***
Планировка этого номера слишком хорошо сохранилась в памяти, чтобы безошибочно определить: мои лопатки врезаются в шкаф по левую сторону, а не во что-то другое.
Мы не используем ключ, поэтому входная дверь захлопывается, отрезая голоса и свет, и погружая нас во мрак. В тишине, в которой мы остаёмся, слышится только глухой стук наших тел и дыхание, ставшее резким, как выстрел.
— Привет, — здоровается Лекс.
Я чувствую, как его бедро вклинивается между моих ног сильнее, чем, возможно, планировалось, потому что он уже твёрдый — и это невозможно не заметить. Как и то, что я слишком долго этого ждала — и теперь мне почти физически больно.
— Привет, — отвечаю с придыханием.
Его ладони — жадные, требовательные — в моих волосах, на талии, на спине. Я тянусь навстречу, обвиваю руками крепкую шею Лекса и медленно прогуливаясь губами от одного уголка его рта до другого, пока язык не касается моего.
Прошла целая неделя после нашего последнего не свидания, а я до сих пор помню всё... Всё до мелочей. В этот раз мы совпадаем как пазлы — уже точно зная, чего ждать и хотеть друг от друга.
Мне нравится этот мужчина. Нравится его уверенность, вкус, запах и та инициативность, которой он так хвалился в переписке. Инициативность, легко переходящая во власть. Но при этом — не вызывающая желания бунтовать, скорее наоборот — подчиняться.
Когда я закидываю ногу ему на талию, прижимаясь плотнее, Лекс сдавленно выдыхает мне в губы и сжимает мои ягодицы так, будто собирается трахнуть меня сквозь ткань брюк.
Моё тело откликается сразу — пульсацией, жаром, острой потребностью кончить даже без проникновения. Как угодно.
И в этот момент раздаётся громкий, абсолютно разрушительный стук в дверь.
Я нехотя проскальзываю под рукой Лекса, поправляя помятую ткань платья. На пороге — официантка с сервировочной тележкой, на которой стоят розы, ведёрко со льдом, шампанское и тарелки, накрытые металлическими крышками.
Мой аноним вежливо что-то говорит, разминая ладонью шею, а я устремляюсь в ванную — привести себя в порядок и, для начала, просто вымыть руки.
Глаза режет от яркого света, и я на секунду жмурюсь, потому что меня вытащили из слишком приятной, тёплой темноты.
Судя по отражению в зеркале, встречи с Лексом идут мне на пользу. Я не предполагаю, сколько времени они будут длиться, но сейчас — это лучшее, что со мной происходит. Взрослые, адекватные встречи. Со взрослым, качественным сексом. Без гарантий, без планов и без нужды раскладывать всё по полкам.
Я до сих пор не знаю имени своего анонима. Я знаю о нём много и в то же время — очень мало. Но этого достаточно, чтобы оставаться включённой, но не втянутой по уши.
Наши переписки за эту неделю были не слишком длительными, потому что я была загружена работой. Тем не менее, за этот период мы, как осознанные люди, успели обсудить, что было бы неплохо сдать анализы. Да…
Я видела справку Лекса, где имя было заклеено стикером. Он видел мою. Мы чистые — и я понятия не имею, означает ли это, что у нас будет секс без барьера или какой-либо другой. Но от одной только мысли меня пронзает дрожь — как перед прыжком с обрыва.
Промокнув лицо полотенцем, я выхожу из ванной. Персонала уже нет, дверь закрыта, а Лекс ловким движением откупоривает бутылку шампанского, стоя посреди гостиной и поднимая взгляд на стук каблуков.
Этот зрительный контакт срабатывает как щелчок по оголённым нервам. Как приглашение и вызов одновременно.
Взяв у него бокал, я сажусь в уже знакомое кресло и, утопая в его мягкости, ловлю флэшбэки. Близость тел, густая зелень глаз напротив. Несмотря на то, что я была сверху, не могу сказать, что полностью вела процесс — это было обоюдно. Меня распирало от плотной, цельной наполненности — и от того, как на скулах Лекса заходили желваки в момент, когда наш оргазм совпал.
— Ты опять не пьёшь? — кивком указываю на бутылку.
— С тобой — не хочется.
Первый глоток обжигает горло. Второй — уже обволакивает. Я закидываю ногу на ногу, и в голове легко гудит.
Лекс садится ближе, на минимальном расстоянии, устраивая руки на подлокотниках. В его глазах — уже знакомый огонь, которым можно заразиться, и теперь всё зависит от того, насколько у нас хватит выдержки, чтобы не сорваться с первых минут. Потому что воздух уже насыщен этим огнём — он трещит, разлетается на искры и колет кожу.
— Я подумала, алкоголь для тебя как триггер — из-за родителей.
— У меня нет триггеров, Оливия. Я могу выпить в компании друзей, но сейчас предпочитаю себя контролировать.
— Что нужно сделать, чтобы ты перестал?
— Сыграешь со мной в игру?
— Какую?
— «Правда или действие». Если ты не в курсе — есть ряд правил...
Я обхватываю бокал двумя ладонями, грея игристое вино и чувствуя, как прохлада стекла контрастирует с тем, что происходит у меня внутри.
— Я в курсе, — согласно киваю. — Давай попробуем.
Первые вопросы получаются довольно невинными. Об оценках в школе, образовании, недостатках, вкусовых предпочтениях в литературе. Мы раскачиваемся, медленно поднимая ставки.
— Ты развёлся со своей женой из-за измен? — спонтанно выпаливаю.
Лекс удивлённо вскидывает брови, перемещая бокал из руки в руку. Мы условились, что если кто-то из нас не захочет выполнять ни правду, ни действие — залпом выпивает порцию шампанского. Я хочу, чтобы он выпил, и не уверена, что готова к прямому ответу. Этот вопрос слишком личный. На грани дозволенного.
Поставив ноги шире, Лекс расслабленно откидывается, вжимаясь затылком о спинку кресла, и наблюдает за мной из-под полуприкрытых ресниц. Пауза ощущается волнительно. Больше всего на свете мне не хочется привязок к прошлым отношениям. О своих я забываю, когда переступаю порог этого номера. И эгоистично хочу, чтобы Лекс забывал тоже. Что бы там ни было.
— Если ты думаешь, что я трахаю всё, что движется — и не только, — то это не так, — отвечает Лекс, тщательно подбирая слова. — Если я выбираю быть с одной женщиной, то не ищу запасных вариантов или разнообразия. Это… что-то вроде принципа. Поэтому нет, не из-за измен. Развод был единственным вариантом — по-честному выйти из того, что давно перестало работать.
— Конкретной причины не было?
— Там было много всего намешано, Оливия: вина, равнодушие, усталость и годами не высказанные обиды после неудачной беременности. Сейчас моя бывшая вроде как счастлива, поэтому я понимаю, что тогда мы всё сделали правильно.
Я киваю, но не сразу. Голос звучит спокойно и почти холодно, а ещё — очень зрело. По крайней мере, на лице Лекса не дёргается ни один мускул.
— Теперь моя очередь. Правда или действие? — бросает мяч на моё поле.
— Правда.
За время игры я ни разу не выбрала действие. Не потому, что боюсь, а потому что разговаривать с Лексом мне нравится почти так же, как и всё остальное.
— Расскажи, что самое грязное ты когда-либо делала в постели?
Лекс потирает пальцем бровь, не отводя от меня взгляда, и к моим щекам настойчиво подбирается краска. Он не моргает, смотрит сосредоточено и внимательно, но в его глазах появляются смешинки — несмотря на выверенность жестов, слов и мимики.
— Это сложный вопрос, потому что, по правде говоря, я не могу вспомнить ничего такого.
— Вообще?
— Секс с незнакомцем из сети считается?
— Не думаю.
— У меня был всего один мужчина до тебя, — произношу, выпуская скопившийся в лёгких воздух. — Один, с которым всё было более чем скучно и целомудренно. Настолько, что рассказать, кроме как про быстрый интим на кровати у его родителей, — просто нечего.
— Родители тогда были в доме?
— Что? Нет, — заливисто смеюсь. — Мне нечем тебя удивить, Лекс. А у тебя… как с грязью?
Ритмично отстукивая каблуком по полу, я замечаю на красивых, чувственных губах тень улыбки — и от этого стесняюсь сильнее. Сильнее, чем когда-либо. Сильнее, несмотря на то, что это только начало игры, и дальше мы пройдёмся по более скользким темам. Могу допустить, что у моего анонима была разнообразная сексуальная жизнь. Связывания, групповушки… возможно, и что-то погрубее.
— Это был мой вопрос тебе, а я выбираю действие, — качает головой Лекс.
— Ладно… — обвожу пальцем по краю бокала, готовясь к новому раунду и судорожно перебирая в голове возможные варианты.
— Можешь не щадить.