* * *
Прошло два дня, заполненные неизвестно чем; Лена избегала меня, отца я встречал редко. Ник и вправду получил в подарок «рэнглер», и мы с ним убивали время, гоняясь по полям и впустую сжигая по канистре солярки в день. Младшему ярлу это ужасно нравилось, а я скучал по старому другу – гонщику… но о встрече с Lynn теперь нечего было и думать.
Тогда, после нашего разговора в лесу, мы с Ником нашли мой джип брошенным возле шведского дома. Ключ Лена просто кинула мне в окно, и с тех пор мы не виделись.
На третий день у меня на ремне завибрировала рация: конунг Ингвар звал меня в гости. Стараясь казаться невозмутимым, я подъехал к башне, остановил «конкистадор» у самых дверей и, даже не взглянув на охранника, бодро поднялся в отцовский кабинет.
Несмотря на летнюю жару, в камине полыхал огонь. В сторонке я заметил флакон с жидкостью для розжига. По-видимому, отец любил внешние эффекты.
– Ну, здравствуй, молодой ярл, – сказал он. – Победы даются нелегко, не правда ли?
Тут он умолк. Вышел из-за стола, подобрал кованую витую кочергу и принялся ворошить непрогоревшие дрова в камине. На меня он не глядел. Зато я видел его сутулую спину и затылок; длинные свои волосы он собрал в косичку. Странно, думал я. Почему люди говорят, что мы похожи? Сейчас мне казалось, что в нас нет ни малейшего сходства. Вот разве что волосы у него тоже когда-то были рыжими.
Наконец он выпрямился, взвесил кочергу в руке.
– Ты взрослеешь, – сказал он, повернувшись ко мне. – Ты становишься безжалостным. Это хорошо. Но бедняга Корби был прав: тебе недостает силы.
Стало слышно, как в камине трещат поленья. Я вытер пот со лба, стараясь, чтобы этот жест выглядел естественным.
– Я тренируюсь, – ответил я ровно.
– Дур-рак, – Ингвар даже стукнул о пол кочергой, негромко, но отчетливо. – Тебе не хватает внутренней силы. Тот мир, в котором ты жил раньше, не мог тебя ничему научить. Там можно было годами жить неудачником, как и все другие неудачники, и даже не подозревать об этом.
Я криво улыбнулся.
– Так вот: забудь об этом навсегда, – продолжал отец. – Здесь у нас действует единственный закон: право сильного – брать. Право слабого – подчиняться. Запомни это.
Он положил ладонь мне на плечо. Ладонь оказалась тяжелой.
– Кстати: ты чем-то обидел Ленку? Ну-ка скажи.
– Ничего подобного.
«Право сильного – врать», – подумал я.
– Вы больше не встречаетесь?
– А что, мы когда-то встречались? – отвечал я довольно нагло.
Ингвар умолк, разглядывая меня с ног до головы.
– Не хами, – предупредил он. – Сила состоит не в этом. И не в том, чтобы носиться по лесу на джипе, а потом возвращаться пешком. Итак, насколько я понимаю, эта девочка оказалась тебе не по зубам. Я угадал?
– Неважно.
Ингвар взвесил кочергу в руке:
– Ты оставишь ее в покое. И знаешь, почему?
Я пожал плечами.
– Потому что я так сказал, – медленно проговорил Ингвар. – А мое слово здесь последнее. Я сделал тебя предводителем дружины, я же могу и отменить свое решение. Пожалуй, я так и поступлю. Корби был прав: ты еще не готов.
– Я давно готов, – выговорил я с ненавистью. – Корби просто не хотел, чтобы я...
– Он тебя спас от смерти. Думаешь, я не знаю? Если бы тот камень не попал ему в голову, то попал бы тебе... и я не выслушивал бы сейчас твое вранье и хамство.
– Но я же твой сын, – выпалил я, потеряв голову. – Ты что, мне не доверяешь? Если нет, тогда я уйду. Отпусти меня домой. Мне нечего здесь делать.
У меня не хватило дыхания, и я остановился. Ингвар стоял и смотрел на меня. Он был совершенно спокоен, и за это мне хотелось убить его на месте.
– Так я не понял – ты оставишь ее в покое? – спросил он затем.
Я отчего-то вспомнил его в бассейне. Голого, мускулистого, сильного.
– Я могу с ней вообще не разговаривать, – сказал я.
– Вот и отлично. Я ведь тебе только добра хочу. И ей тоже. Она, между прочим, дочка моего друга. Я за нее в некотором роде отвечаю. Так что смотри…
Он расширил глаза и погрозил мне пальцем.
Мне было все равно. Прощай, Lynn. Я обойдусь и без тебя. Теперь я останусь во главе дружины и буду брать все, что мне захочется.
Конунг Ингвар протянул руку и похлопал меня по плечу.
– А вот с этим рулевым, с Харви, ты поступил правильно, – сказал он. – Это я одобряю. За слабость надо наказывать.
Ингвар оперся на кочергу, будто на свой чудесный посох – кстати, где он? – подумал я. И тут же заметил его за спинкой кресла: кроваво-красный рубин поблескивал сам по себе, будто внутри светилась лампочка.
– Когда-то я думал иначе, – снова заговорил отец. – Давным-давно. Рассказать тебе об этом?
Напряжение в воздухе само собой разрядилось, но на сердце у меня скребли кошки. Мне было все равно, что слушать, только бы не свои мысли.
– Я был тихим мальчишкой, – заговорил отец снова. – Меня не учили драться. От меня требовалось только хорошо учиться, чтобы поступить в университет. Это считалось самой важной целью, и я даже не задумывался о том, что я буду делать после… Но потом моего отца, а твоего деда, застрелили возле парадной нашего дома, в двух шагах от Невского проспекта. В Питере все еще говорят «парадная»?
– Говорят, – подтвердил я.
– Ему было сорок. Он был адвокатом… простым адвокатом по гражданским делам. Так вот: его убили тремя выстрелами в упор, среди бела дня. И напоследок выстрелили прямо в лицо, чтобы он замолчал… это были приезжие отморозки, их так называли, хорошее слово… да. А народ шел мимо и смотрел. Когда я узнал об этом, я понял, что ненавижу их всех, эту толпу, этих недочеловеков… я подумал, что не хочу больше жить в этом вонючем мире. В вашем мире. Тогда-то я и начал увлекаться фантастикой. И видишь, что из этого вышло?
Он усмехнулся. Прислонил кочергу к стене и прошелся по комнате.
– А потом мы жили в этой убогой Изваре, у родственников матери. Это было скучное место и скучное время. Двадцать первый век может быть таким тоскливым, если ты в нем – никто… да. От нечего делать я читал книжки, мечтал и фантазировал. У меня даже подружек не было. Мне хотелось быть супергероем, смелым и безжалостным, а меня все считали никому не нужным ботаником. Знаешь, кто такой ботаник? Это такой скромняга и девственник, вроде нашего малыша Ники, только еще хуже… Мой единственный приятель – и тот надо мной смеялся… Настал день, – или, точнее, ночь, – когда я совсем было решил, что я не нужен никому. И я уже хотел взять и разом покончить со всем этим. Но тут кое-что случилось, и вся моя жизнь перевернулась... как бы сказать... заиграла новыми красками. А всего-то и надо было – однажды взять и забрать чужое… – тут Ингвар усмехнулся снова. – Это как ритуальное убийство, Филипп. Первая кровь должна быть чужой. Тебе понравилось быть сильным и беспощадным? Ты хочешь еще? Скажи честно.
Я вспомнил, как «узи» пляшет в руках и плюется свинцом. Ненавидящий взгляд шведского кормчего, Роальда, и то, как он захлебнулся кровью за этот свой взгляд. Почему-то здесь же – Динку и ее сдавленный крик в подушку. Да, мне все это нравилось. Нравилось играть первым номером. Ведущим в Distant Gaze. Ведомыми пусть будут все остальные.
– Да, я хочу еще, – сказал я негромко.
– Вот этого я и ждал, – сказал мой отец, конунг Ингвар. – Ты быстро растешь. Я уже говорил тебе это? Теперь смотри сюда…
Он вернулся за стол и включил свой ноутбук. Немного поколдовал над ним, затем развернул дисплей ко мне. На экране возникла цветная объемная карта. Очертания здешних земель были мне знакомы. Дорога, обозначенная на карте стрелками, вела куда-то на северо-запад, к заливу, и дальше – уже по воде.
Отец ткнул стилусом в верхний левый угол карты и картинка увеличилась.
– Сигтуна, – произнес он. – Старая шведская столица. Ярл Биргер еще не построил крепости в проливе, да и не построит – по крайней мере, в нашей истории. Богатый город. Так что это будет настоящее дело. Все, что было у нас до сих пор, – это детские игрушки. Фейерверки над рекой.
– Я понимаю, – кивнул я.
– Так вот, Сигтуна. Туда ребята Роальда везли золото, да не довезли, благодаря неким отчаянным парням на скоростных катерах... Но там тоже живут смелые парни. Я слышал, что сейчас король Олаф готовит флот и вскоре двинет его против Ижоры. Ему надоело, что тут пропадают его корабли с товаром, вот он и решил обеспечить себе… бесперебойный трафик…
– Погоди. Кто такой король Олаф?
– Мой давний знакомец. Предводитель викингов. Видел фильмы про викингов? А я в свое время только ими и бредил. Очень этой темой увлекался. Ну, а у них все взаправду, и мечи, и шлемы… и довольно крепкие, кстати.
– Да мы же их раскидаем, – сказал я. – Пусть только сунутся. Продырявим этому Олафу шлем, как дуршлаг.
– Не спеши. Говорят, у них будет до двух десятков, а может, и больше, боевых дракаров о тридцати веслах. Они обшиты поверху медным листом. В них умещается до черта вооруженных людей. Еще, как говорят, у них есть «холодный огонь». Что под этим понимать – неизвестно. Все толкуют по-разному. Но если верить всему, что говорят про этого Олафа… про чернокнижника… то вообще можно охренеть.
Я только теперь заметил, что он слегка выпил.
– Когда мы выходим? – прервал я его речь.
– Не торопись, ярл. Не торопись. Тем более, что это будет твой поход. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе мешали?
Я промычал что-то невнятное, а он только усмехнулся:
– Вижу, вижу. Ты хочешь настоящего дела. Но к настоящему делу нужно готовиться по-настоящему…
– Говоришь, у них двадцать кораблей?
– Около того. У нас нет двадцати катеров, да это и не нужно. Мы снарядим всего один корабль, зато быстрый и мощный. Это называется – большой патрульный катер на подводных крыльях. Мои люди в свое время выкупили его на какой-то натовской базе, и я перенес его сюда. Излучатели работали на предельной мощности. Могло вообще все взорваться… к чертовой матери… Чрезмерно большие материальные объекты. Их не так просто перетаскивать. Пространство защищается…
Я не слишком-то понимал, о чем он говорит. Мне хотелось поскорее увидеть боевой корабль на подводных крыльях. Я не вполне представлял, что это такое, но уже хотел его.
– Да, это будет феерическое зрелище, – продолжал отец. – Боевой молот Тора. Проклятие Одина. Меч Сигурда.
Эти имена мне ни о чем не говорили. Отец махнул рукой:
– Команду ты наберешь по своему выбору. Не ошибись. Но и не доверяй особенно никому.
– Я понял.
– Рулевым возьми того же Харви. Он знает дорогу. Может вести корабль в тамошних шхерах. Мотористом советую взять Тамме, эстонца. Знаешь его?
– Ага.
– Жаль, что Корби больше нет. Мне было бы спокойнее.
Я промолчал.
– И вот что… надо обязательно взять младшего.
– Ника, что ли? – я рассмеялся. – Он даже плавать не умеет. Он в тот раз вообще в катер садиться отказался.
– А в этот раз не откажется.
– Почему?
– В тот раз с тобой был Корби. А теперь никого не будет.
Я скептически улыбнулся.
– Да он же первый обратно запросится, – сказал я. – Придется на берег списывать. Ты что, его не видел? Он там у себя, в школе, ногти в черный цвет красил.
– Ты совсем не знаешь людей, хотя пора бы уже и знать, – ответил мне отец. – Этот парень за тебя в лепешку расшибется. Одним словом, возьми его.
– Как скажешь.
– А пока – свободен, – разрешил отец. – Развлекайся. Через пару дней тут будет весело.
– А что будет через пару дней?
– Наш праздник. Иванов день. И особенно ночь. Ты Гоголя читал?
Я наморщил лоб.
– Неважно, – рассмеялся отец. – В эту ночь сбываются многие желания. Даже те, о которых ты боялся мечтать. Все-таки наша Ижора – сказочная страна, если ты еще не заметил.
Глава 6,
в которой наступает день летнего солнцестояния, наполненный желаниями и волшебством
Ночь на Ивана Купала выдалось безоблачной. Это была короткая, дурацкая ночь, из тех, что по ошибке называют «белыми»: графика и вправду поблекла и обесцветилась, а ночь все никак не начиналась. Лишь к полуночи солнце наконец уползло за границу мира, а на небосводе показались звезды.
На лугу у речки горели костры. По вечерней прохладе дым поднимался столбом вверх, и его было видно издали, если только было кому смотреть; но вокруг на многие версты не было людей. Только любопытные лисицы выбегали на опушку леса, нюхали воздух, ничего не понимали.
Лисицам было чему удивляться. Люди в эту ночь совсем посходили с ума. Ну, их можно было простить – это были и не люди еще, а подросшие щенята, шумные и беззаботные, да еще сбежавшие сдуру (как полагали лисы) подальше от своих родных нор.
Они визжали и прыгали через огонь. Поджигали ветки и пугали друг друга. Носились по кустам. Потом возвращались к кострам петь песни и развлекаться.
Наконец совсем стемнело, и все притихли: стало таинственно и отчего-то весело. Может быть, от лета, от плеска ручья и от мерцания звезд, а может, и от ожидания чуда.
Парочки разбрелись по лесу, никто их не останавливал; конунг Ингвар исчез куда-то, словно и его и не было, и даже луна скрылась за облаками и светила оттуда удивительным мерцающим светом. В воздухе запахло волшебством.
Да, в эту ночь случались небывалые вещи. Вот какая-то девушка из местных сплела венок из каких-то одуванчиков и дубовых листьев и, покраснев как маков цвет, принесла его младшему ярлу Ники. Тот отчего-то побледнел и заморгал часто-часто. Но девчонка встала на цыпочки, надела венок ему на голову, а потом взяла за руку и повела прочь от костра, в прохладную темноту.
А кто-то уже возвращался оттуда. Усталый Филипп положил голову Динке на колени, и она в задумчивости перебирала тонкими пальцами его волосы. Темные глаза девушки блестели. Вот она нагнулась к его уху и проговорила тихонько:
– О чем ты думаешь?
Фил открыл глаза.
– Так, – сказал он.
– Ты ни о чем меня не хочешь спросить?
Он улыбнулся и поднял голову:
– Тебе понравилось?
– Мне вообще нравится здесь, – отозвалась Диана, помолчав. – Мне почти все здесь нравится. Хочешь еще?
Вопрос был двусмысленным именно настолько, чтобы Фил не смог понять. Он уселся рядом, поджав ноги.
– Дурачок, – сказала она. – У меня есть еще кое-что. Хочешь?
– Ага.
Он прикоснулся губами к ее ладошке, и еще две голубых шарика оказались у него во рту.
– Много не надо, – предупредила она. – Может сердце выпрыгнуть. А ты мне еще нужен живым, Филик. Мой конунг.
Обняв ее, он закрыл глаза. В его голове как будто перекатывались легкие пластиковые шарики, словно елочные игрушки – красные, белые, оранжевые. Они сталкивались, лопаясь с тихим приятным звоном.
Вдруг ему стало тревожно, что все это кончится – потому что это уже кончалось.
– А что… а что тебе не нравится здесь? – спросил он.
Диана вдруг стала серьезной.
– Многое, – сказала она. – Ну, например, мне никогда не нравился твой отец. Старый извращенец. Мне кажется, он сбежал сюда, чтобы развлекаться здесь с девчонками до самой старости – да, в общем, этим он сейчас и занимается. Я его ненавижу.
– Но ведь он – конунг, – прищурился Фил. – Он здесь управляет.
– А ты – его наследник. Поэтому я хотела найти тебя, и наконец нашла – там, в клубе, помнишь?
Фил сглотнул слюну.
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Ты что, еще не понял? Ты сам должен стать конунгом, повелителем Ижоры. Хозяином этой реальности. Рано или поздно это все равно случится, так зачем тянуть?
– Вот, значит, какая ты, – произнес он. – Значит, ты не боишься, что…
– Не боюсь, – сказала Диана, глядя ему прямо в глаза. – Я такая. И всегда такой была.
Несколько минут Фил молчал.
– Я собираю команду, – сказал он вдруг. – Мы снарядим корабль и нападем на шведскую базу. Ингвар поручил это мне.
– Вот и отлично, – Диана тронула его за колено. – Ты глупый. Разве ты не понимаешь? Тебе давно уже пора было собрать свою команду. А потом, когда вы вернетесь, все станет твоим… ты понимаешь, о чем я?
– Он мне доверяет, – сказал Фил.
– Он и мне доверяет. А это вдвойне хорошо, правда?
– Я подумаю, – сказал Фил.
Диана обняла его. Провела ладошкой по рыжим волосам. Поднялась на ноги и скрылась в темноте. Вдали по-прежнему пылали и искрились костры.
Несколько минут Фил смотрел ей вслед. В голове шумело.
В отдалении раздался хруст веток и знакомый голос спросил:
– Можно с тобой посидеть?
– А, Ники, это ты, – сказал Фил. – Ну, садись. Ты откуда?
– Оттуда…
Младший ярл был бледен, хотя и пытался улыбаться. Он облизывал слегка припухшие губы.
– Что случилось?
– Ничего, – отвечал Ник нехотя.
– То есть, как ничего не случилось? А эта девчонка?
Ник скрипнул зубами.
– Можно, я не буду рассказывать? – спросил он. – Я думал, все бывает иначе. Наверно, я идиот.
– Ты мальчишка, – Фил не удержался и ухмыльнулся. – Как мы с тобой пойдем в поход, прямо и не знаю.
– В поход?
– В поход на Сигтуну. Знаешь Сигтуну?
– Мы с отцом были в Стокгольме, – сказал Ник. – Там рядом. Нас возили на экскурсию.
– Там живет король Олаф. Мы победим его. Понял?
Ник промолчал.
– Съешь таблетку, дурак, – сказал Фил. – Чего ты тормозишь?
– Мне нельзя, – угрюмо произнес Ник. – Не предлагай. Я пробовал однажды… в школе. Я мало что помню. Потом, правда, отцу звонили…
– Тогда мне отдай, – перебил Филипп.
[фрагмент удален по требованию российского законодательства]
– Я читал когда-то, – тихо заговорил Ник. – Был такой персонаж в истории. Один арабский старик. Он кормил парней гашишем, и им мерещились всякие чудеса. А потом он посылал их убивать, кого сам скажет. Эти парни назывались «асассинами».
– А какие им мерещились чудеса?
– Девушки в основном, – уточнил Ник. – Райские гурии.
– Ты думаешь, это чудо? А по-моему, просто телки.
Ник уселся на землю и опустил голову на руки. Фил усмехнулся и последовал его примеру.
– Смешно звучит: асассины, – пробормотал он. – Да пошел ты... пусть лучше будут гурии.
Костер все еще горел, когда в его голове что-то мягко перевернулось, будто тяжелый ком белья за круглым окошком стиральной машины (Фил вспомнил, что это уже приходило ему в голову, просто голова была тогда чьей-то другой), и после этого мысли потекли по-иному. Он попробовал сосредоточиться на какой-нибудь одной и обнаружил, что это довольно странная мысль: ему показалось, , что весь окружающий мир прислушивается к биению его пульса. Если сердце вдруг остановится, замрет и эта графика. Фил постарался не дышать, и игра удалась: сперва перестали шуметь сосны и потрескивать ветки в костре, потом и само пламя на мгновение перестало трепетать и словно бы даже стало плоским.
Фил замер.