11 апреля (Мама, мама, что я буду делать? Ку)
10:00 Кот Бегемот (лишай? Проглистогонить (кот агрессивный!)
12:00 Питон Жора (стоматит? (по этому существу можно составить энциклопедию болезней змей, ей-богу))
15:00 выезд на конную базу (у жеребца какого-то богатея воспалился сустав)
Купить: Яблоки, сельдерей, шпинат,
Почему все вкусное такое вредное?
Я ХУДЕЮ!!! (если убрать букву «Б» из слова худею, будет слово более емко отражающее мою теперешнюю жизнь)
Олигарх в пижаме с котятами пусть провалится к чертям и им там заколачивает баки.
– Боже, я умираю. У меня предынфарктное состояние и гипертонический криз, – впился мне в ухо умирающий, слабый голос любимой родительницы.
– Мама, что случилось? Ты в порядке?
– Случилось то, что моя дочь, падшая женщина, которую валяют… всякие по ступеням полицейского отделения. О, мой бог. Дожила я, на старости лет узнать, что я воспитала гетеру, Мессалину, развратницу. Да, правильно говорят люди, не родятся от осинки апельсинки. Ты вся в своего потаскуна отца, Лариса. На лестнице как животные. Этим нуворишам все дозволено, я понимаю. Но ты… Ты ведь не думаешь, что он на красоту твою позарился неземную, дочь? Ты же на любителя, не красотка, вес… Просто ты легкодоступная. Он наиграется и даст тебе пинка под твой дирижабль. По рукам пойдёшь. Оооо, сердце…
– Мама, – выдохнула я. Все понятно, Дормидонтыч, гад. Поди еще и приукрасил, мерзавец. Наверняка сказал, что я…
– Полуголая, все на показ. На людях. Блудница, – продолжила свои стенания мамуля, подтверждая мои догадки, относительно женишка второй свежести, который от чего-то решил, что именно я его судьба. – Я так никогда не выдам тебя замуж. Внуков не увижу. Да и хорошо, наверное. Кто может получиться от блудницы? Лариса, ты мое…
– Разочарование, мама, я знаю, – ну да, дрогнул у меня голос, хотя я очень старалась говорить спокойно. – Но я хочу жить свою жизнь. Не выходить замуж за навязанного тобой старпера, не выслушивать твои нотации, к слову, очень обидные, и не бежать задрав хвост в больницу, где ты изображаешь из себя умирающую, а мне приходится краснеть за это перед персоналом больницы. Мама, я хочу…
Что я творю? Я никогда в жизни не перечила маме, и в таком тоне не разговаривала с ней. Может она права, и я заразилась хамством, как срамной болезнью, через кровь, от носорога ушастого?
– Понятно. Ты хочешь и дальше катиться по наклонной. Да уж, гены не задавишь пальцем. Твой отец…
– Мой отец счастлив, мама. Без нас. Ему там хорошо, лучше, чем было с тобой. Прости, но это правда, мама.
– Ах вот как ты заговорила, неблагодарная, – передумав умирать заорала мамуля, у меня аж как у кота из мультика голова чуть не развалилась на две ровные половины. – Этот богатей хоть нормально тебе за услуги платит? В общем, если не хочешь потерять мать, завтра же оформим помолку с Поликарпом Дормидонтычем. Я устала уже от твоих закидонов. Позвонишь, как одумаешься, – рявкнула родительница и отключилась.
Я замерла в кресле, еще, как мне показалось, хранящем очертания тела мерзкого носорога, сломавшего мою и без того не самую восхитительную жизнь. Мама права, я не красавица, у меня куча комплексов, вес лишний, оседающий от чего-то на животе. Я вот иногда удивляюсь женщинам, которые жалуются, что у них каждая съеденная пироженка оседает на бедрах и заду. Нашли на что жаловаться. А так… Я иногда думаю, что если куплю клетчатые штаны с кнопкой на пузе, то наверняка смогу летать.
В общем, из дома я вывалилась спустя полчаса, в растрепанных чувствах, неглаженной блузке и умирая от терзающей душу вины, за то, что неучтиво разговаривала с мамой. Даже с трудом поборола себя, чтобы не позвонить ей и не извиниться. А вдруг ей и вправду было плохо с сердцем, и давление у нее если до ста двадцати поднимается, ей плохо, она же гипотоник. Я дурная дочь. Я толстая и на любителя. И я совсем не знаю, как жить дальше. Потому что этот чертов Леднев… Переживаю я за него, в общем. Мы же в ответе за тех, кого недолечили. Рана у него. Конечно, уже не опасная, но… Он больше не придет, и меня это жутко злит. У него ногастая, а мне, права мама, до нее никогда не дохудеть. И не вырасти еще на двадцать сантиметров. И в таком шикарном алом платье я буду смотреться, как перезревшая помидорина. Точно, помидорку бы я съела, с крупной солью и кусочком черного хлеба. А если еще запить это великолепие стаканом ледяного кваса, да с изюмом. Уммм.
На нервах я пересекла двор, как гончая собака, выскочила на бульвар и… Вообще-то я всегда соблюдаю правила дорожного движения, но сегодня мне было совсем не до этого. До пешеходного перехода было каких-то двадцать метров, которые от чего-то показались мне именно сегодня слишком огромным расстоянием, и я игнорируя все правила и установки, заложенные мне в голову с самого детства, ломанулась через дорогу в неположенном месте.
Да я только ступила на проезжую часть и сделала всего два шага, когда услышала визг покрышек по асфальту. Метнулась назад на спасительный тротуар, и тут же услышала страшный грохот, скрежет сминаемого металла и отборную ругань, аж заслушалась на секунду, но потом поняла, что надо валить. И даже низкий старт уже приняла, чтобы стартануть с места, как страус-бегун из «Веселых мелодий».
– Ну, конечно, кто же еще? – прямо мне в зад выстрелил ехидный голос. Знакомый мужской бархатный голос, от которого самая приключенческая часть моего тела словно загорелась. – Я понял, этот район надо объезжать за несколько километров, чтобы не сдохнуть в корчах.
– Точно, а лучше облетайте на вертолете, как тот волшебник. Вообще непонятно, какого фига вы тут третесь постоянно, – сбежать не удалось. Ноги вдруг ослабли, превратившись в две переваренные макаронины, а сердце упало куда-то в пятку и там теперь трепыхалось, и то, наверняка, только под воздействием адреналина, выплеснувшегося в мою кровь подобно ядерному топливу. – Что вам не сидится в ваших эмпиреях богатейских? Шлындаете тут, не даете спокойно на работу дойти.
– Ты хотела сказать сдохнуть под колесами, наверное? – хмыкнул мерзкий носорог, на которого я уставилась наконец, и поняла, что выглядит он, словно не мотался по городу ночью в чертовой пижаме. Зато я, в сравнении с этим лондонским денди, выгляжу как старая панда, обожравшаяся бамбука. – Если бы не Буй, сейчас бы ты, красиво размазанная, уже бы со своим лучшим дружком Сатаной, жгла костры под котлами набитыми бедными грешниками. Сто пудово. Кстати, лимузин был почти новым.
– Крохобор, – фыркнула я, одернув блузочку. – Кстати, вот мне интересно, вы совсем не работаете что ли? Столько свободного времени у вас, диву даюсь. Что вы пристали ко мне? – всхлипнула, бросив взгляд туда. Где громадный Буй трепал не менее громадного водителя машины, едва не отправившей меня к праотцам.
– Я пижаму тебе привез.
– Я не ношу вещи после посторонних мужиков. Вдруг вы больной.
– Я новую купил, лучше. Там дырки нет на яйцах, и котята не похожи на гуимпленов.
– Гран мерси, реверансов делать не буду. Но оставьте себе кольчужку. Вам идет больше, да и тестикул у меня нет.
– Правда? А я думал они у тебя чугунные, – хохотнул поганец, суя мне в руку пакет из оооочень дорогого магазина. – На работу идешь?
– Шла, – вздохнула я. И чего я взъелась, в самом деле? Они с Буем мне жизнь спасли, а я веду себя, как истеричка ПМСная. – Кстати, мы теперь в расчете. Ну там, жизнь за жизнь, и все такое. Спасибо. И я очень надеюсь, что больше вас не увижу в своей жизни.
– Зря надеешься, – посерьезнел Леднев, а у меня в животе образовался огромный ледяной айсберг, способный сгубить не один Титаник. – Садись в машину, подвезу. У меня есть к тебе серьезный разговор. Мне помощь нужна.