предпочитал во время «отпуска» в одиночку колесить по Африке, время от времени, чтоб не терять сноровку, наведываясь в шикарные отели Лазурного Берега. Берлинер мог дать юному попрошайке десять тысяч. А когда его брат, известный певец Жерар Берлинер, выпустил первый диск, он скупил весь тираж, чтобы диск занял первое место в рейтингах продаж. Сам Жерар это, конечно, гневно опровергал.
Немалые сокровища, которые «Притворщики» припрятали на черный день на кладбище в Ивелине, не достались им когда они вышли на свободу. Впрочем, одновременно они все на свободе, кажется, с тех пор не бывали. Одни из участников банды, отбыв срок по делу об ограблении на улице Доктора Бланша, вновь оказались на скамье подсудимых в 1996 году в связи с предыдущими акциями «Притворщиков». Другие нашли на свою голову новые приключения. Третьи ушли в бега: Жэ, по недоразумению освобожденный до суда в январе 1989 года, скрывался четырнадцать лет («Все это время я честно, но с поддельными документами, работал водопроводчиком»), но попался и в октябре 2006 года получил семнадцать лет. При такой бурной циркуляции по тюрьмам Франции кто-то где-то кому-то проговорился. О тайнике прознал Жан Пьер Эллегуарш, некогда флиртовавший с «Прямым действием», но севший за грабеж и торговлю наркотиками. Его лучшим тюремным корешем был некто Мишель Фурнире. Фурнире вот-вот выходил, Эллегуар-шу же предстояло еще сидеть и сидеть.
Он попросил товарища связаться на воле с его женой Фаридой и вместе достать сокровище. Фурнире заманил Фариду в заброшенный карьер и убил. А на деньги «Притворщиков» купил себе замок XIX века в Арденнах. Экстравагантное вложение денег для предателя, вора и убийцы, но Фурнире и не был заурядным преступником: он оказался «убийцей из Арденн», маньяком, умерщвлявшим детей на границе Франции и Бельгии.
Закопанное на кладбище сокровище, замок в древнем лесу, убийца детей: слишком готическая развязка для эпопеи самых симпатичных бандитов Франции. Издевательская иллюстрация к банальному тезису «Преступление не окупается». Да, «Притворщики» не смогли воспользоваться неправедно нажитым, но хочется спросить у судьбы: какого же черта им насладился упырь?
Некоторые из «Притворщиков» все-таки нашли свою тихую гавань: Маргери живет в Таиланде, Эйкель — в Тунисе. Другие судьбы сложились невесело.
Мишка, освобожденный в январе 1992 года, повредился умом. В августе 1993 года он бродил, распугивая посетителей, по коридорам парижского Дворца правосудия с пулей, зажатой в зубах. Бредил масонскими заговорами, уверял, что прозрел тайные планы тамплиеров. Он еще дважды побывал за решеткой, а в 2003 году покончил с собой. Еще раньше, 8 апреля 1987 года, покончил с собой в своей ванной комнате измученный героином Серж Эрну, освобожденный за недостаточностью улик.
Лепапа погубила смена криминальной специализации. Примерный семьянин и преуспевающий бизнесмен, каким он казался не только посторонним, но и собственной дочери, торговал кокаином в промышленных масштабах. С дележом двухсоткилограммовой партии порошка связывающего гибель 1 июля 1998 года: два мотоциклиста расстреляли Лепапа на улице.
Беллаиш владеет в Париже музыкальным магазином на уютной улице Муффтар и, по-прежнему широко и честно улыбаясь, клянется, что никогда не заходил в банки с оружием в руках.
Впрочем, поддавшись искушению, он помог Ариэлю Зейтуну на съемках фильма о «Притворщиках»: показал, как Второй Тиролец зажал горло комиссару Ульмеру и приставил ему ствол к виску так споро, словно его руки, в отличие от него самого, отлично помнят тот день.
P. S. «Притворщикам» посвящен фильм Ариэля Зейту-на «Последняя банда» (2007) с участием Венсена Эльбаза и Сами Буажила. Бенуа Жако снял по книге подруги Бада Элизабет Фанже фильм «До скорого» (2004) с Ислид Ле Беско в главной роли. Комиссар Мерц — прототип Дени Клейна (Жерар Депардье) в «Набережной Ювелиров, 36» (2004) Оливье Маршаля: в написании сценария фильма участвовал «продажный» Луазо. Предполагаемый участник банды Франк Анри — консультант фильма Седрика Клапиша «Ни за, ни против (а совсем наоборот)» (2003), сценарист эпизода телесериала «Комиссар Мулен» (2005) и сериала Оливье Маршаля «Брако» (2009), а также режиссер фильма «Насильственно» (2011).
В 3 часа утра 7 марта 1984 года Лахдар бен Халед, охранник подземного паркинга на авеню Фош, заметил «Рено 30ТХ» с зажженными фарами. Водитель был мертв вторые сутки: при нем нашли талончик паркинга, выданный 5 марта в 18.45, и бумажник с крупной суммой. Документы киллер, пустивший жертве четыре пули двадцать второго калибра в затылок, забрал с собой. Возможно, как доказательство: заказ выполнен. Стрелял он с заднего сиденья: значит, жертва доверяла ему. Жутковатая и так и не объясненная деталь: три гильзы убийца оставил валяться в салоне, а четвертую поставил на заднее стекло.
Мало сказать, что покойный при жизни избегал фотографов: его фотографий практически не существует; однако гадать, кто он такой, не пришлось. Пятидесятиоднолетнего продюсера и издателя Жерара Лебовичи уже разыскивали: обеспокоенная жена обратилась к влиятельным друзьям, те — к министру юстиции.
Есть жуткий смысл в том, что Лебовичи окончил жизнь в подземелье. Он ненавидел паркинги, он вообще страдал клаустрофобией с тех пор, как девятилетним мальчиком слышал из тесного тайника, как немцы уводят его мать, успевшую при облаве на евреев спрятать детей.
Вечером 5 марта супруги Лебовичи ждали гостей. Но планы нарушил в 17.30 звонок в офис Жерара на улице Кеплер, 11-бис — рядом с площадью Звезды. Поговорив с человеком, представившимся секретарше другом Сабрины, Лебовичи отослал шофера, хотя терпеть не мог садиться за руль, и предупредил жену, что немного задержится. Секретарша услышала одну фразу Лебовичи из телефонного разговора: «Если вам от этого будет легче, я готов продолжить этот разговор». При нем нашли листок с торопливой записью: «Франсуа. Улица Верне. 18.45».
В том, кто такие Сабрина и Франсуа, следователи не сомневались. Сабрину Месрин — ей было шестнадцать лет, когда ее отца, «врага общества номер один», расстреляли в полицейской засаде 2 ноября 1979 года (47), — Лебовичи опекал, намеревался удочерить, оплатил ее учебу, а когда она родила ребенка от режиссера Эрве Палю, подарил им квартиру. Франсуа Бесс, вместе с Месрином совершивший в мае 1978 года из тюрьмы Сантэ один из шести своих побегов, был заочно приговорен к смерти и четырем пожизненным срокам. Одна загвоздка: Бесса давно никто не видел, поговаривали, что его убила «банда Притворщиков» (40). То, что он просто ушел в бега, выяснится лишь в ноябре 1994 года, когда Бесса возьмут в Танжере. Возможно, слух о его гибели распространяли сами «Притворщики», с тем чтобы полиция успокоилась и перестала искать их преданного друга Бесса.
Следователи были уверены: это чисто мафиозный «контракт». Значит, Бесс?
Оперативники «антиганга» сомневались: двадцать второй — бабский калибр. Выходит, Сабрина?
Но почему полиция связала эти распространенные имена с гангстерским подпольем, а не с деловым кругом Лебовичи?
Карьера Лебовичи не оборвалась на взлете — она была непрерывным взлетом. Сын румынского еврея в двадцать лет начинал как многообещающий актер, но смерть отца вынудила заняться семейным делом — скобяной торговлей. В 1960 году он все же открыл актерское агентство, но скобяное дело не бросал, пока не преуспел. Первыми его клиентами были дебютанты: актер и чечеточник Жан-Пьер Кассель (отец Венсена Касселя) и режиссер Филипп де Брока, будущий постановщик «Великолепного» (1973).
Поглощая конкурентов, Лебовичи в 1972 году создал «Артмедиа», в 1982 году — ААА (Ассоциацию актеров и авторов), бросившую вызов традиционным хозяевам кинорынка, прежде всего компании «Гомон». Его империя контролировала треть актерского рынка. Строго говоря, это не была монополия. Судя же по именам его клиентов, человека влиятельнее Лебо во французском кино не было. Среди четырехсот двадцати одного его клиента — актеры Натали Бей, Жан Поль Бельмондо, Сандрин Боннэр, Клод Брассер, Катрин Денев, Патрик Деваэр, Жерар Депардье, Колюш, Миу-Миу, Ив Монтан, Софи Марсо, Жанна Моро, Пьер Ришар, Жан Рошфор, Жан Луи Трентиньян, Роми Шнайдер, Анук Эме; самые популярные сценаристы; режиссеры Жорж Лотнер, Бертран Блие, Клод Зиди, Ален Рене, Франсуа Трюффо.
Он уверенно вторгся в область дистрибуции, для чего, уважая антимонополистические законы, продал акции «Артмедиа» ближайшему сотруднику Жану Луи Ливи, племяннику Монтана, но, безусловно, сохранил контроль над агентством. Затем перешел к продюсированию. Впрочем, теневым продюсером многих французских хитов он де-факто являлся уже давно. Вместе с Ливи они придумали «пакетную» схему: Лебовичи предлагал продюсерам сразу сценарий, режиссера и звезд. Все они, естественно, были его клиентами. Незадолго до гибели он вышел на видеорынок. Возможно, Лебовичи остановили пулей теневые хозяева этого, самого криминального сегмента кинобизнеса, знавшие, что никак иначе его не остановить? С их интересами связывали убийство дистрибьютора Жака Наваса в мае 1983 года. Главными недоброжелателями Лебовичи в этом бизнесе называли продюсера Рене Шато, с которым неожиданно и резко рассорился Бельмондо, и его жену, бывшую порноактрису Брижитт Лаэ.
И еще одна ниточка тянулась от Лебовичи к криминалу. В самом начале 1977 года Бельмондо приобрел, перехватив у Алена Делона, за пятьсот тысяч франков права на экранизацию «Инстинкта смерти», энергичной, самовлюбленной автобиографии Месрина, написанной в Сантэ и сразу запрещенной. Но от предложения Лебовичи один за другим отказались режиссеры, наиболее компетентные в области полицейского и политического кино. Ив Буассе назвал «Инстинкт» «чудовищной книгой садиста». Коста-Гаврас извинился: я, видите ли, моралист, и Месрин мне вовсе не кажется героем. Ален Корно при всем желании не разглядел в Месрине чаемого Лебовичи современного Робин Гуда.
Согласился Филипп Лабро, хотя постановщика «Частного детектива» Месрин ужаснул не меньше, чем его коллег. Лебовичи доверил сценарий оригинальной паре, несочетаемому дуэту: пятидесятисемилетнему Мишелю Одиару, прожженному виртуозу диалогов, и тридцатидвухлетнему Патрику Модиано, исследователю нечистой совести Франции времен оккупации. Антиподы испытывали друг к другу жгучее любопытство, переросшее в восторг, и в основном обсуждали своих любимых авторов, а не сценарий.
С грехом пополам они составили двадцатистраничный синопсис. Но раздался звонок Лебовичи: все отменяется, Бельмондо не хочет делать фильм, на вашем гонораре это не отразится. Жанна Шнейдер, экс-подруга Месрина, в своих мемуарах пишет, что заставить Бельмондо отказаться от столь манящего проекта могло лишь очень сильное давление со стороны очень властных персон. Эту версию подтверждает то, что Бельмондо, взяв паузу, возобновит поиски режиссера.
Лебовичи препоны лишь заводили, он не испытывал интереса к Месрину, он поклонялся ему: «Плевать, я все равно сделаю фильм и начну его титром „Слава Жаку Месрину“». Моральная поддержка пришла из тюрьмы Сантэ. В августе 1977 года «Либерасьон» опубликовала тайком взятое интервью у отбывавшего двадцатилетний срок Месрина: он с одобрением отзывался о проекте Бельмондо, слухи о котором дошли до камер строгого режима. Непонятно, передал ли Бельмондо в Сантэ синопсис, но в начале 1978 года Месрин написал ему: «Только не пишите в конце слово „конец“. Все еще продолжается». В марте профессиональная пресса информировала о переносе намеченных на апрель съемок — хотя ни о каких съемках давно не шло речи — из-за климатических условий в Канаде, где должны были быть сняты первые эпизоды. В мае 1978-го Месрин бежал из Сантэ: его обращенные к Бельмондо слова наполнились внятным смыслом.
Весной 1979 года Бельмондо встретился в офисе Лебовичи с Жаном Люком Годаром. Тот проявил крайнюю заинтересованность: «Месрин убил много людей. Я тоже хотел бы, но у меня не хватает смелости», но — а что еще можно было от него ожидать — обратил переговоры в клоунаду. Лебовичи завлекал своего протеже-дебютанта Тони Гатлифа, но тот, прочитав первые двадцать страниц «Инстинкта», счел Месрина «жестоким расистом». Гатлиф — последний, кто видел Лебовичи живым: отъезжая от своего офиса на свидание со смертью, Лебо помахал ему рукой.
Смерть Лебовичи увенчала ряд именно что кинособытий зимы 1984 года. Сразу два человека перебежали дорогу его мечты: 1 февраля в прокат вышел документальный фильм Эрве Палю «Месрин», 29 февраля — игровой «Месрин» Андре Женовеса. Через пять дней после убийства Лебовичи, 10 марта, Женовес на время изымет фильм из проката, чтобы внести исправления по требованию Сильви Жанжако, последней подруги Месрина, и миллионера Лельевра, похищенного Месрином.
С фильмом Палю все очень странно. Дело не в том, что в день премьеры к парижским залам, где демонстрировался фильм, префектура подогнала грузовики с бойцами CRS — французского ОМОНа: власть панически боялась даже мертвого Месрина. Но Палю — спутник жизни Сабрины. Кинокритик Жан Люк Дуэн пишет, что Лебовичи отказался продюсировать фильм, и Палю обратился к некоей «югославской банде». Сабрина, чуть не плача, умолила Лебовичи обеспечить фильму хороший прокат: это было требование «людей, с которыми не шутят». В империи Лебовичи за прокат отвечал Дени Шато. В последний момент он понял, что не наберет «Месрину» обещанные пять залов. Лебовичи позвонил ему и сказал замогильным голосом: «Делайте что хотите, но обеспечьте эти пять залов. Иной вариант исключен. Не спрашивайте почему».
Другие историки напоминают, что фильм Палю шел — и шел для документального фильма очень неплохо — в восьми залах. А как же рассказ Шато? И что это за «юги» — совсем, что ли, дикие горцы, которые из-за дефицита залов пускают четыре пули в затылок императору французского кино?
Югославский след достоин внимания. С одной стороны, спецслужбы маршала Тито, пользовавшиеся услугами рассеянной по миру югославской мафии, славились эффективностью и беспощадностью. Им приписывают уничтожение или похищение с 1946-го по 1990 год около двухсот человек от Австралии до Аргентины, от ЮАР до Дании. Во Франции они отметились десятком акций. Так, 16 октября 1978 года в Париже расстреляли писателя, сторонника «Великой Хорватии» Бруно Бузича. Да, их жертвами были, как правило, политические противники режима, преждевсего хорватские националисты. Да, закордонный террор был ответом на покушения, совершенные усташами или карой за их военные преступления. Но и кино входило в сферу интересов югославской госбезопасности.
Еще в 1962 году белградскую студию «Авала» и весь сербский кинематограф — Тито небезуспешно превращал Югославию в один из центров европейского кинопроизводства — возглавил генерал Радко Дражевич, бывший шеф спецслужб, герой партизанской войны, «балканский Джеймс Бонд», «человек, который убил две тысячи мужчин и переспал с двумя тысячами женщин». В середине 1960-х годов ходили упорные слухи, что от киллеров Дражевича скрывается известный продюсер Рауль Леви. Человек, создавший миф Брижит Бардо, в 1962 году не только разорился на затеянном им мегапроекте «Чудесные приключения Марко Поло» Дени де Ла Пательера с Делоном в главной роли, но и нанес ущерб репутации и финансам самого Тито. Для съемок первого, восьминутного эпизода фильма, который в итоге стоил восемь миллионов франков (бюджет трех среднестатистических французских фильмов), Тито предоставил Леви услуги своей армии и два миллиона долларов.
Юги не юги, но 31 декабря 1966 года Леви, по официальной версии, из-за неразделенной любви к некой двадцатилетней мадемуазель Изабель разворотил себе живот выстрелом из ружья в Сен-Тропезе.
Юги не юги, но полиция, по словам актера Роже Анена, свояка президента Миттерана, интересовалась, не распоряжался ли Лебовичи деньгами знаменитых сутенеров, братьев Земур (8).
Фильм о Месрине у Лебовича не задался, зато Сабрина продала ему права на переиздание «Инстинкта», и он успел выпустить книгу перед смертью. В предисловии он оспорил закон, который лишал авторских прав осужденных, описавших свои преступления, и назвал Месрина символом свободы, издавать которого — «опасная честь».
Лебовичи не знал, насколько эта честь опасна, хотя в 1973 году едва не погиб от пули чокнутого налетчика Вийоке (3), в будущем незадачливого напарника Месрина. Опасна не только потому, что ему, очевидно, приходилось — да, ладно, «приходилось»: он был от этого в восторге — общаться с непредсказуемыми типами вроде Бесса. Апология Месрина — вызов полиции, относившейся к гангстеру, годами демонстрировавшему свое превосходство, не просто с ненавистью: с ненавистью патологической, животной, распространяющейся на его поклонников. А самосуд был делом привычным если не для полиции, то для спецслужб, особенно теневых. Не дело ли это рук тех самых людей, которые, назвавшись организацией «Честь полиции», в 1979 году убили Пьера Гольдмана (30)?