10 апреля
Дорогой дневник, это пи… Ах… фиаско.
Увы и ах, но убийства запрещены уголовным законодательством.
Интересно, сколько лет мне будет, когда откинусь с кичи, если я убью олигарха сегодня? И отпускают ли по УДО за хорошее поведение при такой тяжелой статье?
Зеленомордый Буй с автогеном в руке страшнее Джипер Крипперса.
Соседи сегодня меня точно прокляли (особенно тетя Глаша, которую прямо от глазка увезли на скорой с сердечным приступом)
Окей, гугл, как отмыть белоснежную кошку от раствора калия перманганата (ну и что что я ветеринар. Нас этому в институте не учили)
Важные дела на сегодня: остаться одной, закрыться в склепе на три оборота, заползти в самый темный угол, жалеть себя, съесть остатки торта.
«А потом, а потом. Стал он умным котом»
– К Бую прижмитесь своему. Он, если голый будет, на тюленя всяко больше меня похож, – вредно буркнула я, стараясь не дышать. Слишком уж близко леднев седел ко мне. Запредельно близко. И его огненные пальцы на моем бедре, прожигали чертову слишком тонкую ткань моих брючек, застегнутых на булавку, по причине того, что они на мне не сошлись сегодня. Интересно, что чувствует ногастая, когда он дотрагивается до нее? Не интересно. Совсем даже.
Огненная рука. Огненная.
А пальцы ледяные и взгляд лихорадочный. Только вот я думала, что он от злости у него такой, а теперь, по реакции зрачка я вижу, что ему просто плохо. Лихорадка, озноб, скорее всего опять инфекция.
– У тебя глаза очень красивые, – прошептал этот мерзавец, откидываясь на спинку сиденья, бессильно и обреченно.
– Вы бредите, – хмыкнула я, понимая, что не так уж и далека от истины. – Послушайте, вам нужна медицинская помощь. Квалифицированная, а не дома йодом помазать и подуть. Вы слышите?
– Мне надо быть на дебатах, – поморщился Леднев. Я дотронулась рукой до его лба и чуть не обожглась. – Это важно. А потом…
– Да, будет круто, если вы прямо на этих ваших прениях свалитесь с трибуны и начнете умирать. Вас точно выберут. Прям сто пятьсот.
– Слушай, я маленький когда был, мама знаешь как проверяла, есть у меня температура или нет, – растянул губы в вымученной улыбке этот несносный мужик, от которого у меня одни проблемы и мурашки по телу вот прямо сейчас.
– Как?
– Она меня целовала в лоб, и говорила «у кошки боли, у собачки боли, а у Жорика заживи»
– У Жорика? – хмыкнула я, не зная, что мне делать. Черт. Прижалась губами к покрытому испариной лбу олигарха и мецената, вдохнула аромат сворачивающейся крови и поняла, что мое заползание в темный угол на сегодня откладывается. – Ладно, едем ко мне. Только чур в последний раз. Обещайте, что после ваших дебатов вы пойдете ко врачу, в настоящую клинику, потому что я все же зверский доктор. И про кошечек-собачек петь не буду. Их я, все же, люблю больше чем людей. И еще хоть раз назовете меня тюленем, я вам…
– Ларис Степанна, а ты хоть раз думала, что мы сами свое счастье куем? – вдруг, ни с того, ни с сего спросил носорог, глянув мне прямо в глаза, и немного, кажется, даже глубже.
– Куем? Господин Леднев, посмотрите на меня. Сфокусируйтесь.
Точно бредит, взгляд мутный. Господи, скорее бы уже доехать до моего чертова склепа. Кажется у меня было жаропонижающее. Адреналин точно есть в аптечке, из антисептиков марганцовка, бинты тоже остались с прошлого раза. Шприцы, антибиотики, шовный материал, с появлением в моей жизни этого мерзавца исчезают у меня со скоростью света. Подкупать не успеваю. Тоже что ли, как Параня начать домой с работы таскать то что надо и не надо. Вот блин, не умею я так, совесть замучает.
Подкупить в аптечку все что нужно для перевязок, препарат против сигнегнойки и антисептиков
– Прибыли, вашвысокблагородье, – проорал Буй, распахнув передо мной дверцу лимузина так резко, что я чуть не выпала на асфальт. Ну да, остаток пути я сидела вжавшись в дверцу, и молилась всем богам. Лишь бы не чувствовать огненного жара исходящего от мужчины, сидящего слишком близко. Опасно и оглушительно. Запредельно. Леднев шумно дышал, и мне казалось, что весь салон пропитался животным запахом раненого самца.
– О, героическая медсестра, ты попрешь меня в свой дом, как раненого бойца? Перенесешь на ручках через порог? Учти, это чревато, я могу захотеть остаться, – вдруг насмешливо поинтересовался проклятый олигарх.
– Обрыбишься. У вас есть тюлень. А я все таки, девочка, – Я представила, как взвалив его на плечи пру через двор, на глазах у восторженной публики, поежилась и начала выбираться на свежий воздух. Вдохнула полной грудью, гоня морок и странное чувство возбуждения. Полезла в сумочку за ключом. Рука мазнула воздух. Любимой торбочки на моем плече не оказалось. Я застонала в голос. Где и как я могла потерять сумку в которой у меня лежат ключи от склепа, деньги, все документы? Только со мной могла такая оказия произойти.
– Ты стонешь, потому что так рада, что я иду в гости к тебе, надеюсь? – напрягся, обмякший в крепких объятиях своего верного Санчо Пансо. Олигарх.
– Я стону, потому что от вас у меня одна головная боль. А еще от того, что я потеряла ключи от чертовой сейфовой двери. Так что ваше лечение откладывается, как и то, что вы попадете туда, куда так стремитесь. И еще, потому что я домой хочу, к Клео. А не вот это вот все, – прорычала я, наступая на бедного болезного слугу народа.
– Девочка, значит? – в тон мне проскрипел зубами Леднев, вдруг передумав умирать, судя по всполохам пламени в его глазах. – Ты лучшая подруга сатаны, его главный советник, правая рука. Демоница. Кто угодно, но не девочка. Ты…
– Плакали вашит дебаты, – язвительно хмыкнула я и показала язык. Мне показалось, что Леднева сейчас удар хватит. Аж задохнулся бедолага, глядя на мою распалившуюся персону. – Не нервничайте, вам противопоказано. И я не просила ставить мне таких дверей. Сами виноваты. И вообще, валите в больницу. Тут лавочка закрыта. И кошка моя страдает там из-за вас. Потому что кое-кто совсем берега попутал и слишком много ест. Зажрался, то есть, если вольно переводить мои слова.
– Кошка? – взревел олигарх, оттолкнул Буя, который хрюкнул от неожиданности и свалился на асфальт. – Кошка?
– Да, кошка. Моя кошка, которую я люблю, а вас я… Я вас… Ненавиджу, – рявкнула я, и замерла на месте. Леднев в два прыжка оказался возле меня, схватил за подбородок пальцами и…
– Ненавидишь, – прошептал мерзавец мне почти прямо в рот, который я открыла пытаясь дышать.
– А ну отойди от нее, а то свистеть буду, – разнесся над притихшим двором голос Парани. Черт, она то тут откуда? Мать ее.
«Закопать Парашу. Не забыть»