Я вновь стою у дома Кэролайн и вновь не до конца понимаю, как здесь оказалась. Уже шестой час, получается, я кружила по городу около двух часов, проветривая голову. Два часа? По моим ощущениям, прошло не больше тридцати минут. У меня что, снова случился провал во времени, пока я была за рулем? В тоске и досаде запрокинув голову на подголовник, я на несколько секунд опускаю веки. Как же я дъявольски устала. Как тут иметь трезвый рассудок?
Я снова устремляю взгляд на таунхаусы с другой стороны улицы. Почему я опять приехала сюда? Я ведь едва знакома с этой женщиной. Мы встречались всего дважды, причем в первый раз я вела себя грубо, а во второй – практически заставила ее со мной пообедать. Так почему я здесь? Она – лучшее общество, какое я сейчас могу себе позволить? Ужасно это признавать, но помимо коллег и школьных мамаш у меня не так уж много – если вообще есть – приятелей. Я слишком рано связалась с Робертом, а имея опыт жизни в приемных семьях – слишком много задумывалась о переменчивости людей. Но Кэролайн ответила мне. Должно быть, ей хоть немного понравилось наше общение за обедом. Может быть, ей тоже одиноко.
Я еще какое-то время смотрю на ее дверь.
Это глупо. Не могу же я просидеть всю ночь возле ее дома. И никак не могу заставить себя вылезти из машины и постучать. Нужно заказать доставку и возвращаться в отель. Посмотреть телевизор. Постараться уснуть. Я уже собираюсь заводить мотор, как вдруг дверь в доме Кэролайн открывается, а сама она, выйдя на тропинку, упирается взглядом прямо в мое авто.
Вот дерьмо.
Она делает несколько шагов по тропинке и останавливается, хмуря брови. Черт, она знает, что это я. Я выбираюсь из машины и нерешительно перехожу дорогу. Это единственное, что мне остается, кроме как дать по газам, но тогда уж я и вправду показалась бы сумасшедшей.
– Кэролайн, – приветствую я ее.
– Я видела тебя здесь раньше, твоя машина была припаркована. Не знаю, что ты думаешь…
О боже, она меня видела.
– Мне очень жаль. Ты, должно быть, решила… не знаю что. – Я умолкаю. Глаза у Кэролайн красные и распухшие. Она что, плакала? – С тобой все в порядке? Что-то с мамой?
– Нет-нет, ничего такого. Это работа.
Кэролайн всхлипывает, и мне кажется, что она вот-вот снова разразится рыданиями.
– Прости, что побеспокоила тебя, – произношу я. – Проезжала мимо и решила узнать – вдруг ты не против поесть заказной еды в моей компании? Ты расскажешь о своих проблемах, я – о своих. Я адвокат, и я полностью в своем уме, гарантирую.
После долгой, почти неловкой паузы она наконец вымучивает из себя улыбку:
– Хорошо. Прости, что так отреагировала. Однажды у меня были проблемы с одним человеком. Он обычно поджидал меня возле дома, прямо на этом месте. Вот я и психанула.
– Это моя вина. Нужно было написать заранее.
Покончив со взаимными извинениями, мы идем в дом. Внутри пахнет свежей краской, а пол в прихожей явно заново отшлифован и покрыт лаком. Неудивительно, что она устала, если вынуждена заниматься всем этим после своих смен.
– Какой милый дом. Ты здорово все покрасила.
Оказавшись в кухне, Кэролайн достает из холодильника початую бутылку белого вина и разливает ее содержимое в два бокала.
– Будем надеяться, он понравится покупателям. Я присмотрела себе квартирку у реки. Совместное владение[17]. И по счетам выходит гораздо выгоднее, – поясняет она, но, несмотря на улыбку, совершенно не выглядит счастливой. Хотя с чего бы? Должно быть, не слишком приятно продавать свое семейное гнездо ради покрытия расходов на содержание матери в хосписе.
– Так что у тебя на работе? Может, я смогу помочь? Если это в сфере юриспруденции.
– Ну, знаешь, как это бывает. Меня не любит начальница. Говорит, я все делаю из рук вон плохо. – Кэролайн отпивает глоток вина и вручает мне другой бокал. – Не стоило из-за этого расстраиваться, но это просто бесчеловечно. Мне кажется, это самая настоящая травля, что, конечно, глупо – я ведь взрослая женщина. Мне почти сорок три, а из-за нее я чуствую себя как школьница. И поговорить с ней не получается. Что бы я ни сказала, у нее пролетает мимо ушей.
– А ты фиксировала все инциденты? Если нет, то стоит начать. И попробуй написать ей по электронной почте, тогда в случае, если ты захочешь подать жалобу, у тебя будет доказательство, что она игнорировала твои обращения.
– Я ничего не записывала, но начну, – соглашается Кэролайн. – Спасибо тебе. – Ненадолго замявшись, она улыбается, словно окончательно решив для себя, что я ее не преследую. – Я сегодня готовила карри. Может, съедим его вместо доставки? Оно должно быть еще теплым, а я отварю немного риса. По субботам заказы доставляются очень медленно.
– Это было бы чудесно. Спасибо. – Мы так взаимно вежливы. Это неловкость двух чужих людей, которые пытаются стать друзьями. В повисшей на мгновение тишине на столе я замечаю небольшую блютус-колонку. – Можно включить музыку?
– Конечно.
Я подключаю свой телефон и ставлю музыку на случайный выбор. Пока Кэролайн возится с едой, тихая музыка заполняет паузы в нашей беседе.
– А как дела у тебя? – интересуется она. – Ты стала лучше спать?
– Хотелось бы, но нет. – Я отпиваю вино из бокала. – Господи, с чего бы начать…Так много всякого дерьма.
– Расскажи.
– Ты решишь, что я чокнулась.
– Я почти всех считаю чокнутыми, если честно, – признается Кэролайн. – Не исключая меня. Мир сам по себе безумен.
Вот так, за едой, я ей все рассказываю. Без лишних подробностей, но в красках описываю свой страх перед сорокалетием из-за того, что мать сошла с ума и чуть не задушила Фиби, а теперь, когда мое собственное сорокалетие наступит уже через пару дней, я не могу спать. Рассказываю про записку на ветровом стекле и разрезанную шину. О том, что умерла моя мать и что теперь я жду записи с камер наблюдения, чтобы доказать свою невиновность, а потом – о возвращении Фиби и ее попытках втереться в мою семью.
– Она изменилась после того, что произошло в нашем детстве, – объясняю я. – Она завидует мне. Понятия не имею, что там сейчас происходит у нее в голове. Я все время чувствую такую усталость! Мне пришлось подмешивать «Найт-Найт» мужу в чай, чтобы быть уверенной, что хотя бы ночью он не следит за мной. Его эти пилюльки, конечно, вырубали, и он прекрасно спал, а мое суперсильное рецептурное снотворное вообще не сработало.
– Считаешь, она разрезала шину?
– Фиби? – Оставшейся на вилке едой я хорошенько вымазываю тарелку. – Не знаю. Той ночью она была возле моего дома. Я видела ее, мельком. Но еще у меня есть клиент, бывшая жена которого меня ненавидит. Это с тем же успехом могла сделать и она. Я почти уверена, что именно она расцарапала мою машину, так что это предположение не сильно притянуто за уши.
Кэролайн ничего не говорит, просто смотрит на меня с озабоченным лицом, а я, чувствуя крайнюю неловкость, потягиваю вино.
– Прости. Не знаю, зачем я все это тебе рассказываю. Мне нужно было выговориться. Должно быть, это жалкий апофеоз моего одиночества, но мне показалось, что нас что-то связывает. Два хрупких человека. Это глупо, конечно. Новая дружба.
– Я очень давно не заводила новых друзей, – признается Кэролайн, а затем поднимает бокал: – За новых друзей. Будем надеяться, все наши проблемы очень скоро сами собой разрешатся.
Мы чокаемся бокалами, и я жалею, что не принесла бутылку с собой. В обществе Кэролайн мне становится спокойно.
– Господи, – спохватываюсь я, когда Кэролайн уносит грязные тарелки. – Я ведь совсем забыла про вишенку на торте. Я узнала, что моя семнадцатилетняя дочь спит с отцом ребенка, за которым она приходит присматривать. Мы дружим с этой семьей. Я еще ничего не сказала Роберту. Хотела, но времени не было. Надеюсь, тот факт, что мне все известно, его испугает и парень сам примет решение порвать с ней.
– Это отвратительно! – вытаращив глаза, восклицает Кэролайн. – И ты не закатила ему скандал? Даже не поговорила с его женой?
– Нет, пока нет. Столько еще всякого творится. Не хочу смешивать все в одну кучу.
– Ясно, – кивает Кэролайн, набирая воды в чайник и выставляя на стол чашки. Как бы ни хотелось мне выпить еще вина, чай, вероятно, – лучшее решение. Мне ведь нужно еще возвращаться в отель. Подумав о поездке, я внезапно осознаю, что мой мочевой пузырь сейчас лопнет.
– Могу я воспользоваться твоим туалетом?
– Прямо по коридору, возле лестницы. Чаю? Молоко, сахар?
– Только с молоком, если можно.
Туалетная комната на первом этаже оказывается просторной душевой с поручнями, приспособленной для инвалидов. Наверное, прежде чем переехать в хоспис, ее мать перебралась на первый этаж. С этой точки зрения мы с Кэролайн очень разные. Я едва знала свою мать. Напротив, жизнь Кэролайн, очевидно, строилась вокруг необходимости ухода за матерью. Так странно – по факту у нас с ней нет ничего общего, и все же я ощущаю такое сильное притяжение к ней.
Когда я возвращаюсь в кухню, там играет песня.
– Приятный мотив, – улыбается Кэролайн. – Мне нравится фолк. – Она ставит передо мной чашку. – Можешь включить еще раз?
– Разумеется, – соглашаюсь я, стискивая зубы с первыми тактами до боли знакомой мелодии. Хорошее настроение улетучивается в один миг. Выпью свой чай и поеду.
В Британии при такой схеме формально приобретается только доля в новом жилье, а за оставшуюся часть выплачивается ежемесячная арендная плата владельцу здания. Можно постепенно выкупить оставшуюся долю и стать полноценным владельцем недвижимости.