- Иди ко мне. Неужели ты не соскучилась? – обволакивал сладкой пеленой голос. Мне казалось, что меня обнимают и целуют в кромешной темноте.
- Отстань, - вяло сопротивлялась я нежным поцелуям плеч и рук. Я чувствовала прикосновения, чувствовала, словно меня куда-то уносит… Поцелуи стали настойчивыми. Я даже распробовала их, понимая, что это всего лишь сон. А во сне хоть бордель открывай! Я уже обнимала сама, сладко вздыхая…
- Эй! Ведьма! – тормошили меня бесы. Даже сквозь пелену сладкого сна прорывались их голоса. – Ведьма! ВЕДЬМА!!!
Очнулась я, страстно обтирающей … яблоню! Мало того, что я обняла ее двумя руками, как родную, так еще и, судя по прилипшему к губам листику, пыталась соблазнить!
- Тьфу! – дернулась я, делая вид, что между нами ничего не было. Я стояла в темноте, пытаясь понять что происходит.
- Только ты легла и захрапела, - размахивал руками Анчутка.
- Я храплю? – удивилась я.
- Как только ты захрапела, как вдруг опять встала и пошла! Мы тебе кричали, за руки тянули, за рубаху тянули, но ты идешь себе, словно не слышишь, - наперебой рассказывали бесы, поглядывая друг на друга. – Вот кое- как мы тебя к яблоне оттащили, а ты ее обняла и начала: «Любимый!».
Я потрясла головой, пытаясь понять, что со мной не так! С каждым разом сон был все ярче и ярче, красочней и красочней.
- Так, надоело! Несите веревку! – решительно заметила я, заходя в избу. Я налила студеной воды в какие-то ведрышки, поставила их возле лавки, а сама улеглась, требуя, чтобы бесы меня привязали. На всякий случай.
Только мне удалось улечься на жесткой лавке, как вдруг снова послышался голос. Перед глазами горел яркий и красивый огонек. Он был зеленым и вертлявым. То здесь, то там.
- Иди ко мне, моя красавица, - слышался сладкий шепот. – Не бойся… Иди…
- ВЕДЬМА!!! – заорали мне в ухо страшным голосом бесы. Что? Где? Ой!
Золушка в одном ведре на ноге почти дошла до росстани. Веревка висела у меня на шее. Но самое страшно, что мне показалось, - ее грызли!
- Ты че удумала! – суетились бесы, пока я решительно шла в сторону дома, громыхая «туфелькой».
- Мне снится голос, который зовет меня, - начала я, растирая виски. – Он похож на…
- На? – спросили бесы, на всякий случай, держа меня за рубаху.
- Не знаю… Я не могу понять. А еще был огонек… Зеленый, - напряглась я, вспоминая сон.
Я умолкла, а потом мои глаза расширились.
- Скажи, а Хозяин Топи тебя не целовал? – послышались встревоженные голоса бесов.
- Нет, что вы, - сглотнула я, вспоминая страстный и опасный поцелуй. – Мы просто поговорили... Немного поругались…
- Это хорошо! А то если бы целовал, то все! Считай, пропала девка! – обрадовались бесы. – Ладно, домой иди! Будем тебя привязывать покрепче.
Возле двери лежали грабли. Под ногами стояли ведра с водой. Ржавая колодезная цепь обматывала меня несколько раз и приматывала к лавке. Лавка была примотана к печке. Возле окна лежали грабли поменьше.
- Спокойной ночи, - вздохнула я, гремя цепью.
- Не зарекайся! – покачали головой бесы.
Очнулась я в лесу от крика бесов. На спине у меня болталась лавка. С ней я напоминала черепаху – дистрофика. Лоб болел, а рубаха была вся порвана.
- Что? Опять? – кисло вздохнула я, гремя цепью. Еще немного и я бы дошла до болот, если бы лягушку - путешественницу не привязали к дереву.
- Пойдем домой! – тащили меня уставшие бесы на себе.
- Глядите! Вон где ее черти носят! – ужаснулась какая-то баба, констатируя факт.
На чернильном небе брезжила алая полоска рассвета.
Меня внесли в дом, приставляя дверь к дверному проему.
- Ну и дела! – вздохнули бесы.
- Ну и дела, - зевнула я, понимая, что ужасно хочу спать. Как вдруг в дверь отчаянно постучали.
- Кто там? – еще раз зевнула я, пытаясь снять с себя оковы.
- Помоги, ведьма-матушка! Девка гибнет! Жених ее ночью к ней ходит! – причитала под дверью баба.
- Поздравляю! – махнула я рукой. – Совет да любовь!
- Помер он той весной… - послышался вздох. – Но ходит…
Глава восемнадцатая. А он встает!
Я сидела перепуганным совенком, глядя на дверь, которую до ужаса не хотелось открывать. К девушке ходит п-п-покойник? Мамочки!
- Вы точно уверены? – с надеждой спросила я, вспоминая лихого «домового». – Может, парень какой деревенский к ней наведывается?
- Эх, своими глазами видала! Грязный, страшный, Ночью в дверь стучит, она открывает, и он входит… - вздохнул голос за дверью.
- В избу? – спросила я, поежившись.
- Когда в избу, когда так, - просто ответила женщина. – Бывало прямо с порога миловаться начинают! Гибнет девка! Не ровен час, заберет он ее с собой! А она у меня одна!
Я уже для себя выяснила. В этой деревне на десять девчонок по статистике один домовой, один покойник, один Васька и один болотник. Я, конечно, могу ошибаться, но очень не хочу!
- Спасите дочечку! – умолял меня голос за дверью. – Ночь ей одна осталась! Иначе задавит!
- Как задавит? – удивилась я, не припоминая, что жених с машиной.
- Задавит ее, к себе в могилу утащит! – причитала женщина под дверью. Она предлагала мне отбить жениха да так, чтобы он больше не приходил. Отправить его, так сказать, в магический нокаут!
- У меня… эм… отпуск! – заметила я, не желая отбивать чужого жениха. Особенно покойного. – Буду числа … эм… двадцать восьмого!