10 апреля (утро меня не красит. Я попозже красивая)
От устриц с шампанским меня тошнит, оказывается. Или не от них, а от того, кто заставил меня их есть.
Заливная осетрина в «Богемии» похожа на стрихнин. Редкая гадость (я готовлю в миллион раз вкуснее)
Хмырь ушастый сказал, что хочет попробовать у меня. Хрен ему. На порог не пущу.
Ногастая ссыкло.
Омар вкусняшка. Но Парашку обсыпало (сразу, как только она увидела цену)
Подушка моя любимая от чего-то сегодня была очень неудобной. Я проснулась невыспавшаяся, злая, с гудящими во всем теле мышцами и абсолютно разбитая. Проснулась, но глаз не открыла пока. В голове поселился рой веселых пчел. После того, как мы с Параней реанимировали Буя, я решила, что наверное мне пора в отпуск. Слабак у Леднева бодигард. Ах, да, я это уже говорила. Анафилактический шок на спрей от клещей, плюс астма у человека горы. Слабый нынче мужик пошел. Барышни кисейные, а не мужики. Хорошо, что у Парани в сумке оказалась ампула преднизолона и шприц. Плохо, что шприц этот был не для инъекций, а для искусственного осеменения крупного рогатого скота. В общем, укол мы сделали все равно. Я нашла у себя вакцинаторский аппарат, для тех же коров, невесть как оказавшийся у меня в клаче. Наверное, когда я ездила прививать верблюда одного политика, забыла его там. Не важно. Ох, вы бы видели, как передумал умирать сразу огромный амбал, когда увидел иглу. Ну да, большеватая она была конечно, но ведь и Буй не крошка. Короче, бедная Парашка – ковбой Мальборо, проскакавшая на «храбром» телохранителе олигарха и мецената километра три по ресторации, пока я его не стреножила метким попаданием иглы в зад. Длинноногая ведьма сбежала сразу, как только жареным запахло. Как-то странно, следом за ней испарился и Жопинский. Дальше я ела устриц, запивала их Вдовой Клико (редкая гадость. Советское в сто раз лучше) и зло смотрела на олигарха, потому что он от чего-то стал казаться мне совсем не противными и мерзким, в отсутствии его кобылы длинноногой. А Леднев? Я вдохнула воздух, от чего-то воняющий тухлыми яйцами, открыла наконец глаза и уставилась в чужой стеклянный полностью, потолок.
– Слушай, прекрати ты уже так пыхтеть, – раздался совсем рядом недовольный голос ушастого носорога. У меня дежавю, явно психиатрические проблемы и наверное пора мне записываться в общество анонимных алконавтов. Это все он, чертов поганец, демон греха. Он меня с панталыку сбивает, морочит. Он, только он во всем виноват. Я ведь не пью, совсем. Минералку люблю газированную, но это ведь не порочная зависимость. Кстати, от минералочки я бы не отказалась сейчас. Эх, видела бы меня моя мама сейчас, уже бы сказала поджав губы «Я не так тебя воспитывала». Окатила бы волной ледяного презрения, и была бы права на все сто. Качусь я под откос, как подбитый бронепоезд. Я уставилась в потолок, рассматривая плывущие перед моими глазами огромные пушистые облака, боясь повернуть голову к источнику очень недовольного голоса. Вытянулась в струнку, про себя отметив, что я, судя по всему в боа из страусиных перьев, точно и наверное в нижнем белье, судя по тому, как мне в ребра впиваются проклятые косточки бюстгальтера.
– Ни днем, ни ночью покоя от тебя нет. Ты слишком деятельна, Лариса Степанна. Я бы даже сказал, ты просто стихийное бедствие, – прохрипел чертов демонюка, и завозился где-то совсем рядом. Я не выдержала и повернулась в сторону звука и мерзкого запаха. Наверное так и пахнут адские выползни, демоны греха – серой, тухлятиной и адом. Легкое движение с другой стороны меня озадачило? Неужели? Оооо…
– Там кто? – просипела я, совсем забыв, о том, что разговаривать с посланцами ада на земле очень дорого для души и разума. – Вы извращуга проклятый, вы… Вы что меня использовали в каких-то ваших чертовых играх? Там что… Там что ваша прошмандовка в шикарном красном платье, с ногами, которые длиннее моих в два раза? Ах, вы… Да я вас… Да я…
Я не успела договорить, что-то влажное ткнулось мне в щеку. Лизнуло и застонало тихо и как мне показалось слишком развратно и порочно. Я взревела, взвилась над кроватью, бросилась в сторону вонючки олигарха, завывая как банши. Он всхлипнул, когда я с размаху въехала ему пяткой куда-то. Свалился на пол с чертова греховного ложа, и завертелся волчком. Надо будет ему рот мылом помыть после, ругается как биндюжник. Точнее его надо будет всего помыть, после того, как его мелом обведут прямо по персидскому ковру, валяющемуся на полу стеклянной чертовой спальни. Я заскакала вокруг него, как аборриген-людоед, радостно хохоча. От стресса, наверное. Смешно и весело то мне сейчас не было. Скорее ужасно стыдно.
– Ты, исчадье, – простонал Леднев, держась руками там… там, в общем. – Сесть помоги мне.
– Эта вон пусть тебе помогает, – рявкнула я, кивнув на разгромленную кровать. Сдула со лба локон, болтающийся перед глазами взъерошенным колтуном и уперла руки в боки, наконец осознав, что одета я почти полностью. Даже в платье своем дурацком, от чего-то частью подола заправленного в рваные колготки.
– Кто? Ты больная, как я сразу не допетрил? Надо было это понять еще вчера, когда я тащил тебя на плече, а ты пела. Если это можно пением назвать. Пела, блин, после двух бокалов «шампуня». Когда ты уже уяснишь, что алкоголь это не твое? Почему я должен таскать тебя? На хрен ты мне сдалась, вообще? Одна головная боль от тебя. Или матушке твоей тебя сбазлать. Позвонить ей, пусть бы видела дочу свою, которую она за меня сватает. Поди уже надежду потеряла такое сокровище с рук сбыть. И я не удивлен, если честно.
– Про коней пела? – икнула я виновато, и наконец посмотрела на разгромленную кровать, на которой развалившись лежал на спине Левушка, весело помахивая хвостом с кисточкой.
– Про коней и кастрацию. Дура бешеная.
– Так и бросил бы меня, – начала заводиться я. Надо же. Нахал какой. Да я, если захочу, прямо завтра замуж выйду. В очередь женихи стоять будут, отбиваться замучаюсь палкой. Да я… – Какого черта не бросил? Я с подругой была. А с ней мы не пропадем никогда.
– Ага, это точно, – хмыкнул Леднев, привалившись спиной к кровати. Красивый, мать его. И уши у него нормальные. Но гад. Мерзкий, ползучий. Даже не раздел меня, подонок. Господи, что я несу? Боже… – не пропадете, но горя хапнет весь город. Кстати, подруга твоя в пятом отделении полиции. В обезьяннике сидит. И ты бы там была. Зачем я полез? Проснулся бы сегодня, кофию выпил спокойно. Нет, тащу в дом холеру. Дура.
– Да пошел ты, – мой рев сейчас выглядел жалким блеяньем. Я одернула смятое до омерзительного состояния подол платья и заковыляла куда глаза глядят. Надо переодеться и ехать вызволять Параню. Господи, что она там еще натворила?
– Сама иди, – этот подонок даже не стал меня удерживать. Боже, боже. Я какая дура. Хорошо у меня выходной сегодня. – Подол только из трусов выправи. Деньги возьми там в прихожей на такси, а то загребут тебя в дурку, выручай потом.
– А ты не выручай. Прямо просили его. И деньги свои вонючие засунь себе… Выручальщик, мать твою. Я тебе что, девка платная?
– Не тянешь ты на платную то. Тебя бесплатно то не всякий выдержит. Просто я привык отдавать долги чести, – рявкнул мне в спину носорог.
– А ты считай, что мы рассчитались с тобой. Не должен ты мне. Я тебе простила долг. Просто исчезни из моей жизни. Просто не появляйся больше, а то…
– А то что? Затыкаешь меня этим шприцем дурацким, или клещами что-нибудь отчекрыжишь?
Да не знаю я, как он появился совсем рядом со мной. Или может он вампир, как тот из кина, волосатый и красивый, Черт его знает. Но он буквально материализовался передо мной, а потом…