Как только меня до сих пор ноги держат?
Всем телом привалившись к мойке, я наполняю чайник. Усталость и напряжение пульсируют в сводах черепа. Вообще-то сон для меня не проблема. Я выключаюсь, как свет. Я проверила детей. В доме все в порядке. Что же это тогда? Что-то не так со мной? Неудивительно, что ты так явно боишься превратиться в нашу мать. В тебе нет ни малейших признаков паранойи. Ни малейших.
Задолго ли до той ночи – ночи ее сорокалетия – моя мать перестала спать?
Я вглядываюсь в оконные стекла, но все, что я могу разглядеть среди бликов – мое собственное гладкое лицо. Другая я, пойманная в ловушку отражения, смотрит на меня в ответ. У меня бегут мурашки по коже – ведь с той стороны кто-то вполне может наблюдать за мной.
Когда чайник начинает закипать, я выключаю свет, и спустя какое-то мгновение абсолютной тьмы мои глаза адаптируются, и я различаю неровные отблески лунного света на кухонной плитке. Этот белый свет дробится на пучки, сочась сквозь тяжелые ветви деревьев у дома.
Я снова подхожу вплотную к окну и всматриваюсь в сад. На сей раз вереница пугающих черно-серых теней тянется к горизонту, где впадает в океан кромешной тьмы. Мои зрачки сужаются. Это что – что это было – что за точка желтого света? Я моргаю, и видение исчезает. Если оно вообще было. Сердце немного учащает темп. Снаружи кто-то есть? Может, Фиби? С чего бы Фиби бродить у меня в саду среди ночи? Или это причуды моего усталого мозга? Я моргаю. Ничего. Там ничего нет. Я выдыхаю, а потом бросаю взгляд на заднюю дверь.
Наша мать не всегда была безумна.
Я иду к двери и хватаюсь за ручку, дергаю ее вверх-вниз. Заперта. Я проверяю еще раз. Все равно заперта. Стрелка таймера на духовке перешагивает на 1.13.
Нет, наша мать не всегда была безумна. По крайней мере, так говорила мне Фиби. Она была странноватой, возможно. Безумной – нет.
За моей спиной отключается чайник. Чай. Вот что мне поможет. Что-то нормальное, обычное. Говорят, с чаем все становится лучше, правда, я понятия не имею, кто так говорит. Я переживаю из-за внезапного появления Фиби, вот в чем дело.
– Удачи вам с ней! – выкрикнула Фиби много лет назад, когда Томпсоны пришли, чтобы забрать меня в свою семью. – Она психопатка! Так говорила наша мать! Эмма тоже свихнется! У нее дурная кровь – как у меня и у тетушки Джоан!
Это правда. Наша мать и впрямь так говорила.
Я в самом деле очень старалась вспомнить мать нормальной, но помнила только ее безумие.
Я открываю холодильник, чтобы достать молоко. Прямо у меня перед глазами лежит на полке поддон с яйцами. Не в ячейках на дверце, где им самое место. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Воспоминание внезапно настигает меня. Вонь тухлых яиц, ее костлявые пальцы впиваются в мои предплечья, ее лицо приближается, и когда она шепчет, капельки теплой зловонной слюны попадают на мое лицо: Я просто хочу спа… Я захлопываю дверцу. Не нужно мне молоко. Выпью чаю с ромашкой.
Я хотела бы помнить ее до безумия. Я хотела бы, чтобы она была безумна всегда. Не могу сказать, что из этого было бы лучше. Между этими двумя полюсами возникает напряжение. Когнитивный диссонанс. Почему прошлое всегда оживает по ночам? Призраки, духи, мертвецы. Воспоминания.
На деревянном полу прихожей валяется куртка Хлои, соскользнувшая с перил лестницы – как пустая шкурка. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее, и из внутреннего кармана тут же высыпаются помады, монетки и прочий подростковый мусор. Приходится собирать рассыпанное, поставив кружку на пол.
Когда она сошла с ума? Почему?
Когда последняя монетка найдена и возвращена на место, я уже собираюсь разогнуться, как вдруг замечаю, что нахожусь как раз на уровне чулана под лестницей. В таком положении его дверца кажется огромной, и даже воздух вокруг кажется холоднее. Я вижу все глазами ребенка. Различаю каждый мазок краски на деревянном полу. Воспоминание снова окутывает меня, и сердце ускоряет стук.
Я хочу открыть эту дверцу. Я не хочу ее открывать.
Задолго ли до той ночи она перестала спать?
Я стою, уставившись на дверцу чулана и глядя сквозь нее в пустоту. Почему она говорила, что я сойду с ума? Потому что сама была безумна. Это ее безумие говорило. Я почти что смеюсь над этим. Звучит это как в мультфильме доктора Сьюза[3]. Тем не менее я еще какое-то время продолжаю пялиться на дверцу. Кроме нее, я ничего не вижу, как будто в ней заключен весь мир, вся Вселенная и больше ничего на свете не существует. Господи, как я устала.
Ногу неожиданно сводит судорогой, и я выпрямляюсь, тихонько охая от боли. Когда немного отпускает, я вешаю на место куртку Хлои и отпиваю глоток своего травяного чая. И тут же в замешательстве делаю шаг назад. Жидкость в чашке холодная и подернута пленкой. Но этого не может быть. Чайник вскипел. Я это помню. Тысячи иголок и булавок втыкаются в мою онемевшую ногу, и судорога сходит на нет. Я перевожу взгляд обратно на дверцу чулана, потому что в голову мне приходит единственно возможный вывод. Чай остыл, пока я пялилась на эту дверцу. Мне казалось, прошла пара минут.
Но сколько же времени я на самом деле провела здесь?
Доктор Сьюз – самый продаваемый на английском языке писатель для маленьких детей, по его книгам учатся читать.