«Я не схожу с ума», – в тысячный раз повторяю я про себя, вылезая из машины; запаску уже заменили новым дорогостоящим колесом. На миг устало привалившись к своему авто, я мешкаю, прежде чем направиться к входу. Нужно рассуждать логически. Должно быть, я впала в полусонное состояние, пока диктовала письма, и стала думать о ней. Вот и все. Несмотря на то, что недавно я в собственном кабинете в красках расписывала Мишель преимущества терапии, мне не хватает силы воли, чтобы обратиться к специалисту по поводу самой себя. Мне просто нужно выспаться. Сегодня я это сделаю. Сегодня все будет по-другому, и я лягу спать пораньше.
– Что скажешь?
Появившаяся в дверном проеме Хлоя кружится вокруг себя, пока я доедаю одну из фахит, которые семейство оставило мне на ужин. Я прищуриваюсь.
– Это случайно не…
– Платье тетушки Фиби. Она заезжала сегодня. Выглядит круто, правда?
Хотя моя семнадцатилетняя дочь скорей умрет, чем позаимствует что-то из моего гардероба, мини-платье расцветки тай-дай она обыграла точь-в-точь так, как делала это Фиби: надела его в паре с черными легинсами. Фиби выбирала платье, словно заранее зная, что Хлоя захочет оставить его себе. Возьми с полки пирожок, тетушка Фиби, тебе зачет. Она была здесь. Снова. И снова не предупредила.
– Выглядишь сногсшибательно.
– Я собираюсь к Эми. Возможно, останусь там на ночь.
– Хорошо. Напиши, когда доберешься, и дай знать наверняка.
Когда она перестала спрашивать у нас разрешения и стала ставить перед фактом?
– Идет.
Хлоя уже на полпути к двери и свободе.
– Фиби заходила? – оглядываюсь я на Роберта. Это не должно выбить меня из колеи. Мы же сегодня с ней так хорошо пообщались. Но почему после прошлого раза она не сказала мне, что придет?
– М-да. – Роберт наскреб достаточно начинки, чтобы хватило еще на одну фахиту для себя, и теперь уселся напротив. – Привезла платье, поиграла с Уиллом минут пять. В общем-то, и все. Едва зашла. – На сушилке стоят две перевернутые кружки. Она пробыла у нас достаточно, чтобы выпить чаю, что в моем понимании несколько дольше, чем едва зашла. – Сегодня в школе случилась неприятность, – переводит разговор Роберт. – Уилл обмочился.
– Что? – Все мысли о Фиби мгновенно улетучиваются. – Но почему?
Он уже сто лет не писался. Уилл быстро приучился к горшку – быстрее Хлои и определенно быстрее, чем мальчики в среднем. С тех пор, как ему минуло три с половиной года, у нас не случалось никаких инцидентов.
– Затрудняюсь ответить. Очевидно, это случилось на большой перемене, во время обеда, – откупоривая бутылку пива, неуверенно продолжает Роберт. – Он не желает об этом говорить. Фиби тоже не смогла ничего из него вытянуть.
– Я должна пойти и поговорить с ним.
Тяжкий груз вины за мой жизненный выбор давит на плечи. Даже моя вечно отсутствующая сестра была здесь и пыталась помочь моему ребенку, пока я торчала на работе.
– Он спит, Эмма. С ним все будет в порядке.
– Он вообще ни слова не сказал?
– Практически. Только то, что у него кружилась голова.
– Вчера он тоже жаловался на головокружение.
В моем мозгу немедленно калейдоскопом разворачиваются картины одна мрачнее другой – то, что, как тебе кажется, никогда не произойдет с твоим собственным ребенком.
– Может, он заболел?
– Он сказал, все уже прошло. – Роберт смотрит на меня тем самым взглядом, который должен показать мне, что я преувеличиваю и слишком трясусь над ребенком. – С ним все хорошо. В школе такое случается.
– Что сказала учительница?
– Не стала делать из мухи слона. Сказала, он играл с Беном, когда это случилось.
Вот теперь все встает на свои места. Мою тревогу сменяет волна гнева – нервное истощение избавило меня от полутонов.
– С тем Беном, который столкнул его в воскресенье с батута?
– Ладно тебе, это была случайность, Бен – нормальный парень.
– Тебе не кажется, что тут слишком много совпадений? Тебе нужно завтра еще раз поговорить с учительницей. Пусть разберутся с Беном.
– Я знаю, как решать школьные вопросы, Эмма, – злится Роберт. – Это же моя работа, помнишь?
– Можно подумать, ты станешь жаловаться на ребенка своей лучшей подружки Мишель.
Я все еще злюсь на то, что он сплетничал с ней о нашей интимной жизни, а еще больше меня злит тот факт, что я даже не могу ему это высказать.
– Да что с тобой такое? – вскакивает на ноги Роберт. – Завтра я поговорю в школе. Не нужно грубости. С Мишель я тоже поговорю, если хочешь.
– Я хочу, чтобы ты сам этого хотел! Не могу понять, почему эта ситуация тебя не задевает.
– А я не могу понять, почему тебя она задевает настолько сильно.
Глядя на свой неоконченный ужин, я прикусываю язык. У меня нет сил на очередную ссору.
– У меня был длинный день, – произношу я вслух. Числа моей матери. – Уиллу придется пару дней пропустить, и меня это огорчает.
В некоторых вещах мужчины весьма ограниченны. Роберт, может быть, и поднимет этот вопрос в школе, но я же его знаю – он примет любые их объяснения за чистую монету, и все будет сведено к дежурному «мальчишки есть мальчишки», рассосется и забудется. Уиллу пять. Когда тебе пять, случиться может всякое.
– Не делай меня виноватым, – подхватив свое пиво, тихо произносит Роберт уже на пути к себе в берлогу. – Я стараюсь изо всех сил.
На столе напротив меня остается его грязная тарелка, а сковорода все еще стоит на плите. Что, правда? Я впадаю в задумчивость. Ты и правда стараешься?
Ненавижу неопрятные кухни. Так было всегда. Еще один отголосок прошлого с ней.
Скрипя зубами, я принимаюсь наводить порядок.