— Что здесь происходит?! — раздался громовой голос, принадлежавший невысокому пожилому брюнету с животиком, — Что вы себе позволяете?
— Директор нефтебазы пожаловал, — отворачиваясь в сторону, произнёс Федюнин, — Штормов Игнат Николаевич. Жучара тот ещё. Очень важная персона. Уходим отсюда.
За спиной Штормова стояла Елизавета Нестерова, блондинка, двадцати пяти лет, и жаловалась ему. Тихо, но горько. Чуть не плача, обидели девочку.
И пока Штормов и Пивнюк орали друг на друга, обещая все небесные кары и самые суровые наказания, Алексей и Федюнин осторожно смылись.
Излишняя помпезность. Только это и увидел Попович в особняке. Куча напольных ваз, дефицитная мебель, горы хрусталя на полках и хрустальные люстры под потолком, фаянсовая и фарфоровая расписная посуда просто в огромном количестве, ковры всех мастей и размеров, кожаные диваны, в каждой комнате по телевизору.
— Что с твоей интуицией? — вдруг спросил Федюнин, — Ничего?
— Мы ради неё тут шарахаемся? — удивился Алексей.
— Не только. На всякий случай.
— Возле дома должны быть цветы. Красивые, — решил съехидничать участковый, — настолько, что дух захватывает.
Алексей вспомнил цветы у дома Елизаветы Нестеровой в княжестве.
Если майор и услышал издёвку, то не подал вида. Наоборот, вздохнув, он согласился:
— Пошли искать цветы.
— Ты серьёзно?
— Более чем.
— Ты чересчур веришь в меня.
Выйдя на улицу и немного поплутав по мраморным дорожкам, мимо гаражей и яблонь, они забрели в самый дальний угол, по сути, на задворки. За очередным поворотом перед ними открылось ярко-красное поле.
— Вот это да, — восхищённо воскликнул Федюнин, — действительно, дух захватывает.
— Красиво, согласен, — пробурчал Алексей, — Но при чём тут дух?
— Видишь надрезы на зелёных коробочках?
Участковый пригляделся.
— Да, и что?
— Это опиумный мак. Надрезы делаются, чтобы через них выделялся сок, который загустевает и превращается в опиум-сырец. Это наркотик.
— Очуметь, — выдохнул Попович.
— Ты должен верить в свою интуицию, — весело произнёс Федюнин и хлопнул участкового по плечу, — я побежал к своим. Может, они натыкались на сырец в карманах молодёжи.
Алексей был изумлён таким совпадением. Цветы у Нестеровой и там и там. Да нет, это случайное совпадение. Иначе не может быть. Уж чересчур всё повторяется.
Правда, есть различия.
В княжестве Нестерова вдова. Ей надо крутиться, чтобы выжить. А в Союзе Нестерова избалована и совсем не удивительно, что её тяга к любым приключениям на нижние девяносто играет самыми чудными красками. Красными, как опиумный мак.
Вот и вся разница. А остальное совпадает.
Минут пять Попович размышлял над удачей, вспоминая Авося и добрым словом и матерным. И только собрался уйти, как прибежал Федюнин вместе с начальником ГОВД.
— Ё, — полковник схватился за голову, — только этого мне и не хватало. Разворошили вы гнездо.
— Товарищ полковник, у двух парней найден в карманах опиум-сырец, — доложил майор.
— Фамилии? — потребовал полковник.
— Вы их не знаете. Родители товароведы на торговой базе.
— Слава УПК, — проворчал полковник, — значит, не блатные?
— Нет.
— Тащите в ГОВД и срочно опрашивайте.
— Ребята уже делают.
— Эту маковую полянку уничтожить.
— С актом?
— Конечно, что за дурацкие вопросы, — разозлился полковник, — вам повезло, что нашли наркоту. Мне уже позвонили все, кто мог. Прокурор весь мозг вынес. Заткну им рот этими маками.
Ругаясь, полковник ушёл.
— Ну да, — хмыкнул ему вслед Федюнин, — если бы я не спросил про акт, хрен бы он сказал, и потом на меня же и свалил, что я не так, как надо сделал.
— А мне говорил, что надо держать язык за зубами.
— Надо. Просто я весь день ожидал чего-то от твоей интуиции и, как видишь, мои ожидания оправдались в полной мере.
Они вернулись к особняку, где Пивнюк и Штормов ругались уже на улице. Голоса в вечерней тишине разносились далеко и немало людей остановилось, чтобы послушать любопытную содержательную беседу. К Штормову присоединилась его жена, молодая платиновая блондинка, выше его на голову, с огромным бюстом и визгливым голосом.
— Ишь, отхватил, — сплюнул Федюнин, глядя на Штормову, — у неё на лице написано — шалава.
— Что-то ты сегодня разошёлся.
— Знакомая работает вместе с ней.
— Не забудь сказать мне фамилии парней, у которых опиум нашли в кармане, — вдруг сообразил Алексей. Совпадения нужно проверять.
— А тебе зачем? — удивился Федюнин, но тут же спохватился, — У тебя же интуиция.
Он достал из папки листы и прочитал вслух:
— Илья Зубкин и Андрей Жевнов.
— Спасибо. Надо на лица их посмотреть.
— Вернёмся в ГОВД, увидишь.
Алексей зашёл в дом, чтобы узнать, чем опера были заняты в данную минуту. Обхссники заканчивали описывать комплекты одежды Жоржа и фигурки из слоновой кости, которые нашли в коробке. Опера уголовного розыска проверяли комнаты в поисках опиума.
Приехал недовольный прокурор города. Его встретил начальник ГОВД и повёл смотреть маковое поле. За ними, как привязанная, ходила испуганная и побледневшая Лиза Нестерова и жаловалась на судьбу. Прокурор твёрдо пообещал, что беззакония не допустит.
Спустя час машины вернулись в ГОВД. Алексей заглянул в комнату допросов. Илья Зубкин оказался высоким субтильным юношей с рыхлым лицом, Андрей Жевнов — среднего роста плотного телосложения с кривой ухмылкой. Две странные противоположности, мелькнуло в голове Алексея. Зубкин говорил высоким неприятным голосом, Жевнов низким, с оттенком превосходства.
Участковый кивнул Федюнину и вышел.
Стемнело. Звёзды ярко и грустно горели в вышине.
— Ты как? — над участковым стояла Алёнушка и внимательно разглядывала, — Опять хорошо выглядишь, словно вовсе не пил. Надо же, как у тебя получается…
— Завтрак? — в животе Алексея заурчало.
— Беги умываться, — рассмеялась княжна.
— Я мигом, — пообещал юноша.
Как же он привык к хорошему завтраку. Не к добру это. Икра красная, икра чёрная, овощи какие-то намешаны.
— Темнейший, — спросил Алексей, — а ты чего всё время только красную икру ешь, а на чёрную даже не смотришь?
— Объелся. Чёрная, она же местная, я её с детства ложками ел. Хватит, пора и честь знать. Сегодня по утру свежую стерлядь подвезли, попробуешь?
— Жаренная?
— Да, на сухариках, с овощами.
После завтрака сыскари зашли в кабинет князя.
— Есть у меня одно соображение, — начал Алексей, пока другие не влезли с идеями, — там, где крутятся художники, всегда найдётся тот, кто будет только делать вид, что сочиняет стихи, или песни поёт…
— Что делает? — удивился Василий, — Какие песни.
— Это я так, к слову, — смутился Алексей, — хотел сказать, что кто-то обязательно будет заниматься незаконным.
— И что ты предлагаешь? — заинтересовался Тёмный.
— Может, это прозвучит как-то глупо, но я бы понаблюдал за особняком Нестеровой со стороны. Например, из дома напротив.
— Хм, — отозвался князь, — беды в том великой не будет. Надо только место подобрать получше.
После часа общения Василия с супругой, выяснилось, что она совсем не против посетить свою старую подругу. Поболтать пять минут. Ведь она живёт как раз напротив Лизки Нестеровой.
Пока княгиня всё утро выбирала наряды, сходить в гости на пять минут, пришла жена Герасима-убийцы. И если Алексей просто опросил её, Тёмный устроил настоящий допрос. О чём говорила с мужем, как решали финансовые и бытовые вопросы. Как видит будущее своих сыновей.
Наконец, князь отпустил женщину, а Попович спросил его:
— Зачем так дотошно? Понятно, что она не дура и сообразила, как муж подсуетился. Хоть мы ничего и не докажем.
— Мне не нужны доказательства. Помнишь, что с ворами делают на третий раз?
— Помню.
— Вот так и у неё будет. Только что я ей объяснил, что сегодня первое предупреждение случилось. Дальше пусть сама думает.
Алексей лишь покачал головой. Рыночная экономика феодального строя. Хотя он в этом не разбирался от слова совсем.
Три часа Алевтина в сверхдорогом наряде и её хорошая знакомая, Серафима, обсуждали проблему женихов. Не за кого выдать Алёнушку. Хоть убейся, не за кого. Конечно, хмурую Серафиму гораздо больше беспокоило количество жемчуга на старой подруге, чем женихи княжны, но желчь можно разлить в любую сторону.
Сама княжна одним глазом смотрела туда же, куда и участковый, на входные двери дома Нестеровой, а вторым упорно смущалась, придавая своему лицу самое невинное выражение.
Алексей и Авось сидели у окна, и все проходящие внизу дамочки без всякого стеснения засматривались на них. Княгиня с подругой чаёвничали в паре метров, Алёнушка делала вид, что внимательно слушает их беседу, но сама, то и дело, подходила к окну.
— Никого?
— Никого, — отвечал участковый.
Ещё два часа подруги обсуждали нынешнюю молодёжь. Не та, не та, не то, что они в молодости. Ух, как они зажигали!
К крыльцу, на который смотрел Алексей, подошли два парня, один худой, второй толстый. Под описание наркоманов в Союзе они не подходили, но участковый машинально отметил, что эти двое тоже противоположности. Уж слишком толстый выделялся на фоне худого. Или наоборот.
Размышляя о контрастах, участковый с удивлением увидел, что парни тут же вышли. Странно, как будто зашли только поздороваться или что-то передать.
От пришедшей мысли Попович резко вскочил. Конечно, они точно такие же, как в Союзе — две противоположности. Как он проморгал?!
— Что случилось? — к Алексею кинулась Алёнушка и выглянула в окно.
— Нам надо срочно уходить.
Авось спокойно бросил взгляд на улицу и поднялся:
— Я пойду первым.
— Мама, мы уходим.
— Но я не договорила, — возмутилась княгиня, — мы давно не виделись и половины важных тем не успели обсудить.
— Мама, мы скоро вернёмся. Если опоздаем, иди домой без нас.
И пока Алевтина растерянно смотрела на дочь, Алёнушка потащила младшего лейтенанта к выходу.
— Быстрее, уйдут, — прошептала девушка.
— Наоборот, не торопись. Авось отправился следить.
Казалось бы, дух удачи никуда не спешил, но уже ковылял невдалеке от парней. Участковый пригляделся, худой шагал широко, толстый семенил рядом, не успевая, из-за этого иногда притормаживая спутника.
— А что мы хотим от них? — внезапно спросила княжна.
— Я думаю, они связаны с опиумом.
Алёнушка вскрикнула и прижалась к юноше, спрятав лицо у него на груди. Алексей обнял её и тихо спросил:
— Что случилось?
— Опиум запрещён под страхом смерти. Ты должен был сказать отцу о нём.
— Во-первых, я этих парней впервые вижу. У меня в голове есть только догадки. Во-вторых, у них при себе сейчас может ничего не оказаться.
— Опиум — это страшно.
Алёнушка всё не отлипала от широкой груди и со стороны казалось, что молодая парочка занята воркованием.
— Я знаю. Идём, — как бы не хотелось Алексею продолжать этот момент, но дело не терпело отлагательств.
Худой и толстый несколько часов водили сыскарей по городу. Алексея не отпускало ощущение, что они разносят наркотик по адресам. Уж очень похоже было. Они с княжной останавливали прохожих и спрашивали, кто живёт в этих домах. Почти всё время им отвечали — богатые, уважаемые люди. А дети в возрасте шестнадцати-двадцати лет есть? Ответ один и тот же — да.
— Так это они по баловням ходят, — воскликнула Алёнушка.
— По кому?
— Дети, которым ни в чём не отказывали родители.
— Надо же.
Из последнего дома опиумная парочка не вышла.
— Долго они там, — к Алёнушке с Алексеем подошёл Авось, — неужто живут в этом доме?
— Подождём ещё полчаса и уходим. Нельзя так долго торчать на одном месте. Кстати, — участковый указал на высокую башенку вдалеке, — а что это?
— Там учёный живёт, — откликнулась княжна, — у него есть телескоп и он наблюдает за небом.
— Классно, — восхитился Алексей.
— Хочешь, завтра напросимся в гости посмотреть.
— Хочу.
За разговорами о небе и звёздах полчаса пролетели незаметно.
— Никто не появился, — произнёс Авось.
— Уходим, — кивнул участковый.
— Что?! Откуда такие мысли про опиум? — насторожился Василий, — Мы этот дурман сразу калённым железом привечаем.
— Да то-то и оно, — вздохнул участковый, — я только краем уха слышал, а сам не видел. Без доказательств как-то…
— Мне не нужны доказательства, — твёрдо ответил Тёмный, — берём дружину и проверяем все дома, куда заходили эти душегубы. Заодно с собой прихватим знахарку, чтобы в чувство приводила тех, кто опиума вкусил.
Вызванный Фёдор Петрович сообщил, что знахарка живёт невдалеке. Молодая, но с опиумом раньше имела дело. Как раз подойдёт.
Алексей опешил, когда понял, как относятся к наркотикам в княжестве. Так, словно это была чума, которую надо пресечь даже ценой собственной жизни. Вырвать не просто с корнем, а с последней молекулой.
Поэтому не удивился тому, как дружинники быстро, жёстко и упрямо прочёсывали дом за домом, сарай за сараем, уголок за уголком. В двух первых, кстати, никаких следов опиума не оказалось. Молодёжь куда-то смылась, а остальные обитатели никогда о наркотиках не слышали.
Зато в третьем доме родители на время уехали, поэтому собралась точно такая же тусовка, как у Лизки Нестеровой в Союзе. Праздная, обкуренная и весело гогочущая.
Надо было видеть лицо Тёмного в этот момент — страшное, мрачное, неотвратимое, словно девятый вал. Сотник еле-еле удержал его от расправы, схватил за руки и повалил на пол.
Алексей поначалу не сообразил, но потом подсобил Фёдору Петровичу, вывернул кисть князю и, после минутных переговоров, отпустил.
Василий приказал всю молодёжь в темницу упрятать. После того, как молодая знахарка их обработает. А сам долго приходил в себя.
В двух оставшихся домах также нашли и опий-сырец, завёрнутый в бумагу и тех, кто его попробовал. Тоже не старше двадцати лет.
Василий ходил мрачнее тучи и последний дом, где проживали толстый и худой, хотел вообще снести с лица земли. Но дом им не принадлежал, они его только арендовали.
В нём же нашли около двух килограмм опиума-сырца.
Вернувшись в терем, князь на обед накатил в одиночку жбан крепкой медовухи и уснул.
— Расстроился отец, — грустно вздохнула Алёнушка.
— Допрашивать будет толстого и худого, или сразу к палачу?
— Будет, — княжна пожала плечами, — надо искать, откуда зараза в Ростов приходит.
Алексей вспомнил, что следует узнать про судьбу контрабандистов.
— Необходимо поговорить с Фёдором Петровичем.
— О делах?
— Да.
— Я с тобой.
Вопросу о здоровье контрабандистов, сидящих в гарнизонной тюрьме, сотник удивился и нахмурился:
— Что с ними сделается, живы они, помирать не собираются. Почему спрашиваешь?
— Идею одну проверяю. Пожалуйста, если с ними что-то плохое случится, обязательно скажите мне.
— Хорошо.
Алёнушка тоже удивилась интересу участкового, но, уже зная, что в его голову могут заползти самые различные мысли, промолчала.
— Да, кстати, — Попович прокрутил в уме, что ещё должен сделать и, кроме Зоиного секса в Союзе, больше ничего на память не пришло, — что с дочерью кузнеца?
— Сидит, — пожал плечами Фёдор Петрович.
— Есть у меня подозрение, что она соблазнила охранников и готовится сбежать.
— Что?! — одновременно вскрикнули сотник и княжна.
— Откуда знаешь? — нахохлилась Алёнушка.
— А ты вспомни, чем она занималась у купца Зайцева?
— Точно, — девушка повернулась к сотнику, — это…
— Спала она со всеми, — закончил за неё Алексей, — просто поменяйте всю охрану в тюрьме.
— И устрою гарнизону внеплановые тренировки, — проворчал Фёдор Петрович, — если у них здоровья много, то пусть пашут.
— Логично, — хмыкнул участковый и взял девушку за руку, — идём, пройдёмся на свежем воздухе.
— Уговорил.
— Только Авося с собой позовём. Без него как-то непривычно.
Однако, далеко уйти им не довелось. Неожиданно к удивлённому духу удачи подошёл невзрачный старичок и они стали шептаться. Затем Авось подвёл его к остальным членам команды.
— Знакомьтесь, леший Фома.
— Как леший? — обомлела Алёнушка.