Дорога к Полуночи слилась в единое размытое пятно, в котором я почти не запомнил деталей. Кажется, мы выбрались из подземного комплекса не через шахту, а через другой выход — далеко за городом. То ли с помощью амулета, то ли нашли путь сами, не столь важно. Кажется, нас атаковала ещё одна стая плотоядных оленей — эти твари уверенно занимали почётную вершину обитателей Леса шёпотов по агрессивности и безмозглости. Хоть устраивай ежемесячную охоту для пополнения запасов кухни — всё одно драконы слопают за милую душу.
Кажется, обратно мы топали без перерывов — по моей вине. Участь Пепла не выходила у меня из головы, она тянулась ко мне сквозь века воплями агонии людей, запертых в подвалах, домах, шахте. Людей, умирающих в невыразимых муках, срастающихся воедино, лишённых покоя даже в смерти. Мне нужно будет вернуться в Пепел хотя бы для того, чтобы вычистить остатки «стабильных» экспериментов Бертрама, для которых очищение и испепеление давно значило одно и то же. Мне нужно будет вернуться — когда я найду на это силы.
Гноллы практически засыпали на ходу, драконят я с трудом тащил под мышками в форме «Зверя», но первым делом всё-таки запихнул весь отряд в лазарет. Терра, предупреждённая Литой, сразу взялась за дело, и спустя полтора часа тщательного осмотра объявила: никаких следов проклятья нежити, ни старого, ни нового. Кара и Кром отправились в казармы, Ян и Ава — в драконятник. И только я остался в лазарете, устало присев на скрипучий трёхногий табурет. Надо будет заказать у Полуночи улучшения, в том числе — нормальные человеческие стулья. Прочные. Новые.
— Устали, Вик? — спросила Терра с мягкой улыбкой. — Можете пару часов поспать прямо тут. Я даже выделю вам койку, на которой вы лежали в коме после ранения.
— Позже. Может быть. Лаахиза тут?
— Когда я её видела в последний раз, она уходила на недалёкую разведку вдоль стены. Но у меня есть способ её позвать.
— Не надо. Кас спит крепко?
— Настолько крепко, насколько способен призрак.
— Тогда посмотри вот это, — мрачно сказал я, доставая из переносного кармана светло-зелёный магический куб. — И скажи мне две вещи. Во-первых, достаточно ли этого, чтобы помочь Кас? Во-вторых — чей голос звучит в конце?
Целительница прослушала монолог Бертрама, практически не меняясь в лице, и едва заметно вздрогнула, когда «голограмма» сменилась на череду скованных девушек. Послышался смутно знакомый голос, хрипящий одно слово: «ИМЯ!»
— Лаа, — прошептала Терра. — Я что-то о тебе не знаю?
— Значит, я не ошибся. Это её голос в конце, верно? Это она спрашивает имена жертв. Она — слуга Бертрама, уж не знаю, при жизни или после смерти!
— При жизнь.
Голос Лаахизы был несколько другим, чем на записи, но в нём однозначно прослеживались схожие интонации. Всё-таки сложно сохранить голосовые связки за тысячу лет, даже с помощью магии.
— Я служить ему… при жизнь. Но не помнить… это.
Леди-лич подошла от входа лазарета к нам и брезгливо кивнула на «голографический» куб.
— Не помнишь? — глухо спросил я. — Ладно. У тебя должно быть очень хорошее, прямо-таки отличное объяснение происходящему. Если же нет, то наше сотрудничество на этом будет окончено. Я выведу тебя во двор, освобожу от данной клятвы и испепелю, как ты того и заслуживаешь.
— Даже если… не сопротивляться? — язвительно прохрипела она. — Как же твой… твоё милосердие, тиран? Просто выстрел — и всё?
— И всё. Ты обрекла на муки ту, кого я люблю.
— Моя… я пытаться спасти её, безмозглое! Здесь и сейчас! — прошипела она. — Её обрекать тиран Бертрам! Её, других, но сперва — меня!
Она еле сдерживала гнев и сочилась ядом, но, как ни странно, говорила правду. Она не могла лгать во владениях Полуночи, когда замок имел возможность следить за каждым словом. И я почувствовал, как мой собственный гнев, всё клокочущий внутри последние часы, потихоньку начал угасать.
— Поясни.
— Не контролировать себя, — скривилась Лаахиза. — Он контролировать меня. Каждый звук, каждый жест, каждый шаг. Моя… я тогда уже быть полезный маг. Сильный.
— Но не настолько сильный, чтобы освободиться.
— Смерть стать свобода. Я надоела. Тиран ошибиться. Растянул пытки, растянул мука. Я… создать заклятье. Выкинуть душу. Выкинуть далеко, улететь среди узлов. Душа вернуться, когда тиран сдох.
Я посмотрел на Терру, та — на меня.
— Ты ничего из этого не знала?
— Говорю же, мы лишь разделяли общие интересы. Касательно… одного из хозяев, пришедших после лорда Роланда.
— Ещё один тиран, — фыркнула Лаахиза. — Драться не по правилам!
— Лорд Адриан, только не смейтесь, был ставленником Полудня, — пояснила Терра. — Не прошло и пяти лет, как он отрёкся от своего бывшего сюзерена и начал вовсю упиваться властью.
Полночь в самом деле упоминала о хозяевах, «навязанных старшим братом», но я не слишком задумывался об этом — и удивлённо моргнул.
— И часто так бывало?
— Чаще, чем может показаться. Я говорила, что хозяева Полуночи — худшие из чудовищ? Исключения можно пересчитать по пальцам одной руки, и вы на первом месте.
— Спасибо.
— Это вам спасибо, Вик. Главное — не меняйтесь. Так или иначе, лорд Адриан сохранил часть своих… прежних способностей, несмотря на отречение. Его аура уничтожения низшей нежити оказалась болезненно эффективна против заклятий Лаа.
Леди-лич лишь выразительно скрипнула зубами, не добавив ни комментариев, ни оскорблений. Терра подарила ей насмешливый взгляд и продолжала:
— После чего Лаахиза не придумала ничего лучше, чем попытаться добраться до сердца замка, чтобы получить преимущество изнутри. В одиночку, не являясь хозяйкой. Насколько мне известно, у входа её настиг Жнец и утащил прямиком в темницу.
— Надзиратель, полагаю, был страшно доволен, — невесело усмехнулся я.
— Мне сниться… не худший сны, — неохотно признала леди-лич. — Обычный, тупой, скучный сны. Не видеть таких… с детства.
Надо же. Никогда бы не подумал, что старик возрастом в несколько тысячелетий в принципе способен на сочувствие. Может, потому, что Лаахиза пыталась свергнуть ставленника Полудня, а это было для Полуночи особым оскорблением? Или же Надзиратель просто увидел в ней родную душу — сам он тоже здорово напоминал лича.
— Просто ради интереса — что бы ты сделала, если бы свергла очередного «тирана»? Сама села на трон?
— Поменять тут всё, — не задумываясь сказала леди-лич. — Выжечь калёным железо. Не дать трон другой тиран.
Я мог бы уколоть её — издевательски, но вполне по делу. Напомнить, что победивший дракона сам становится драконом, что уж говорить о свергателях тиранов? Но этот спор мог растянуться на часы, а по-настоящему меня сейчас интересовал лишь один вопрос.
— Терра?
— Слушаю, Вик.
— Я просил сказать тебя две вещи.
— Всё так. Лаа, ты готова к ритуалу?
— Я умереть готовой и воскреснуть готовой, — фыркнула она. — Надо тронный зал. Надо ровно полночь. Надо музыка.
— Надо что? — переспросил я, подумав, что ослышался.
— Не успела вам сказать, Вик, — очаровательно улыбнулась Терра. — Всё было не до того. Но наше с Лаа крохотное расследование по иссохшим дало неожиданный результат. Вы ещё не забыли про прекрасную скрипачку Шаэль Морторис?
— Ни в коем случае.
— Так вот, иногда, когда она играет — её скрипка несёт отголоски мелодии высших сфер.
Нельзя сказать, что эта информация совершенно меня ошеломила и стала неожиданностью на сто процентов. На восемьдесят — да, может даже на девяносто, но не на сто. Музыку высших сфер я слышал в своей жизни трижды — один раз её безумную, ужасающую версию на балу солнцестояния, второй и третий раз — чистую, освобождающую, наполняющую силой мелодию из шкатулки. Шаэль же играла мне при мне десятки раз, зачастую тогда, когда я не мог даже сфокусироваться на музыке. Но её скрипка действительно звучала похоже на мелодию шкатулки, и песни всегда оказывались безупречно-уместными в любой обстановке.
А ещё они вернули человеческий облик моим иссохшим гвардейцам — и теперь было ясно, почему.
— Моя скрипка — семейная реликвия, лорд Виктор, — пояснила альвийка, склоняясь в лёгком реверансе. — Простите, что не рассказала раньше. Песни для неё передавались из поколения в поколение, пока не остановились на мне. Красная порча не пощадила всех моих родных… Я должна была стать последней, кто играл эти песни — если бы вы не спасли меня.
— Это мне стоит просить прощения, — вздохнул я. — Ты столько месяцев даришь нам свою музыку, а я даже не нашёл минуты, чтобы расспросить тебя о семье.
— Полночь подарила мне новую семью. Я не смела и мечтать о таком.
В следующий раз надо будет предложить ей официальную должность придворного музыканта — правда, без зачисления в состав слуг, чтобы не ограничивать свободу. Сейчас на это уже не было времени. Помощники Терры с величайшей осторожностью внесли в тронный зал койку с лежащей на ней Кас, поклонились мне и тут же исчезли. Следом явилась сама Терра с Лаахизой, и стало совсем не до церемоний. Точнее, всё свелось к одной церемонии, которой я ждал больше всего на свете.
— Тира… лорд Виктор фон Харген, — поправилась Лаахиза. — От тебя идти часть силы. Часть… тепло, жар, жизнь. Ты любить её?
— Да, — просто сказал я. — Всем сердцем.
— Тогда не забывать об этом.
Лаахиза отошла в сторону, а я подошёл к Кас, погладив её по ледяной руке. С момента, как наш небольшой отряд вернулся в Полночь, прошло много часов — маленький кусочек предыдущей ночи и целый день, за который мне так и не удалось поспать. Но сейчас, когда приближалась полночь, сна не было ни в одном глазу — лишь затаённое предчувствие… чего-то. Вся эта затея, поиски, вытащенная на свет ужасная правда, казались запутанной схемой без отчётливого финала.
Но стрелки карманных часов неумолимо приближались к полуночи, участники ритуала заняли свои места, и Терра подарила мне лёгкую улыбку поддержки.
Лаахиза коротко кивнула Шаэль. Та вскинула скрипку к плечу и заиграла мелодию — первую, которую она когда-то играла в Полуночи. Леди-лич воздела тощие руки, прикрыла глаза и хрипло затянула тягучий мотив на своём языке. После каждой паузы Терра негромко переводила для меня:
— Взываю к вам, силы неведомые, никому не подвластные, даже моей могучей воле. Взываю к вам, тени прошлого и духи будущего, дабы изменить настоящее. Взываю к вам, таящимся за пределами вечного замка и в его стенах. Взываю, ибо я знаю о той, что должна вернуться.
Колдовство Лаахизы не сопровождалось заметными спецэффектами. Но я отчётливо ощущал изменение в атмосфере вокруг, и мне не нужно было входить в дальний зов, чтобы понять — Полночь слушала. И, возможно, слушал кто-то ещё кроме неё.
— Та, что звалась Кассиопеей. Та, что родилась в другом мире и перенесена в этот мир. Та, что по чужой воле прошла через страшные муки и обрела гибельную силу. Та, что несла смерть и шла сквозь смерть. Та, что была поймана вечным замком и обречена на служение. Та, что стала первой наложницей своего возлюбленного.
Музыка скрипки нарастала, сливаясь воедино со словами заклятия. И на миг, всего лишь на миг, я словно вернулся в сердце Полуночи, объятый и окрылённый мелодией высших сфер. Не знаю, кем были предки Шаэль, передавшие ей своё искусство, но я мысленно вознёс им благодарность.
— Вернись к нам, кастелян Полуночи! Вернись и восстань ото сна, отринь вечный покой! Вернись и возьми жизнь, что у тебя отняли! Вернись к тем, кто ждёт тебя!
Терра закончила перевод и кивнула мне, но я и сам понял, что время пришло. Атмосфера в тронном зале вдруг стала такой густой, что воздух с трудом проникал в лёгкие. Чтобы склониться над Кас и подарить ей поцелуй, понадобилась вечность. Но в конце этой вечности наши губы соприкоснулись — ровно в тот момент, когда настала полночь.
Имплозия — взрыв, направленный не вовне, а вовнутрь. Схлопывание, но зачастую не менее мощное, чем «классический» взрыв. И сейчас, когда собранная заклятьем энергия достигла предельной концентрации, она схлопнулась внутрь, сойдясь на двух соприкасающихся фигурах — мне и Кас.
Это не было больно. Не было даже неожиданно — поскольку меня предупредили. Но всё равно, ощущение такое, словно душу пытались вывернуть наизнанку, не вынимая из тела — отнюдь не из приятных. Длилось оно, к счастью, недолго, как и положено воздействию имплозии. Я закашлялся, втягивая в себя воздух — и в тот же миг услышал синхронный кашель откуда-то снизу.
Кас смотрела на меня своими огромными зелёными глазами, в которых отражался ужас человека, разбуженного посреди ночи. Кажется, она забыла, как это — дышать, и теперь не могла вспомнить.
— Терра! — рявкнул я, но целительница уже стояла рядом, усадив Кас в горизонтальное положение. Та кашлянула ещё пару раз, и наконец со свистом втянула в себя воздух.
— Что… — начала она, но была вынуждена сделать паузу, чтобы ещё раз вздохнуть. — Что произошло? Вик? Терра?
— Память в порядке, — удовлетворённо сказала Терра. — По крайней мере, частично. Теперь проверим тело.
Она продолжила деловито осматривать и ощупывать растерянную Кас. Всё ещё очень бледную, но не прозрачную, явно состоящую из плоти, а не воспоминания о ней. Впрочем, я не успел к этому привыкнуть — рука Терры, по всей видимости слишком сильно надавившая Кас на плечо, вдруг прошла сквозь него. Обе девушки вздрогнули от неожиданности. Затем Кас поднесла левую ладонь к лицу, повертела ей в разные стороны, сделала усилие… и ладонь стала призрачной.
— Это ещё что… — пробормотал я.
— Я… сделать что смогла, — устало сказала Лаахиза, подходя поближе. — Та, что однажды стать баньши, остаться баньши навсегда. Неисправимо. Оно и к лучшему. Сила есть сила.
— Но она… жива?
— Пополам. Что с этим делать — решать вы сами. Распад больше не грозить.
Кас не обращала внимание на наш разговор, у неё были дела поинтереснее — встать на ноги и пройти пять шагов без того, чтобы упасть. Ноги её слушались так себе, но с помощью Терры прогресс двигался полным ходом.
— Спасибо, — негромко сказал я Лаахизе. — И… извини за наезд в лазарете.
— Нет, — резко сказала она. — Не извиняться. Тот, кто служить Бертраму — прощения нет. С разум или нет, это всё на… всё на мне.
— В таком случае, оставайся пока тут, — усмехнулся я. — Ты удивишься, сколько ещё в Полуночи разумной нежити, требующей исцеления. Масса интересных случаев. Пойдёт это за искупление или нет — решишь сама.
— Не удивиться. Видеть глазами, — недовольно сказала она, и добавила после паузы. — Я… подумать. Благодарю.
Я коротко ей кивнул и тут же бросился вперёд — как раз вовремя, чтобы подхватить Кас, у которой на пару секунд стали призрачными обе ступни.
Сегодня ночью был ещё один праздник. Возможно, масштабом чуть меньше, чем при исцелении Полуночи, но не менее искренний. Праздновали выздоровление Кас, её возвращение к жизни — настолько, насколько это было возможно. Ей теперь нужно было дышать, есть, пить и спать, как и любому живому человеку, а ещё она чувствовала боль и уставала. Силы баньши посредственно поддавались контролю, но Кас не злилась — за столетия она привыкла решать проблемы, подходя к ним с ледяным спокойствием.
И всё-таки на пиру в её честь она слегка раскраснелась — что восхитительно смотрелось на контрасте с её бледной кожей. Для пира же она надела новое платье — впервые за несколько веков. Бело-зелёное, с открытыми плечами, не такое изысканное, как её обычный наряд, но сидящее на ней безупречно.
Прошло несколько часов, пока веселье в Полуночи улеглось, и мы наконец остались одни.
— С возвращением, Кас, — улыбнулся я.
— Привет, Вик, — отозвалась она почти невозмутимо, скрывая улыбку в уголках глаз.
— Хотел сказать это сразу, но упустил момент.
— Всё хорошо. Спасибо… что вернули меня.
— Извини за банальность, но как самочувствие?
— Интересно. Мне… нужно привыкнуть.
— Это плохо?
— Не думаю. Но дайте я кое-что проверю.
Я не успел опомниться, как Кас вдруг оказалась близко, совсем близко, бесцеремонно обхватила меня за шею, а её губы приникли к моим. Не символически, не в рамках приличия, не для соблюдения условий ритуала — а жадно, страстно, сладко. Её поцелуй больше не ощущался как жидкий азот, замораживающий всё живое, и мы наслаждались обменом жидкостями, пока наконец не нашли силы оторваться.
— Мне тут… мне тут сказали… Что я теперь ваша первая наложница.
— По… по идее, так оно и есть.
— Вы звучите неуверенно, Вик. Как ваш кастелян, я предлагаю немедленно в этом убедиться.
Я не нашёл в себе сил, чтобы ей отказать. Честно говоря, я не особо-то их и искал.