В последующие несколько дней не происходило ничего интересного, если только не считать пары стычек между Цзи Юанем и Андреем Курбским. Теперь, когда я знала о настоящей причине их ссоры, мне было немного страшно за своего напарника. Но, поскольку все другие свидетели этих склок и даже Мэйлин, делали вид, что ничего особенного не происходит, то и я тоже в конце концов решила не обращать на это внимания. Тем более, что непосредственно меня эта размолвка двух моих сослуживцев как бы и не касалось.
Во время утренних и вечерних патрулирований тоже пока всё было спокойно. Нечисть словно затаилась на время и даже не показывалась нам на глаза, хоть мы с моими товарищами по службе и тратили немало времени и сил на её поиски. А всё ради чего? Ну, конечно же, ради составления Определителя! Работа над которым по вполне понятным причинам временно притормозилась и это меня немного тревожило.
Что же касается самого Дальнего, то жизнь в нём шла своим чередом. Всё так же спешили по улицам прохожие, всё так же работали допоздна торговые лавки и увеселительные заведения, всё так же как грибы после дождя появлялись всё новые и новые здания. Словом, всё выглядело так же, как и в тот день, когда я сошла на землю с борта дирижабля и впервые ступила на улицы этого города.
И всё-таки что-то в окружающем мире неуловимо начинало меняться. В воздухе словно повеяло ветром перемен. И я не знала, что же это было: примета нового, XX века, который уже через несколько месяцев должен был сменить «век XIX, железный», или же предчувствием того, что совсем скоро моя жизнь опять сделает крутой поворот и свернёт на дорожку, которую, если бы у меня был выбор, я сама, возможно, и предпочла бы обойти стороной. А может быть, всё дело было в пока ещё только зарождающихся чувствах к моему напарнику? Цзи Юань мне, определённо, нравился. Только вот в том, что это — не просто симпатия или даже дружеское расположение, я, наверное, не осмелилась бы признаться не то что ему, но даже самой себе. Может быть, когда-нибудь позже я это и сделаю, но только не сегодня и уж точно не сейчас!
Так я мысленно убеждала себя, когда патрулировала улицы вместе со своим напарником и всякий раз невольно вздрагивала, стоило только Цзи Юаню обратиться ко мне с каким-нибудь вопросом. Мне было и досадно, и в то же время смешно от осознания того, что я всего через несколько дней после нашей первой встречи влюбилась в него как девчонка, но ничего не могла с этим поделать.
«А, может быть, это и к лучшему? — мысленно вздыхая, думала я. — Может быть, Юань станет тем, кто заменит мне мою семью, оставшуюся в том, прежнем мире? И если это так… То, возможно, мне не стоит пренебрегать чувствами по отношению к нему…»
Беда же моя заключалась в том, что сам объект моей влюблённости, похоже, ничего не замечал и продолжал относиться ко мне исключительно как к своему боевому товарищу. А ещё… Я вдруг обнаружила, что Мэйлин была права, говоря о том, что её брат явно неравнодушен к нашей замкомандира. Цзи Юань то и дело приносил Лизе из города какие-то местные сладости и безделушки в качестве подарков. Но замкомандира упорно делала вид, что не замечает его неловких ухаживаний. Безделушки она тут же передаривала мне или Мэйлин, говоря, что они не в её вкусе, а сладости выставляла на общий стол под предлогом того, что у неё от сладкого зубы могут разболеться.
А между тем время шло и после ночной битвы с вампиром прошло уже больше двух недель. Всё это время я старательно выполняла свои обязанности: ходила на патрулирование, а однажды даже успела побывать дежурной по поддержанию порядка в штаб-квартире. И всякий раз, выходя на улицу, я спрашивала местных жителей об их невидимых соседях, сиречь, о нечистой силы, определитель которой нашему отряду предстояло составить. Но почему-то все люди, которых я встречала на улице, избегали разговоров на подобные темы. Например, в русской части города стоило мне только спросить у кого-нибудь о том, не досаждает ли ему или его соседям нечисть, как мой собеседник тут же начинал истово креститься и говорить что-то вроде:
— И-и, барышня, да откуда мне об этом знать? Может, бесы где и шалят в городе, но в нашем-то районе всё тихо.
Ну, тихо — так тихо. Я вежливо прощалась и уходила так ничего толком и не добившись.
Тогда я ещё не знала того, что разговоры о нечистой силе здесь были чем-то вроде табу. Люди намеренно старались не говорить о «бесах», дабы случайно не пригласить их к себе в гости. А если я напрямую спрашивала у местных жителей о том, не было ли в их жизни встреч с нечистью, как они тут же переводили разговор на другую тему.
Товарищи по службе только усмехались, глядя на мои безуспешные попытки разговорить горожан и хоть как-то уговорить их рассказать о местной нечисти, но не мешали мне в этом.
Как я и говорила, около полумесяца невидимые соседи не показывались людям на глаза. Во всяком случае, в наш штаб-квартиру никто о подобных случаях не докладывал. Однако вечно так продолжаться не могло. Рано или поздно нечистая сила должна была напомнить о себе внезапным появлением. Да так оно вскоре и случилось.
В тот день мы с моим напарником вернулись с утреннего патрулирования и обнаружили, что у нас в штабе, в приёмной, находится посетитель. Уже немолодой мужик в синей косоворотке и в сюртуке, с картузом на голове, смущённо перебирал пальцами густую пегую бороду и, боязливо оглядываясь по сторонам, говорил, обращаясь к нашему командиру:
— Значит, всё началось с того, что я с колдуном с одним поссорился. Из-за чего? Да разве же теперь упомнишь? Во время давешней ярмарки это случилось, вечером, когда я в трактир заглянул. Выпивши был, да… Сам не помню, чего тому колдуну с пьяных глаз наговорил. Но обиделся он на меня крепко. Ну, то есть, не знал я тогда, что он — колдун, с виду-то это не понять было. А если бы знал, то разве стал бы с ним связываться?
— Ладно, я вас, в общем-то, понял, — кивнул Романов. — Вы поссорились с колдуном и за это он вас проклял, верно?
— Нет, совсем не верно! — замотал головой мужик. — Если бы тот колдун меня просто проклял, разве я бы к вам пришёл? Скорее, отправился другого колдуна или ведьму искать, чтобы они проклятье с меня сняли… Не-ет, тут ещё хуже получилось. Колдун, с которым я поссорился, натравил на меня пришлого домового. Где он его взял, бог ведает. Но домовик, которого ко мне подослали, что ни день затевает драки с домовым, что давно у меня живёт. Как они весь дом по брёвнышку ещё не раскатали — ума не приложу…
— Ладно, а от нас вы чего хотите? — вмешался в разговор мой напарник.
— Чего я хочу? — хмыкнул «гость». — Я хочу, чтобы вы избавили меня от пришлого домового. Тогда и мой домовик успокоится. Драться-то ему больше не с кем будет.
— А разве такими делами не церковь должна заниматься? — с сомнением покачал головой командир. — Скажите, вы священника в свой дом уже приглашали?
— Был у нас батюшка, был! — кивнул мужик. — Да только… Бесполезно всё это.
— В каком смысле бесполезно? — не поняла я.
— Да в прямом… Священник пришёл, посмотрел на безобразие, которое у меня в доме домовики творят и сказал, что не может он помочь. Мол, если бы это обычные бесы шалили, то он их живо прогнал. А домовые, враждующие друг с другом… Это не по его части. Батюшка мне и посоветовал к истребителям нечисти обратиться. Если бы не это, разве я бы к вам пришёл?
— Ясно! — кивнул командир. — Ну, что же… В таком случае, если всё обстоит так, как вы сказали, мы этим займёмся… Аннет, Юань, отправляйтесь с этим человеком и выясните, что там за нечистая сила разгулялась у него в доме: вправду домовые или кто-то другой из незваных гостей? И если это возможно, постарайтесь её успокоить.
— Будет сделано, командир! — хором ответили мы с моим напарником и вслед за визитёром направились к выходу.
*****
По дороге мужик, назвавшийся купцом второй гильдии, Никифором Ивановым, болтал без умолку. Так, что уже через полчаса мы с Цзи Юанем были в курсе его отношений с многочисленными родственниками и соседями. Раньше я думала, что купцы Российской империи были людьми степенными и немногословными. Однако наш попутчик держался совсем не так, как можно было ждать. Хотя… Может быть, купцом он и стал недавно, а потому ещё просто не привык к своему новому статусу…
Как бы там ни было, но где-то через три четверти часа мы всё же добрались до добротного, двухэтажного бревенчатого дома, немного похожего с виду на сказочный терем, владельцем которого и был наш посетитель.
— Ну, и где же ваши разгулявшиеся домовые? — спросила, когда хозяин отворил перед нами с моим напарником небольшую калитку в заборе, приглашая нас войти.
— Да где же им быть, если только не внутри? — в недоумении глядя на меня, покачал купец головой. — В доме они, в самом доме у меня безобразничают!
…Действительно! Где бы ещё быть домовым, если только не в доме? И как это я, служа в отряде по борьбе с нечистой силой, могла забыть о таких простых вещах, которые в этом мире известны даже детям?..
Однако, не успела я об этом подумать, как входная дверь сама по себе вдруг распахнулась и из дома вылетел фарфоровый чайник. Описав над нашими головами круг, он врезался в ствол растущей поблизости яблони и раскололся на множество частей. Осколки так и посыпались дождём на землю, только чудом не оцарапав при этом никого из нас троих.
— Вот, вы это видели?! — оборачиваясь в нашу с Цзи Юанем сторону, возопил купец. — Снова шалят! Ну, вот и что прикажете мне с ними делать, господа хорошие? Я уж и добром пытался с ними договориться, и батюшку из церкви приводил, чтобы тот дом святой водой окропил… И всё без толку! Чем больше молитвы читаешь да святой водой углы кропишь — тем злее домовики становятся. Я уж боюсь как бы они кому-нибудь из моих домочадцев не навредили.
— Ну, делать с этим в любом случае что-то нужно! — покачала я головой. — Нельзя позволять нечисти посудой и прочими предметами в людей швыряться. Однако… Что-то мне подсказывает, что дело вовсе не в домовых. Может быть, и пришлого домового здесь нет и никогда не было. А было… Ну, скажем так, что-то наподобие детской шалости.
— Детской шалости? — недоверчиво хмыкнул хозяин. — Да не похоже, чтобы это дети так баловались…
— Похоже или нет — мы с этим разберёмся, — произнесла я, подходя к двери и осторожно берясь за дверную ручку.
Подсознательно я была готова к тому, что «бомбардировка» посудой снова продолжится. И потому вовремя успела отскочить в сторону прежде, чем из открытой двери одно за другим вылетело несколько блюдец, устроивших во дворе нечто вроде игры в догонялки.
*****
Признаться, я была немного обескуражена происходящим. Не то, чтобы считала себя знатоком славянских мифов и преданий о нечистой силе. Но что-то мне подсказывало, что домовые вряд ли будут шалить во дворе. Который, если верить нашим предкам, находится под покровительством дворового — нечисти, куда более суровой и опасной. Вряд ли он позволил бы двум домовым превратить свою личную «вотчину» в поле сражения для разборок друг с другом.
К тому же… Я вдруг вспомнила о том, что в своём «родном» мире прочитала несколько книг, в которых рассказывалось о всяких аномальных явлениях, объяснить которые наука не в состоянии. И то, что я видела сейчас, а именно — самопроизвольное хлопанье дверью и полёты по воздуху кухонной утвари, очень уж похоже на описание полтергейста. Но, если это так, то получается, что никакого «пришлого» домового здесь нет, а есть то, что люди называют «шумным духом».
Хорошо это или плохо? Пока не знаю. Во всяком случае, раньше мне ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. И всё же…
Воспоминания о книгах из «родного» мира натолкнули меня на мысль о том, что никакого разгула нечисти, на самом деле, нет. А есть… Что же есть? Может быть… Проявление психологического феномена, по всей видимости связанного с кем-то из представителей подрастающего поколения?..
— Скажите, а кто-то из ваших детей сейчас дома? — задала я вопрос, услышать который хозяин от меня явно не ожидал.
— Кто-то из моих детей дома? — переспросил он. — А почему вы меня о них спрашиваете?
— Потому, что источником этого явления вполне может оказаться кто-то из них, — пояснила я.
Цзи Юань в это время молча осматривался по сторонам, должно быть, при помощи своих собственных методов пытаясь определить, есть ли в доме или во дворе нечисть.
— Ну, вообще-то… — протянул хозяин. — Мои родные дети давно выросли и разъехались кто куда. В доме осталась только моя воспитанница: дальняя родственница жены, Евдокия.
— И сколько ей лет? — уже, кажется, догадываясь, в чём дело, спросил я.
— Да четырнадцатый годок пошёл… Большая девка, а всё глупостями занимается. Нет бы о будущем замужестве думать да приданое себе заранее готовить, она всё картинки какие-то рисует! Уж мы с женой ей и запрещали, и ругали, и бумагу с чернилами пытались отбирать… Так нет же! Ничего не помогает, хоть что ты с ней делай!
— А мы можем прямо сейчас вашу воспитанницу увидеть? — должно быть, сообразив, к чему это я веду разговор, вмешался в разговор мой напарник.
— Да отчего нельзя-то?..
Хозяин опасливо приоткрыл дверь и только убедившись в том, что оттуда ему не прилетит по голове «подарок» в виде горячего самовара или сахарницы, вошёл в дом после чего сделал знак следовать за ним.
Мы поднялись на второй этаж и остановились перед деревянной, ничем не примечательно дверью. Купец громко постучал в неё и строго произнёс:
— Дуняшка, выходи немедленно! К тебе важные господа пришли. Разговор у них к тебе есть!
Послышался звук несмелых приближающихся шагов, а затем дверь открылась и я увидел стоявшую на пороге комнаты худенькую девочку с переброшенной через плечо русой косой, в которую была вплетена зелёная шелковая лента. В огромных, дымчато-серых глазах ребёнка застыла тень страха и… в то же время надежды.
— Вы… Вы что-то хотели мне сказать… батюшка? — едва слышно пробормотала воспитанница.
— Хотел?! Это не я, а этих два офицера хотят с тобой о что-то обсудить!
— Это так? — девочка обернулась в нашу с Цзи Юанем сторону. — Вы и вправду хотите со мной о чём-то поговорить?
— Да, — кивнула я. — Евдокия, твой… э-э… отец, рассказал нам о том, что ты целыми днями занимаешься рисованием вместо того, чтобы готовить себе приданое. Скажи, это правда?
Воспитанница купца смущённо потупилась и едва заметно кивнула:
— Да. Я очень люблю рисовать, но отец, да и матушка против этого. Они считают, что девушка не должна тратить время на подобные занятия вместо того, чтобы шить рубашки да вышивать рушники для будущего мужа. Если бы мы жили в столице, то я убежала бы из дома и поступила в художественное училище. Я знаю, что и женщин туда тоже принимают, хоть и редко. Но здесь ни о чём подобном нечего и мечтать.
— А тебе так сильно хочется стать настоящей художницей? — спросила я её. — Так хочется, что и представить нельзя?
Девочка снова кивнула:
— Да я бы и пол-жизни отдала, чтобы только мне позволили уехать в столицу и поступить в художественное училище. Только вот отец с матушкой… Они никогда мне этого не разрешат. Никогда!..
В её глазах засверкали слёзы обиды, а затем…
— Аннет, ты только погляди на это! — мой напарник, схватив меня за рукав форменного мундира, указал в сторону ближайшего окна.
Я посмотрела туда и увидела, как в центре светло-коричневой бархатной шторы прямо у меня на глазах появилось круглое дымящееся отверстие. Как если бы кто-то прожёг ткань невидимой сигаретой!..
Кажется, я уже понимаю, в чём тут дело! И что это за «домовой» расшалился в доме купца второй гильдии, Никифора Иванова.
— Похоже, нечистая сила тут не при чём! — проговорила я, обращаясь к хозяину дома. — Дело вовсе не в ней, а в вашей воспитаннице.
— Хотите сказать, это Дунька безобразничает?! — в изумлении уставился на меня купец. — Это, получается, она в нас посудой швыряется да шторы поджигает?! Вот негодная! Да как только посмела?!. Вот, подожди! — добавил он, оборачиваясь в ту сторону, где стояла и без того смущённая и испуганная девочка и грозясь ей при этом кулаком. — Мать вернётся — так три шкуры с тебя и спустит! А будь моя воля, то я бы давным-давно тебя из дома за такие вещи выгнал!..
— Нет-нет! — сообразив, что меня не так поняли, поспешно покачала я головой. — Евдокия тут не при чём. Вернее, она тоже в какой-то мере имеет отношение к происходящему. Только вот делает ваша воспитанница это не назло, не специально.
— Не назло? А как же тогда? — хмыкнул хозяин дома.
— По всей видимости, девочка затаила на вас с вашей супругой обиду, — отводя его в сторону, негромко произнесла я. — Вы запрещаете Евдокии рисовать и высмеиваете её за то, что она, по вашему мнению, занимается глупостями. Но почему же вы не подумали о том, что у вашей воспитанницы тоже есть свои мечты и желания? Зачем лишать человека крыльев и отнимать у него то будущее, к которому он стремится?.. Я понимаю, что вы пока не можете отправить Евдокию в столицу учиться в художественном училище. Ну так хотя бы не запрещайте ей дома рисовать столько, сколько ей заочется!
Купец смерил меня саркастическим взглядом и хмыкнул:
— Не понимаю, при чём тут это! Я пригласил вас для того, чтобы вы избавили мой дом от нечисти, вот этим и занимайтесь. А читать мне тут морали, барышня, не нужно. Я и сам прекрасно разберусь со своей воспитанницей!
— Так я как раз этим и занимаюсь! — усмехнулась я. — Пытаюсь избавить ваш дом от того, что вы считаете разгулом нечисти… В общем, коротко говоря: если хотите, чтобы по вашему дому и двору перестала летать посуда, двери сами по себе по себе не распахивались, а шторы не загорались, то прекратите гнобить свою воспитанницу и позвольте ей заниматься любимым делом. Если она хочет стать художницей, то пусть учится. Не нужно ей мешать, иначе… Боюсь даже представить, что ещё может случиться с вашим домом и с вами самими, если обида на вас у вашей воспитанницы возрастёт ещё больше… На этом — всё. А сейчас, позвольте откланяться. Раз тут нет никакой нечисти, то и нам с моим напарником здесь нечего делать.
Хозяин дома смерил меня недоверчивым взглядом, но не решился ничего возразить, а, попрощавшись, вывел нас с Цзи Юанем во двор и проводил до ворот…
*****
Вернувшись в штаб-квартиру, мы доложили командиру о результатах работы.
— Так значит, никаких домовых, ни своих, ни пришлых, там не было? — покачал он головой.
— Не было, — ответила я. — А была всего лишь обиженная на весь свет и своих близких девочка, которой родственники не разрешают заниматься любимым делом. Я поговорила с её приёмным отцом, объяснила ситуацию, как могла. Надеюсь, он учтёт прошлые ошибки и что такого больше не повторится…
…А вскоре по всему Дальнему и его окрестностям уже гуляла невероятная новость. Люди поговаривали о том, что известный своей жадностью купец второй гильдии Никифор Иванов, у которого и снега-то посреди зимы не выпросить, вдруг ни с того ни с сего расщедрился и выписал для своей воспитанницы учителя рисования из Петербурга дабы тот помог ей подготовиться к поступлению в художественное училище. Воистину, чудные дела творятся в нашем городе!..