9 апреля (Дурдом на выезде. Вечерние бдения)
ЧС (черный список, а не чрезвычайная ситуация):
Мурло Буй.
Хмырь Леднев
Бар «Гадкий койот»
Жопинский с самокатом (и без самоката)
Выдра Параша в кожаных трусах.
Караоке-клуб «Певчий альбатрос»
Магазин «Знойная женщина» (одежда размеров «Броненосец(корабль)в гамашах»)
Купить: три флакона валерианки, новую нервную систему, тортик, паштет для Клео, газовый баллончик (новый), губозакатывающую машинку и маску для сна с функцией против дергающегося глаза.
Дело было вечером, делать было нечего. Город наш так и не погряз в разврате и во тьме иных грехов.
Мы сидели на поломанной скамейке в занюханном сквере, похожие на фриков из какого-то убогого шоу для слишком изощренных идиотов и ели растаявшее мороженое.
– Если бы ты не надела этот ужасный серо-буро-козявчатый балахон, сейчас бы мы отрывались в клубе с чудесным названием «Косая золотая антилопа» – жалко прогнусила Парашка, лизнула отвратительную вкусняшку и прожгла меня полным ненависти взглядом. – нам бы били по строительной каске дубовой битой, а мальчики строили бы глазки.
– Точно? Уверена, что ты бы успела надеть каску? – вяло хмыкнула я, вспомнив каким взглядом нас окатили секьюрити на входе в гнездо порока и разврата, из дверей которого воняло потом и серой. – Вон Жопинскому уже второй самокат погнули, и все потому, что кто-то начал качать права. Погнули об Жопинского, кстати. И ты не думала, что мой балахон абсолютно ни при чем? Может в эту юдоль озабоченных не пускают в кожаных трусах?
– Это шорты, – огрызнулась моя подруга. Я ее очень люблю, но иногда мне хочется ее убить. Жопинский шмыгнул носом, и прилег на скамейке, приобняв самокат, с которыми у него явно не заладилось.
– Из шорт не торчит зад почти полностью, обычно, – мой рев на Парашу не произвел особого впечатления. Зато самокатчик наш подскочил на лавке и заозирался по сторонам.
– Ну, тебе то лучше знать. У тебя и из трусов ничего не торчит, потому что они у тебя по колено, как у силача из цирка, или как у льва Бонифация. Или…
– Ладно. Пошли по домам, – ну надоел мне этот пустой спор. Да и дома меня ждет моя любимая королева. И ведро крылышек куриных. И молочный коктейль. И сериал еще любимый.
– Вот вечно ты сразу сдаешься. Прямо вот крошечные трудности на пути осуществления мечт и планов, и ты сразу на спинку падаешь и лапки кверху задираешь. От тебя и богатей этот сегодня сбежал, как черт от ладана, потому что…
– Не заткнешься, я тебе повыдираю волосы, – начала заводиться я, прикидывая, как бы половчее вцепиться в небогатую Парашкину шевелюру, которую она кокетливо уложила кудельками.
– Не ссорьтесь, девочки, – правильно же говорят, что больше всех получает всегда по шее тот, кто пытается разнять дерущихся. – Хотите я вас на самокате прокачу с ветерк… – запнулся на полуслове наш кавалер, когда на него уставилось две пары налитых кровью женских подружкинских глаз.
– Ты то куда лезешь? – зашипела Параня. Я ее поддержала, загибаясь от злости на себя и весь свет вокруг. И на чертова Леднева особенно. Даже сейчас его рядом нет, но мы ссоримся точно из-за этого мерзкого сноба и носорога ушастого, который наверняка сейчас сидит в каком-нибудь ресторане крутейшем, трескает омара с трюфелями и строит глазки своей жирафе ногастой, гаденыш. А она облизывает губы и своей напедикюренной ножкой скользит под гребаным столом по накачанной ноге своего кавалера, обещая ему жаркую ночь, и… Черт, да какое мне то дело?
– Лар, ты чего? – забыв убивать Жопинского поинтересовалась Параня. – На омара похожа сейчас, который увидел, как кит камбалу естествует. Того и гляди глазья вывалятся как у пекинесса Насруллаевского.
– В ресторан хочу, – рявкнула я, напугав моего бывшего женишка до полуобморока. – Омара хочу и устриц. И камбалу, мать ее, под соусом блеварсье.
– В ресторан в трусах не пускают, – всхлипнула Параня, но тут же замолчала, увидев мой боевой настрой. Она знает, что если я оседлала метлу, я становлюсь неудержимой. Знает и слегка боится, как мне показалось.
– Значит поедем домой, нарядимся, возьмем таксомотор и поедем в самый шикарный трактир. Ты же хотела в отрыв.
– Я хотела оторваться, а не прожрать все свои гробовые, – хныкнула моя подруга. Но мне было уже плевать на голос разума в ее лице.
Нарядными мы вышли из моей квартиры спустя час. Воняющие духами так, что мухи дохли в радиусе километра. Самым нарядным, конечно, оказался наш кавалер, потому что мужского ничего в моем склепе не оказалось. Пришлось сопротивляющемуся Жопинскому нацепить на себя мои брюки, расписанные под хохлому и длинную блузу, которую мы ему подвязали шнуром от занавесок. Несчастный сейчас выглядел как хипповатый гуру, преподающий хатха йогу. Клео, наблюдавшая за нашим преображением, не выдержала пытки и упала с кресла. Наверное в обморок.
– Шляпа тебе идет, – рыкнула я на Парашку, которая утонула в моем вечернем платье, оставшемся от выпускного. – Платьице очень фееричное. Особенно боа из страусиных перьев. Не морщись, станешь похожа на гамадрила.
Короче, таксист сначала видимо хотел сбежать, рассмотрев нас, разнаряженных в пух и прах, как лондонские сумасшедшие денди.
– Не пустят нас в ресторан, – тихо всхлипнул Жопинский, поправляя поясок. – Еще и побьют. Охрана в «Богемии» как в Азкабане.
– Думаешь выжрут наши души? – зашептала Параня, обмахиваясь веером так, что у водителя такси на голове захлопали как крышка прилизанные волосенки.
– Вытрясут, скорее, – предрек крах нашему мероприятию поганец «фонарный столб»
– Кланятся еще будут в пол, – неуверенно пообещала я, глядя в окно на сияющий ресторан, к которому мы как раз подъехали. – Мы же платим. Кстати, сколько там гробовых у тебя?
Параша вздохнула и начала выбираться из нашего дешевого лимузина. Наступила на боа, оторвала его кусок, уронила веер. Вечер переставал быть томным.
В ресторан нас пустили, на удивление легко. Только обшмонали Жопинского на предмет наркотиков, видно перемудрили мы с его костюмом. Мы зашли в зал, наполненный тихой классической музыкой, как вражеские захватчики. И угадайте, кого я увидела первым? Кого? Леднев сидел за самым дорогим и шикарным столиком ресторана, в компании чертовой проклятой ногастой, мило ей улыбался и никого вокруг не видел, кроме нее. Черт, ну почему? За что.
– Уходим, – рявкнула я шепотом. Даже успела ухватить за руку Параню, похожую на пленного хранцуза, застрявшего под Москвой. – Он что везде что ли?
– Кто?
– Конь в пальто, – мой стон потонул в…
– Опа, – раздался за моей спиной отвратительный смешок. Ненавижу. Твари. Отрезали пути к отступлению. Буй, холуй королевский. Придворный палач ушастого носорога. Ну конечно, где же ему быть. – Кто это тут у нас? Вроде шоу подобные тайским у нас запрещены? И правильно. Отврат же. Или вы из цирка?
– Мы из ветеринарной клиники. Поэтому знаем, как стреноживать козлов одним ударом, – прорычала я, все еще надеясь по-тихому сбежать. Плевать я хотела на Леднева. Хоть с гюрзой пусть обжимается. Только ко мне потом не приползает, чтобы я его вылечила. А то моду взял. Скот. – У меня в сумочке знаешь что?
– Клещи для кастрации? – побледнел Буй. А я снова уставилась на воркующих голубков. Леднев нежно положил свою лапу на пальчики красавицы. У меня изжога началась, вот клянусь, от этого сиропа. Черт, ну мне-то что? Я же его терпеть не могу. Ненавижу даже. Одни проблемы от этого сноба. И мама моя… Черт.
– Лучше, – хмыкнула я. – А ну пропусти, мы уйдем и все, а то познакомлю тебя с…
– Мы же только пришли. Нарядные. И жрать охота, – прошептала Параша. Ее я после убью. Сейчас главное сбежать без шума и пыли. Жопинский замер в дверях, притворяясь вешалкой-корягой. – Я даже уже с гробовыми попрощалась. По что отступаем то? И этот с бабой какой-то? Ты что, так это оставишь? Вот так, просто?
– А что? Кто он мне? Хмырь, и эта ему прямо пара. Парочка, гусь да гагарочка. Я его терпеть не могу. Меня тошнит, – хныкнула я. Леднев вдруг отвлекся от своей мадамы и уставился прямо на меня, своими чертовыми насмешливыми глазами. Руку отдернул от пальцев ногастой, будто током его ударило. Поднялся и пошел в нашу сторону. – Хиляем. – пискнула я, но приросла к месту.
– Ты что, следишь за мной? – прохрипел ушастый носорог, подходя ко мне, словно огромный хищный кот. – Поди и мама где-то рядом. Вы снова за свое? Что с тобой вообще? Шкаф в дурдоме взорвался, и погреб вас? Или вы ряженых уже заслали?
– Много чести, – я постаралась выглядеть насмешливой и наглой. Но получилось у меня если честно не очень. – Идите вон, со своей силиконовой обжимайтесь. Вы мне противны. Хамло великосветское, неблагодарное. А я есть хочу. Я хочу есть, ясно? Где официант? Пусть мне принесет заливную рыбу.
– И пойду. Тебе то какое дело, с кем я? Ты вообще-то меня сегодня прогнала. Меня… Прогнала… Я хамло? Я? А ты… Овца бешеная. Есть значит желаешь? Буй, – Леднев сейчас был в ярости, это я точно знаю. Наверняка сейчас он прикажет дать нам пинка, и слава богу. Плохая была моя идея с рестораном. Очень плохая. Я сунула руку в сумочку. Без боя ветеринары не сдаются. Буй двинулся в нашу сторону, я нащупала то, что искала в своем ридикюле.
– Возьми этих хм… дам нарядных, – приказал наглый мерзавец. Я выхватила свое оружие и…
– Ааааа, – заорал олигарх и меценат, получив в лицо струю средства против блох и клещей из баллончика. Овца я. Да он…
– Ооооо, – заголосила Параша, метнувшись под стол, потому что средство это отвратительное. Едкое, вонючее, пахнущее тухлым яйцом. Запах не выветривается месяц.
– Ыыыыы, – простонал Буй, свалился на пол и затих.