В кухню я возвращаюсь, вымокнув до нитки, и отправляю пустую банку из-под меда в мусорное ведро. Снаружи я оставила несколько сладких медовых сюрпризов, которые могут жалить, как пчелы. Отяжелевшая от влаги одежда скользит по коже, а мои длинные волосы насквозь пропитались водой, но мне плевать. Дождь взбодрил меня. Идеальная погода для того, что я задумала. Я – буря, явившаяся сеять хаос.
Я быстро закрываю за собой дверь, но на полу уже образовалась лужа – порыв ветра принес влагу с собой. Это дикая ночь, и мне нравится звук, с каким она атакует дом снаружи, в то время как я атакую изнутри. Я запираю дверь и кладу ключ в карман. Все готово. Можно расслабиться.
Не знаю, на что там жаловалась Эмма по поводу бессонницы. Быть единственной, кто не спит в темном доме, – очень умиротворяющее ощущение. Порой лишь ночью мы можем побыть сами собой, настоящими. Так что вот она, я. Наконец-то.
Эмма.
Милая Эмма. Очаровательная малышка. Ты полюбишь ее. Обязательно.
Что ж, насчет этого вы ошиблись, дорогие родители. Во мне и тогда было мало энтузиазма, а теперь я и вовсе ничего, кроме презрения, к милой Эмме не испытываю.
Она увела парня у родной сестры и вышла за него замуж. Мужа держит на коротком поводке. Ее дочь – потаскуха. Но все, разумеется, должно крутиться только вокруг одной Эммы. Дайте, дайте, дайте. Всегда получает то, что хочет. Карьера. Дом. Семья. И все равно – сплошное нытье. Вовсе она не милая, честное слово.
Я сижу у их претенциозного кухонного острова и потягиваю вино из бокала. Спешить некуда. Они все выпили горячий шоколад. Всем необходим теплый напиток перед сном, особенно в период стресса, не так ли? Вот что я им сказала. Им нужно что-то, чтобы поскорей уснуть. Кто же не поверит медсестре? В особенности – благодарной медсестре, разделяющей тревоги хозяев дома.
На этот раз никакого «Найт-Найта».
Я обнаружила ее таблетки, когда принимала душ наверху. Раскрошила несколько штук и унесла в кармане, завернув в салфетку. Подсыпать было несложно. Роберт за мной не следил. Я ведь не его чокнутая женушка. Я – профессиональный работник здравоохранения. Хлоя была у себя в комнате, вся зареванная из-за того, что не удалось разрушить чужой брак. Уилл – просто угрюмый малыш. Я убедилась, что они оба все выпили. До самого донышка. Роберт унес свою кружку в спальню. Я заходила к нему. Кружка пуста. Привык выполнять все что велено, как я и предполагала.
Поверить не могу, что он меня впустил. О, я немного волнуюсь. Похоже, у нее мои ключи. Она угрожала мне. Я понимаю, вы меня совсем не знаете, но нельзя ли… нельзя ли мне переночевать у вас? Я не хотела обращаться в полицию. Уверена, она не хотела ничего дурного. У нее проблемы, но я не желаю втягивать ее в большие неприятности.
Только мужчина мог на это клюнуть. Если женщина чувствует угрозу, она звонит в полицию. Точка. Зато если нужно одурачить мужика, всегда можно рассчитывать на то, что у него сработает синдром спасателя. К тому же он и так считает ее чокнутой. Он заглотил эту наживку вместе с крючком, леской и поплавком.
И вот я здесь, в одиночестве. Как говорится, наслаждаюсь моментом, наблюдая за грозой во мраке.
Я отпиваю еще глоток вина. «Сансерре». Во много раз приличнее, чем я могу себе позволить. Ну, разумеется. В холодильнике еще две бутылки. Не удивлена, что она много пьет. Такой типаж.
Быть может, уже пора приступать. У себя наверху они ничего не услышат.
Я открываю iTunes, надеваю наушники и включаю воспроизведение. «Candle, Book and Bell» – моя песня дня. Хоть что-то я получила от нее. Навязчивая мелодия заполняет мою голову, и я начинаю напевать ей в такт.
Мой взгляд падает на таймер духовки. 1.13 ночи. Снаружи вспышкой резкого белого света бьет молния, и я встаю, чтобы проверить заднюю дверь. Дергаю за ручку. Дважды. Хорошо. Она заперта. Для надежности я дергаю еще раз. Песня поставлена на повтор, и я напеваю слова себе под нос.
Choices, broken-backed, Become the facts, Distract the heart from the hand, That signs it off…[26]
Я брожу по ее дому, изучая ее жизнь. Вот ее кабинет. Я наблюдала за ней. Заглядывала в окно снаружи. Гостиная – обширное бездушное пространство, совершенно очевидно, что семья не проводит здесь времени. Проверяю окна и двери на террасу. Заперты. В окно видно, как на земле поблескивают под дождем осколки разбитого стекла. Это просто на всякий случай.
По пути назад я выливаю остатки вина на спинки элегантных диванов. Кому нужны такие диваны? Они абсолютно неудобны. Ни одна деталь в них даже не намекает на уют и тепло. Они нужны только для престижа. Пока твой дом выглядит как доказательство успеха, все прочее не имеет особого значения, верно, Эмма? По крайней мере, в новостях он будет смотреться хорошо. Если им позволят снимать внутри.
Вернувшись в коридор, я бросаю на пол винную бутылку, но та, с глухим стуком приземлившись возле чулана под лестницей, не разбивается. Ее содержимое начинает медленными толчками выливаться на деревянный пол, но мне все равно. В холодильнике есть еще.
Look, look, a candle, a book and a bell…[27]
Может, стоит добавить еще немного? Время есть. Ночь принадлежит мне. Распахнув холодильник, я рывком достаю оттуда новую бутылку их вина, выкручиваю пробку и отпиваю такой большой глоток, что начинает жечь в глазах. Я возвращаю бутылку на место, не закрыв, и достаю лоток с яйцами. С развязанными руками я чувствую себя как ребенок. Не разбив пару яиц, омлет не приготовишь. Так говорил папа, частенько – без всякого повода или в совершенно неверном контексте.
Вот что, папочка, я сейчас как раз готовлю омлет. Глядя в окно, за которым бушует идеальная буря, я открываю лоток. Под звучащую в моей голове мелодию я достаю яйцо и какое-то мгновение удерживаю его в вытянутой руке. Потом оно падает, чтобы с хрустом размозжиться о пол. Совсем как папочкино тело. Я стараюсь подгадать так, чтобы следующее яйцо разбилось одновременно с раскатом грома. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Когда яйца заканчиваются, пол становится похож на помойку. Любопытно, что полиция об этом подумает.
Может, они решат, что я свихнулась? Это было бы кстати. Лечебница лучше тюрьмы. Я готова к тюрьме, но лечебница по сравнению с ней выигрывает, даже несмотря на то, что в тюрьме может быть вполне комфортно. И там уж точно мне будет комфортнее, чем в нынешней жизни.
Песня начинается заново, и я пою вместе с ней. Пора начинать вечеринку. Я выхожу в коридор. Музыка громко играет у меня в ушах.
Я начну с мальчишки.
Неверный выбор становится фактом, отвлекая сердце от руки, которая под ним подписывается… (англ.)
Смотри, смотри, свеча, книга и колокольчик… (англ.)