С визгом затормозив в 1.45 и бросив машину посреди улицы, я бросаюсь под дождем к крыльцу своего дома. Мой разум ясен. Невозможное становится возможным – время замыкается на мне. Моя мать, я и Кэролайн. Все собрались здесь. Мы были здесь всегда.
Будущее, прошлое и настоящее сходятся в этой точке.
Это апофеоз. Вершина. Шанс, который я не могу упустить. Время замирает над бурей. В унисон, словно стремясь разорвать небосвод, ударяют гром и молния.
Ключ оказывается бесполезен. Дверь заперта на засов изнутри. Я принимаюсь изо всех сил колотить по толстой древесине. Жму на кнопку звонка. Ничего. Никто не отвечает. Машина Роберта на месте. Он дома. Они все здесь. Я бегом возвращаюсь на улицу и возле соседнего дома замечаю машину Кэролайн. Она внутри. Я знаю это. Я это знаю, потому что сегодняшняя ночь так долго просачивалась сквозь ткань времени. Предостережение, которое довело мою мать до кровоизлияния в мозг и свело ее с ума, было послано и мне. Сегодня, в ночь моего сорокалетия, зло пришло в этот дом. Оно пришло за моей семьей.
Я должна ему помешать.
Я набираю номер полиции и сквозь шум дождя выкрикиваю свое имя. Я кричу, что в моем доме кто-то есть и он угрожает моей семье, а потом снова принимаюсь барабанить в дверь.
– Открывай, Кэролайн! – кричу я на кирпичную стену. – Я знаю, чего ты хочешь!
Буря заглушает мои крики очередным раскатом грома. Все тщетно. Крикнув в последний раз, я делаю глубокий вдох. Мне нужно подумать. Отсюда мне в дом не попасть. Придется пробовать через заднюю дверь.
Боковая калитка у нас очень высокая – около семи футов, а во мне всего пять футов три дюйма роста, так что шансы через нее перемахнуть – нулевые. Мой взгляд падает на гараж – рядом с ним стоит большой зеленый бак для садовых отходов. Подтащив бак к калитке, я кряхтя вскарабкиваюсь на его скользкую от дождя толстую пластиковую крышку, обдирая ляжки о ее края. Давненько я не практиковалась в этих детских шалостях. Ухватившись за верхний край калитки, я тут же с воплем отдергиваю руки. Ладони все в крови. Я извлекаю впившиеся в плоть осколки. Осколки стекла – это что, еще одна молочная бутылка, Кэролайн? – разложены поверх калитки. Как это возможно, в такую погоду? Я осторожно протягиваю руку и ощупываю осколки. Стекло удерживает на месте какая-то липкая и вязкая субстанция. Я подношу пальцы к носу. Несмотря на дождь, сладость никуда не исчезла. Любимый мед Роберта. Мед чайного дерева.
Натянув рукав на кулак, я смахиваю вниз как можно больше осколков, а затем перекидываю одну ногу на другую сторону. Когда я нагибаюсь вперед, остатки стекла впиваются в мое тело, но я, зажмурившись, перекидываю следом левую ногу и тут же жестко приземляюсь по другую сторону забора.
Кажется, что от удара все мои кости с лязгом отделились от позвоночника, но я упрямо встаю на ноги и спешу к задней двери. Хватаюсь за ручку, дергаю, но дверь заперта. Я со всей силы пинаю ее ногой, один раз, другой, но ничего не происходит. Мне нужна помощь. Где, черт побери, носит полицию?
Из кармана своих насквозь промокших джинсов я выуживаю телефон и снова набираю номер полиции. «Полиция, пожалуйста, пожалуйста… мне нужна помощь! Меня зовут Эмма Эверелл. Я звонила пять минут назад. Моя семья. В моем доме женщина…» На линии возникают помехи, и я успеваю что-то еще прокричать, пока связь не обрывается окончательно. Я набираю номер снова, но в трубке теперь мертвая тишина.
Я сама по себе. Мне необходимо попасть внутрь. Мои дети. Мне нужно попасть к детям. Мне нужно попасть к Уиллу.