ГЛАВА 1
СТЕЛЛА
Мой муж мертв уже месяц. На пограничной планете Траксия для женщины это как будто целая жизнь в одиночестве — не редкость, когда вдова выходит замуж снова уже через неделю. Таков здешний образ жизни: на поверхности этой планеты мы вернулись к чему-то вроде времен освоения Дикого Запада на Земле. Во многих отношениях это в точности похоже на те давние дни на той далекой планете.
Траксия находится в процессе терраформирования. Люди были заброшены сюда, чтобы основать колонию, обеспечить существование в этом суровом новом уголке галактики. Большая часть современных технологий здесь бесполезна. В большинстве районов связь не лучше бумажных писем, хотя в крупных городах кое-какие устройства еще ловят сигнал.
Мы…
…Я имею в виду, я. Сейчас только я. Я в скотоводческом районе. Наше ранчо находится в этом районе. Ближайшая цивилизация — шахтерский городок, и именно наше ранчо подает мясо на столы местных жителей.
А шахтеры — голодные люди. Металл, похожий по свойствам на золото, был найден примерно год назад, и с тех пор в этом районе наблюдается бурная деятельность, современная «золотая» лихорадка. Бэрон и я…
Только я.
Я выращиваю гибридную разновидность крупного рогатого скота, мясо которого пользуется еще большим спросом, если мне удается вывести поголовье на рынки дальше за пределы региона.
Скот достаточно похож внешне на земной. Остальное в них нфурианское: выносливые, почти чудовищные быки, местные обитатели планеты. Чтобы выжить в постоянно суровом климате, коровы выносливы и злы, а их быки еще более злые. Однако их мясо превосходно. У нас восемь тысяч голов, и нам посчастливилось, что на нашем ранчо оказались река и природный источник с такой чистой водой, что ее можно пить прямо руками без какой-либо обработки. Это бесценно.
Возможно, это стоит того, чтобы убить.
Я была бы наивной, если бы не смотрела на делового партнера Бэрона и не задавалась вопросом, не он ли убил моего мужа, чтобы получить права на нашу воду. В таком засушливом регионе вода дороже металлических жил, на которых шахтеры наживают состояния. Наша вода означает, что мы богаты, как земледельцы, потому что, конечно, это всего лишь ресурс, а не драгоценный металл, но мужчины все равно глупеют из-за нее.
Хотя Кашикк'вест Итор, или К'вест, как мой муж называл своего партнера с тех пор, как мы поселились здесь, неглупый человек.
…Если, конечно, его можно назвать человеком. Технически он киборг.
Он — кибернетическая система, созданная на основе существа с другой планеты. Океанический гуманоид, называемый йондерин…
По сути, инопланетный русал во плоти.
…который начал жизнь с хвостом, а не с нижними конечностями, но теперь у него две искусственные, или кибернетические, ноги — термин, который звучит иронично, поскольку он сам родом из моря2.
Его глаза, уши и жаберные щели также претерпели изменения, называемые «апгрейдом». Он может видеть, слышать и дышать на суше, как и все мы. Но… многих местных жителей пугает то, что, по сути, человек-рыба разгуливает как человек. Честно говоря, большинство людей испытывают отвращение к киборгам, и точка.
Несмотря на холодный прием, я могу понять, почему его народ изменили себя, чтобы покинуть океан. Это невероятно развитое общество, но сфера его контроля ограничена. На их планете единственным способом управлять тем, что происходит на суше, стали изменения, чтобы получить возможность выживать на поверхности, где они могли действовать с большим размахом. Теперь их киборги распространились, как К’вест. Как К'вест оказался на терраформированной планете с естественным засушливым климатом, остается загадкой — я имею в виду, какого черта ты здесь остался?
Но я никогда не спрашивала его почему. Технически, я почти не разговаривала с этим человеком, хотя Бэрон тесно сотрудничал с ним на протяжении многих лет. Готовя завтрак, я учитывала вкусы К’веста — подавала немного морепродуктов, которые нам изредка удавалось раздобыть. Так, за деловым разговором, он мог хоть ненадолго ощутить вкус дома.
Теперь я сижу напротив него и думаю, не он ли убил моего мужа.
Лицо К'веста выглядит в основном по-человечески, хотя кожа, кажется, имеет более грубую текстуру, но почти не обветрена, на ней нет морщин от солнца. Полагаю, черты его лица красивы, красотой сильного существа. Его глаза обычно темные, как у акулы. Иногда в них вспыхивают голубые искорки, образуя симметричные контуры, когда он получает биологическую обратную связь3. Как бы то ни было, вид его темных глаз, начинающих светиться, не делает его менее внушительным. Как и рост К’веста — только его достаточно, чтобы сделать из него внушительную фигуру. Когда он ходит, его длинные протезные ноги поедают пространство, а походка размеренная. Это ни в коем случае не преувеличение; вероятно, это результат того, что его биосистема эффективно анализирует любую плоскость, по которой он шагает, используя максимальную точность. Но создается эффект, что это человек, который обладает абсолютной уверенностью. И сегодня, одетый в рубашку с воротником-стойкой, красный жилет, брюки в тонкую полоску и черный кожаный плащ, он выглядит устрашающе.
Он снял шляпу у двери (вместе с плащом). Но это не столько для того, чтобы выглядеть менее угрожающе, сколько из-за соблюдения манер. У него превосходные манеры.
Мы сидим в креслах с откидной спинкой, которые нам с мужем подарили его родители на свадьбу. Когда К'вест вошел в комнату, подозревая то, что, как я подозреваю, он натворил, я была готова разбить бутылку виски о его голову, если бы он осмелился занять кресло Бэрона.
Но он этого не сделал. К'вест сел на там же, где и всегда. Там, где он сидел, когда приезжал сюда по делам или поболтать с Бэроном.
Такое чувство, что теперь он готов поговорить о деле. Я разжимаю пальцы в кулаках и провожу ими по своим обтянутым джинсами ногам. В течение многих лет я носила платья, потому что Бэрон ценил мой женственный образ. Он был напоминанием о другом времени в очень далеком месте, и мне было не сложно потакать ему. Он заставлял меня чувствовать себя хорошенькой. И в таком суровом месте для Бэрона было особым утешением в конце дня прийти домой ко мне и окунуться в мою мягкость.
Я хожу в джинсах со дня его смерти.
Главным образом потому, что для меня небезопасно выглядеть мягче и нежнее, чем я уже есть, будучи женщиной. Одинокой женщиной. Как если бы мы перенеслись в прошлое, здесь действуют законы старого света. Что разочаровывает. И опасно для меня. Потому что, когда мужчина умирает, все переходит к его вдове. Если она снова выходит замуж, все переходит к ее новому мужу. В этом законе есть еще один поворот, но суть такова: это означает, что акулы кружат вокруг да около.
Я смотрю прямо в его странно светящиеся голубые глаза.
Они ни разу не потемнели с тех пор, как он сел. Это меня нервирует.
— Почему ты здесь, К'вест?
Уголки его рта едва уловимо сжимаются.
— Я не слышал этого имени с тех пор, как умер Бэрон. Он был единственным, кто его произносил. И ты.
Я пристально смотрю на него.
Он кивает один раз, руки сложены на квадратных коленях, механический сустав, прикрытый киберкожей и хлопчатобумажной тканью брюк.
— Я пришел сюда, беспокоясь о твоих интересах.
Я продолжаю смотреть на него.
Его глаза светятся ярче, чем когда-либо, когда он изучает меня, такую нехарактерно молчаливую. У меня никогда не было повода посидеть и поболтать с К'вестом, но я была хорошей хозяйкой. Приятной. Гостеприимной.
Сейчас?
К'вест наклоняется вперед, упираясь локтями в бедра. Эта поза немного снижает его рост, но он все равно выше меня на полторы головы.
— Нам нужно пожениться.
У меня перехватывает горло. Несмотря на то, что у меня было предвидение и дикое представление о том, к чему может привести этот разговор, я чувствую предательство, как будто он сжал кулак на моем горле.
Его глаза потемнели до стигийской черноты4, а затем вспыхнули строками светящихся синих данных.
— Я знаю, что для тебя это не идеально…
Моя попытка сглотнуть только усиливает комок в горле.
— …однако, учитывая местные законы такими, какие они есть, ты в опасности. Бэрон не хотел бы, чтобы ты пострадала.
Гнев вскипает во мне, как бешеная собака, рвущаяся с цепи. Я в ярости от того, что он использует имя Бэрона, чтобы манипулировать мной.
— Я не хочу видеть, как тебе причинят боль, — его взгляд встречается с моим, такой серьезный, что я почти верю ему.
— Все местные жители знают, что Бэрон исчез. Они более чем осознают, что все, что им нужно сделать, — это жениться на тебе, чтобы получить твои права на воду вместе с каждым оксиоком земли…
Оксиок — это стандартное измерение площади здешней суши. Это территория, которую вы можете вспахать с помощью упряжки волов за один рабочий день.
— …и каждой головой крупного рогатого скота, что сейчас принадлежат только тебе, — его лицо, в своем неотразимом совершенстве, было совершенно серьезно. — И поэтому я должен спросить: Стелла, ты выйдешь за меня замуж?
То, что он сказал, правда. Я в опасности. Я не делала вне дома никакой работы на ранчо — ни чинила забор, ни лечила бычков, ни делала что-либо, требующее двух рук, — потому что мне приходилось держать одну руку на пистолете, пристегнутом к бедру. Пистолет Бэрона. Работники нашего ранчо, смесь людей и инопланетян, мужчины, которые были верны моему мужу до его смерти, все еще работают на ранчо. Но если раньше оставаться с ними наедине было рискованно, то теперь это просто безумие.
Доказывая, что он точно знает, в чем заключается эта опасность, и без того опущенный рот К'веста сжимается еще сильнее.
— Как ты знаешь, если кто-то из присутствующих здесь мужчин захочет заполучить владения, которые теперь принадлежат тебе, они могут обойти твое согласие на брак. Я бы избавил тебя от этого, — мягко говорит он. Его взгляд не отрывается от моего.
Он имеет в виду, что они могут меня изнасиловать.
Здесь, на Траксии, наши законы — действительно старомодные. Если женщина изнасилована, мужчине грозит наказание в виде смертной казни. Но если мужчина готов заплатить штраф ее семье, он может жениться на ней и избежать смерти.
Среди женщин это часто называют законом — «замуж за насильника», и хотя раньше я слышала о таком лишь на Земле, здесь это правило живо и, ужасающе, процветает.
Предполагалось, что этот закон удержит мужчину от того, чтобы насиловать женщин. Заставит его нести ответственность. Даст ему возможность подумать о последствиях, прежде чем он опрометчиво швырнет ее на землю и задерет юбку. Потому что по траксийским законам, мужчина также должен заботиться об упомянутой жене до конца ее дней, если он примет ее как свою. Пока она не умрет, он несет за нее полную ответственность, и вот в чем загвоздка: у него в жизни может быть только одна жена.
Если он убьет ее, он не получит разрешения на повторный брак. А если он изнасилует другую женщину, то его повесят.
В данном случае, когда ставки так высоки, угроза петли — в случае, если суд откажет мужчине — для некоторых стоит того, чтобы рискнуть. Мужчина может подумать, что шансы на то, что ему будет предоставлен доступ к земле с водой, стаду крупного рогатого скота и женщине, которая будет согревать его постель и увлажнять член всю оставшуюся жизнь, — это довольно приятная сделка. Сделка настолько выгодная, что они без колебаний причинили бы мне ради этого боль.
Я уже дважды доставала пистолет из кобуры, когда находилась среди работников ранчо. Этого было достаточно, чтобы заставить их передумать приближаться, но, боюсь, ненадолго. Я знаю, что так не может продолжаться вечно. По большей части я запиралась в доме и больше не выходила после наступления темноты. Ни за что. С того дня, как умер Бэрон, я живу в глубокой печали и невыносимом страхе.
По закону я могу прожить свою жизнь успешной землевладелицей со скотоводческим хозяйством и никогда больше не выходить замуж.
На практике — я не протяну и года, прежде чем какой-нибудь человек, жаждущий денег, земли и власти, отнимет у меня все. И он заставит меня с этим смириться.
Так говорят, когда хотят сохранить приличия. «Он «усмирил» ее».
Что за чушь собачья. Столкнувшись с нечестивой жадностью и жестокостью, скользящими по лицам мужчин — мужчин, которые пожимали руку моему мужу, которые были ему верны, которые всегда снимали шляпы передо мной, женой босса, — я не могу не думать, что смирение — слово слишком далекое от реальности, чтобы передать грядущую деградацию и страдания.
Когда-то они были хорошими людьми. Возможно, в них еще осталось много хорошего. Но когда на кону земля стоимостью в миллион кредитов и два миллиона в поголовье скота… Этого достаточно, чтобы погрузить во тьму даже порядочные сердца.
— Я клянусь тебе, что меня бы сейчас здесь не было с этой просьбой, — когда мой пристальный взгляд сужается, голубые искры в глазах К'веста становятся ярче, его схемы считывают меня, глаза, которые были созданы для того, чтобы обозревать океанские глубины, теперь достаточно расширены, чтобы тщательно изучить каждое микровыражение моего лица. — Я бы не оказался здесь так скоро, — исправляется он. — Я надеялся дать тебе больше времени, но… — его подбородок опускается, челюсть двигается, затем выпячивается, когда он делает глубокий вдох. — Но я подслушал разговор мужчин в городе. Алверт Галенстен планирует получить твое согласие, я цитирую, «так или иначе».
Я не могу унять дрожь, которая пробегает по моему позвоночнику.
— Вот именно, — продолжает К'вест, не упуская моей реакции. — Я бы не оставил его наедине с лошадью, не говоря уже о тебе. Добавь к этому тот факт, что он ненавидел Бэрона, и ненавидит меня не меньше. Возможно, даже больше. Вряд ли он благосклонно относится к йондеринам или одобряет киборгов. Я бы не дал ему приблизиться к тебе, если бы мог, но даже если бы он вдруг стал относиться к тебе хорошо, всему нашему будущему партнерству пришел бы конец, стоит только такому, как он, взять бразды правления в свои руки.
Меня охватывает оцепенение. В последнее время это привычное состояние. Сначала я плакала. Я так много плакала, и думала, что старая поговорка о смерти от разбитого сердца может быть правдой. Возможно. Но милосердная смерть не пришла ко мне. И я не могу осознать мир, в котором мне приходится существовать. Не могу смириться с тем, что у меня всего два выбора: быть изнасилованной и выйти замуж или выйти замуж и, вероятно, быть изнасилованной. Полностью принадлежать какому-то мужчине. Мужчине, который — не Барон.
Десять лет — это все, что у нас было, Бэрон. Почему? Нам было хорошо вместе. Мы были так счастливы. Нам следовало прожить вместе целую жизнь.
— Стелла? Ты согласишься выйти за меня замуж?
К'вест сформулировал это так вежливо, как вопрос, на который можно ответить только да или нет. Вместо этих двух вариантов с моих губ срывается сдавленный шепот.
— Ты убил его?
Я резко возвращаю свое внимание в реальность и сосредотачиваюсь на лице К'веста в поисках малейшего знака, пока жду ответа.
Он слегка хмурит брови. Вот и все. Это его единственная реакция, если не считать того, что его подбородок слегка дергается.
— Нет, Стелла. Я этого не делал. Бэрон был моим другом.
Я не уверена, на что я надеялась. Наверное, я хотела, чтобы его реакция была максимально правдоподобной. Желательно в негативном ключе, но, думаю, чего я действительно хотела, так это чтобы он признал свою вину, чтобы мне было на кого напасть. Кого обвинить. Чтобы он страдал так же, как и я. Причиной смерти Бэрона был назван сердечный приступ, и это могло быть правдой. Но не только я задаюсь вопросом, было ли это несчастным случаем. Бэрон был могущественным человеком. Очень богатым. Мало кто смог выиграть от этой смерти так много, как К'вест.
С точки зрения бизнеса, все, что полагалось К’весту, уже было выплачено, и все их совместные дела были закрыты.
Теперь дело за остальным. Как вороны, кружащие над падалью, они будут каркать и клевать, пока от туши не останется лишь пустое место.
— Стелла? — рука К'веста слегка накрывает мою на бедрах, и я отдергиваюсь, как будто он обжег меня. — Твои руки как лед, — заявляет он, его голос слегка повышается, звуча почти обеспокоенно. — Стелла, — говорит он, и его тон становится умоляющим, когда я не отвечаю. — Послушай меня. Это самый логичный вариант.
Логичный. Мне хочется зарычать на него, но К'вест всегда был таким. Либо это из-за его киборнетической стороны, либо из-за его чужеродности, но Бэрон всегда говорил, что К'вест подходит ко всему в мире по-другому. Он аналитичен до такой степени, что иногда кажется холодным.
Спокойно, не подозревая о глубине моего смятения, он продолжает:
— Если бы я мог позволить себе выкупить твою долю, я бы это сделал. Но мои деньги вложены в мои собственные предприятия.
— Я могла бы продать все кому-нибудь другому, — слабо предлагаю я. Потому что знаю — это маловероятно. Не у многих здесь есть такой капитал, чтобы выкупить у меня имущество. И если и есть то зачем им это? Зачем платить мне, когда они могли бы взять меня, а потом получить все бесплатно?
— Это ужасно, — выдыхаю я.
К'вест выглядит так, будто он искренне согласен со мной.
— Ты права. И это неправильно. Но мы можем сделать все возможное для тебя.
Глухо признаюсь я:
— Я любила его.
— Я… знаю, — и К'вест действительно выглядит огорченным. Он выглядит настолько огорченным, насколько это возможно для водного вида инопланетян, превращенного в человека.
— Я не люблю тебя, — возражаю я.
— Это я тоже знаю.
— Я не могу этого сделать! — кричу я, вскакивая на ноги.
К'вест тоже встает. К моему удивлению, он берет меня за плечи. Его лицо более оживленное, чем я когда-либо видела. Он хмурится, но не сердится. Он настроен решительно, и все в его лице и позе говорит о настойчивости.
— Стелла, ты должна. Тебе нужно принять окончательное решение, и у тебя нет времени, чтобы решить, каким оно будет. Ты хочешь вернуться на свою родную планету?
— К родителям? — я никогда раньше не была так близко к К'весту. По какой-то причине я всегда ожидала уловить исходящий от него запах рыбы, но вместо этого на меня обрушились свежие океанские волны. Он пахнет почти так же приятно, как загорать на океанском бризе, чувствуя, как прохладный влажный песок сжимается между пальцами ног, когда я закапываю ступни, чтобы они не горели.
— Если хочешь.
Я моргаю, думая о своих родителях, оставшихся на Земле. Перенаселенной, бунтующей Земле. Там все давно полетело к чертям, и на этом фоне Траксия выглядит если не раем, то, по крайней мере, более свободной. Я не хочу возвращаться — я пыталась привезти родителей сюда. Здесь есть пространство, тишина и возможности измениться. Не важно, что думают родители, здесь не так уж плохо… конечно, пока ты не женщина. Может быть, мне стоит вернуться домой. Но проезд на транспорте обойдется в небольшое состояние. К сожалению, у Бэрона никогда не было такого количества свободных средств. Большая часть наших денег вложена в «четыре копыта и мычание». И, к сожалению, я не могу просто пригнать стадо крупного рогатого скота к воротам космопорта и обменять его на билет домой.
— Я могла бы попытаться продать то, что у меня здесь есть, обналичить все, что смогу.
— Да.
И я столкнулась бы с той же проблемой: кто здесь будет платить мне за что-либо, когда они могут просто забрать это?
— Черт возьми, — прерывисто хнычу я. Я не хочу возвращаться на Землю, и даже если бы я хотела, сомнительно, что я смогу это сделать. Никто не поможет мне, если я для них — просто билет в счастливую жизнь. Мои глаза прикованы к К'весту. — Я начинаю ненавидеть мужчин.
— Я никогда не был так благодарен за то, что не родился женщиной, — соглашается он. Его взгляд скользит по мне так, как я никогда раньше не видела. От этого мурашки бегут по спине. И я настороже.
Я начинаю отстраняться от него. Его хватка соскальзывает с моих плеч… к запястьям.
— Решай.
Я пытаюсь высвободиться из его объятий и не могу. Он слишком силен. Мое сердце начинает биться быстрее.
— Нет.
— Что «нет»?
— Просто… Я не могу думать!
Глаза К'веста темнеют до полной черноты.
— Я решил за тебя. Не сопротивляйся мне, и я сделаю все возможное, чтобы тебе было хорошо, Стелла.