12 апреля (Почему ты такая дура? Потому что так тебе и надо)
Купить бинтов и йода(литра два. Буй большой)
Мне нечего надеть (как оказалось)
Бедняжка Клео, у нее стресс (сломала коготь)
Выковырять коготь Клео из Буя (пока не нагноился)
Перезвонить маме (семьдесят шесть непринятых вызовов)
В ЗАГСе мы произвели фурор.
Убить поганца Леднева (забить до смерти погнутым об ег голову обломком дюралевой трубы)
Что я натворила.
Все девочки, как только начинают мало-мальски соображать и говорить первые два слова, мечтают выйти замуж. Эта опция закладывается в голову будущей невесты, наверняка, еще до рождения, вместе с базовыми настройками. Такими как умение жевать, например. Впитывается с молоком матери. Лично мои первые воспоминания, о том, что когда-то за мной прискачет принц на белом коне и увезет «жениться», мерцают в памяти короткими вспышками. Вот мне лет пять, я сижу за шикарно накрытым кукольной посудой, столом, в наволочке на голове, повязанной узлом на макушке, в окружении гостей. Я была похожа на толстенький вертолет, но казалась себе верхом невестинской элегантности. Гостями выступали куклы, одноглазый медведь, бесштанный пупс и ручная крыса по имени Фу. Мама так только ее и звала, и белоснежная крыска привыкла от чего-то именно к этому имени, хотя изначально она была Белоснежкой.
Но, главным на моей кукольной свадьбе был конечно жених – волосатый инопланетянин-кошкоед Альф, потому что только он был примерно одного роста со мной. Я звала его Антуаном, и рдела щеками, говоря заветное «Да». А потом был пир на весь мир, пока не приходила мама, чтобы уложить меня спать.
Что я чувствую сейчас?
А ЗАГС мы вошли триумфально, тевтонской свиньей. Впереди, как несокрушимый крейсер выступал Леднев. Повязка на его голове, сделанная моими умелыми руками, делала его похожим на прооперированного Шарикова, у которого хвост уже отвалился, но человеком он пока не стал. Пышный бант из бинтов под подбородком жениха, чуть распустился, и теперь свисал почти до мужественной груди олигарха и мецената, словно петля висельника. Ну а что, я умею перевязывать только головы животных. Что смогла, так сказать. Хотела еще «воротник» надеть на будущего мужа, но он от чего-то не дался. Даже зарычал.
Я шла посредине. Загадочная, как леди в белом. Солнечные очки, закрывающие почти все мое лицо, купленные Буем в магазине для веселых пати, желтые, с розовыми стеклами, в отместку за мои манипуляции над его ранами, прекрасно оттеняли синеву щеки и мою прическу в стиле «присвистнутая». Ну вы поняли. Замыкал шествие, расписанный под хохлому, амабал с мордой горного тролля. Его адская физиономия, разрисованная моей недрогнувшей дланью, фукорцином смотрелась как маска кровавого бога с какого-нибудь людоедско-аборигенского острова. Все мои мечты о красивом ритуале таяли как дымка, растворяясь в воздухе сиреневым дымком. Наверное все же мне просто в чертовых мутно-розовых очках это все казалось. Но…
– Мы по записи, – рявкнул мой жених, окинув зверским взглядом несчастных влюбленных, сидящих в очереди на подачу заявления.
– Тут очередь, вообще-то. Мы уже два часа… – тихо пробормотал симпатичный паренек в очках. Буй выступил вперед, завращал глазами. Мне стало страшно. И замуж перехотелось совсем. Вообще навсегда. Чего я там не видела в тех «замужах». Лучше пойду сейчас, куплю тортик. И буду тихо жить до старости, толстой и счастливой. Заведу себе еще десять кошек. Превращусь в хрюшку. И сдохну никому не нужная. Найдут меня недели через полторы, по запаху…
– Мы по записи. Нам срочно, – прорыдала я истерично. Но никто уже и не пытался нам препятствовать. Конечно, если срочно то.
– Видите, как нервничает невеста? – хмыкнул чертов носорог. – А когда она нервничает, может голову проломить. Трубой. Очень больно.
– Вы когда-нибудь бываете серьезным? – зашипела я. – Нет. Ну в самом деле. Я вообще-то в первый раз замуж выхожу. Дай бог не в последний. А у меня нет даже кольца. Вы просто… Просто… Короче, внутренний голос мне подсказывает, что зря я сюда пришла. Так что, я передумала. Я ухожу. Адьос, мучачос. И все такое.
– С тех пор, как я тебя встретил, моя жизнь превратилась в чертов цирк. И знаешь, я даже не клоуном себя чувствую, а гимнастом гуттаперчевым, вертящимся как вошь на гребешке. И именно с тех пор я не был так серьезен, как сейчас. Но, то что у тебя есть еще и внутренний голос, меня озадачивает и слегка пугает, – снова превратился в винторогого муфлона Леднев, ухватил меня за локоть и потащил к двери. Я попыталась вырваться. Но он прорычал, – Не заставляй меня говорить фас моему охраннику. Не очень хорошо будет, если мы притащим невесту в зал для бракосочетаний, как куль с…
– Вы гад и скот, – фыркнула я. – Насильник еще. И в зале для бракосочетаний не пишут заявлений. Слушайте, а почему вы до сих пор не женаты, кстати? Неликвид? А может вы даже с таблеточками не копенгаген? Так я тогда лучше…
– Если ты не заткнешься прямо сейчас…
– То что?
Черт, он меня вжал в дверь, за которой я должна вот прямо сейчас была писать себе смертный приговор, и укусил за губу, черт такой безрогий. И это тонкая боль показалась мне сейчас просто сумасшедше-нужной. Я замолчала, потому что не могла вздохнуть. Только аплодисменты, раздавшиеся из очереди, привели меня в чувство.
– Замолчала? Истерика закончена? – прямо мне в рот хмыкнул проклятый ушастый носорог. – Я кажется нашел кнопку, выключающую у тебя звук.
– Скот.
– Ты повторяешься. Могла бы уже придумать что-то поинтереснее. Кстати…
Он вдруг схватил меня за руку и моему пальцу безымянному стало тесно.
– Почти угадал. Теперь условности соблюдены?
Я уставилась на кольцо на моей руке, поблескивающее огромным камнем. Слишком, просто отвратительно-безвкусно большим. Промолчала, пытаясь проглотить ком в горле, ядовито-шипастый. Что я творю? О, черт.
– Шевели поршнями, невеста. А жена у меня была, – прохрипел Леднев, так яростно-болезненно, что у меня сжалось сердце. – Так что можешь не переживать. Я шикарно функционирую, ну ты понимаешь. Хотя… Тебе то какое дело? Мы же без интима, – ядовито закончил он. И втолкнул меня в ворота ада.