Июль 2041 года, г. Витебск, Белорусский анклав.
Связь пока работала. И Адам раз за разом набирал номер, слушал гудки и, когда гудки сменялись музыкой, нажимал на кнопку повтора.
Цифры мелькали на экране, заслоняя бледное лицо.
– Ну же, Ева, не время для глупостей, возьми трубку!
Ева молчала.
Город кипел. Тянуло дымом. Выли сирены, на которые уже никто не обращал внимания. Взлетали стрекозиным роем вертолеты корпорации, и тромбы пробок закупорили артерии дорог.
Люди бежали.
Люди бежали слишком медленно. Им казалось, что время еще есть, немного, но хватит, чтобы собрать очередной тюк барахла, спрятать документы и серебряные ложечки, фарфоровое блюдце прабабки и шерстяные носки… люди выволакивали шмотье и в шмотье же тонули.
Те, кто умнее, выбирался налегке. Таких было немного.
– Вам нужно уходить, – нарушил молчание Янус. Он следил за Адамом и за городом, за обоими – с полнейшим равнодушием. – Эвакуация начата. Ваши родители…
– Где Ева?
– Не имею чести знать.
Врет. Всегда врет. Один слуга на двух хозяев. Поделить невозможно. Они с Евой пытались. Соблазняли обещаниями, окутывали лестью, стучались в щит отстраненности.
Не проломили.
– Янус, пожалуйста, скажи, где она?
Гудки снова сорвались. Скоро связь ляжет. И тогда что? Уходить? Без Евы? Невозможно. И Адам, оттолкнув молчаливого стража, выбежал из комнаты. Если Ева у себя… только бы она была у себя… пусть бы просто обкурилась, обкололась до комы, пусть что угодно, но лишь бы она была у себя.
Двери в ее апартаменты открыты.
Вещи валяются грудами. Вот шубка. Вот боа. Вот беззвучно стреляют капсулы с вельдом, добавляя в воздух вони. Вот зеркала передразнивают растерянного Адама.
– Где сестра твоя? – корчат рожи отражения. – Где твоя сестра, Адам?
– Я не знаю!
Он ногами распинывает кучи барахла.
– Ева! Ева, отзовись, пожалуйста!
Скажи, что пошутила, что в прятки играешь. Она всегда любила прятаться, даже когда Адам отказывался играть. Пряталась и ждала, чтобы выпрыгнуть с воплем.
Давай же!
Адам спиной повернется и глаза закроет, чтобы не подглядывать.
Тишина. Пыль. Лиловое перо на ладони. Скрип отворяющейся двери и сухой голос Януса:
– Вам следует покинуть здание. Эвакуация начата.
– Я не уйду без Евы.
Януса бесполезно шантажировать. Он не станет уговаривать, он просто сядет на козетку и будет ждать, пока Адам сам не переменит решение. Так уже случалось. И этот раз не исключение.
– Город гибнет, – сказал Адам, открывая глаза. Перо на ладони и вправду оказалось лиловым, выпавшим из Евиного боа. – Почему я чувствую себя виноватым? Объективно у нас не было шансов. Математическая модель показала, что противостояние бесполезно.
– Потому что вы даже не пробовали.
Янус всегда говорит правду. Просто иногда – не всю.
– У нас недостаточно ресурсов.
– Потому что вы их уничтожили.
– Я пытался предотвратить эпидемию! Полмиллиона, Янус. Полмиллиона неконтролируемых биологических объектов, каждый из который сильнее человека, быстрее человека…
– Умнее? – Янус произнес это без улыбки, но все равно прозвучало насмешкой.
– Возможно. Я не отрицаю.
– Вы сожалеете о принятом решении?
Адам поднял шубку и погладил мех. Норка пахла Евой.
– Не знаю. Но они же сами хотели уничтожить их! Они кричали – убей.
– И ты убил, но руки твои остались чисты, – Янус достал из кармана трубку и кисет с табаком. – Это хорошо. Чистые руки во многом облегчают жизнь.
– Ты смеешься надо мной?
Янус не ответил. Сукин сын точно знает, где прячется Ева, но не скажет.
– Да, контрольная выборка оказалась чистой, но те, которых ты привозил… достаточно было десятка химероидов на свободе, чтобы мир рухнул!
– Мир рухнул, – подтвердил Янус, прикусывая чубук. – Хотя поговаривают, что у Морган зараженных было несколько больше.
Ева спрятала окна за зеркалами. Стекла мутные, в пыли, и Адам, подняв с пола шелковую тряпку, вытирает пыль, пробивая окно в мир.
Мир горит. Черные столбы дыма – подпорки для неба, которое вот-вот рухнет обезумевшими стаями птиц. А земля потянется навстречу, корни поднимут дома, как на ладонях, стряхнут людей на когтистые лапы новых хозяев мира.
Надо бежать.
– Я не отвечаю за Саманту Морган. Но свой эксперимент я остановил. Слышишь?
– Вы – да, – отозвался Янус, вынимая трубку изо рта. И включились очистители воздуха, выбирая дым, предупреждающе застрекотал нейтрализатор диоксинов.
– Ева?
Кивок.
– И когда она начала снова? В поселках, да?
Еще кивок и уточнение:
– Она не начала. Она продолжила.
Маленькая упрямая Ева. Адам ведь однозначно выразился. Но когда ее останавливали запреты? Мог бы и догадаться. Но нет, слишком занят был.
Всегда слишком занят.
А Янус продолжает грызть трубку. Он только делает вид, что курит, как делает вид, что ему все равно. Адам ложится на пол, скомкав, сует под голову шубу и складывает руки на животе:
– Я никуда не уйду, пока ты не расскажешь, что она задумала.
Молчание.
– Поселки ведь тоже важны? Она строила, я знаю.
Серые колечки поднимаются к потолку. Серые глаза смотрят безучастно. Выделывайся, Адам. Хоть на голове стой, но эту ледяную глыбу тебе не одолеть.
– Я думал, она их делает для людей. А она, значит, продолжила эксперимент… и теперь где-то там? Где? Альфа? Бета? Гамма? Каппа? Пси? Омега?
Указательный палец касается чубука. Это не подсказка: даже Янус не может сохранять абсолютную неподвижность.
– Да, пожалуй, это не важно, – Адам зевнул. – Многие знания, многие печали…
– Именно.
– Ева завершила эксперимент…
– Перевела на следующую стадию.
– И осталась наблюдать?
Ни отрицания, ни подтверждения. Кольца дыма аккуратные, как с конвейера. Ожидание затягивается. Больше Адам не задает вопросов. Он закрывает глаза. Слушает время.
Время уходит.
Время уходит слишком быстро.
– Адам, – Янус впервые не выдержал первым. – Ваше поведение неблагоразумно.
Адам знает.
– И ваше упрямство приведет к одному результату – вашей смерти.
И это утверждение очевидно.
– Что никоим образом не приблизит вас к вашей сестре.
– А что приблизит?
Эхо взрыва пробивается сквозь толстое стекло. Янус прав, но… как уйти без Евы?
– Дайте ей время. Когда будет готова – позовет.
– А если нет?
– Тогда позовет кто-нибудь другой. Идемте, Адам, ваше лежание здесь ничего не даст.
Янус спрятал трубку и кисет, поднялся, стряхнул седой лист пепла с лацкана пиджака и подал руку. Адам руку принял.
Уже в вертолете поинтересовался:
– Куда мы отправляемся?
– Тир-на-Ногт. Ваши родители будут рады встрече с вами.
Адам крупно сомневался. Отвернувшись к иллюминатору, он смотрел, как тень вертолета скользит по лоскутному покрывалу земли.
Выбор Януса оптимален.
Следует подчиниться.
Быть благоразумным.
– Нет, – Адам повернулся к Янусу. – Мы останемся.
– Ваша жизнь…
– Если поселки и вправду так хороши, как ты мне расписывал, то моей жизни ничто не угрожает. Я останусь в Центре. Продолжу эксперимент. И не думай возражать!
Янус и не собирался. Он был хорошим исполнителем.
Два года спустя. Поселок Альфа.
Вертолет был готов ко взлету. Ревели турбины, винты разрывали воздух, швыряя ветром в лицо. И Адам, пригнувшись, обеими руками вцепился в каску. Полы куртки распахнулись, вздувшись парусами. Если бы не Янус, Адама опрокинуло бы.
– Спасибо! – крик стерся в гуле, но Янус понял, кивнул и указал на открытую дверь. Сам он займет место рядом с пилотом.
Сейчас это было правильно.
Пилот знаком показал, что готов. Он знал координаты сектора и, наверное, удивлялся, зачем лететь туда, где ничего нет. Или, вспомнив о разрушенном поселке, горел праведным огнем мщения.
Пускай. Лишь бы довез. К Омеге сигнал не имел никакого отношения. Он пришел сутки назад, выплюнув координаты и код, заставивший Януса доложить о координатах и признаться в собственной невозможности засечь точку отправки.
Послание из ниоткуда вполне могло оказаться обманкой. И Янус не скрывал, что вероятнее всего так и есть. Хотя и не возражал против проверки.
Янус никогда не возражал.
– Если это Ева, – Адам кричал в микрофон гермошлема. – Она ведь не будет прежней, верно?
– Я не уверен, что Ева способна измениться.
Земля уходила вниз. Серовато-желтая, в широких зеленых лентах, она больше не походила на одеяло. И если способна изменится земля, то стоит ли ждать постоянства от Евы.
Адам не знал.
Но очень хотел увидеть сестру. Он соскучился по ее безумию.