***
Очевидно, после осознания всех смыслов подарка я получу ответы на некоторые вопросы, а значит, немного продвинусь вперёд. Но, как назло, ближайшие дни расписаны под завязку, поэтому читать удаётся реже, чем хотелось бы.
Помимо заключения контракта с агрохолдингом, как снег на голову в начале недели на пороге моей квартиры появляется младший брат. У него проблемы с арендой жилья, и пока мы подыскиваем ему новое — он временно селится у меня.
Это не проблема, потому что несколько лет назад, вплоть до моей женитьбы, мы жили вместе довольно долго. А ещё я растил его с самого рождения, таскал в детский сад, а потом и в школу. Но когда привыкаешь жить в одиночестве, с учётом двух невыносимых характеров, это таки неудобно.
Денис учится в универе на третьем курсе и подрабатывает ночами кальянщиком. Считает, что это ненадолго, потому что параллельно разбирается с криптой и планирует выйти на пассивный доход к тридцати годам — желательно отдыхая где-то на Бали и с девушкой, которая будет разделять его философию, что работа — это для рабов.
Пока пассивность у него действительно доминирует над доходом, но младший не унывает: покупает курсы, стремится и искренне верит, что всё зависит от силы мысли, которую он транслирует во вселенную.
Не помню, каким был я в его возрасте. Но, наверное, приземлённее. На моих плечах было гораздо больше обязанностей — забота о матери, брате. О себе, в конце концов.
Уже тогда я свернул не на ту дорогу. Меня нельзя назвать святым — я слишком рано понял, что честным трудом далеко не уедешь. Потому и выбирал то, что приносило результат.
Скорее всего, именно поэтому я не давлю на Дениса, хотя периодически ворчу. У меня для него есть должность в компании. Это хорошее предложение. Денежное. Потому что на самом деле «сила мысли» — это мой ежемесячный подгон ему на карту, который он, впрочем, никогда не просит напрямую.
На третий день нашего совместного быта по всей квартире валяются кружки, тарелки, тетради и провода. В холодильнике — пусто, хотя вчера он ломился от еды. А по коридору, словно так и надо, разгуливает полуголая девица.
— Дэн! — громко зову из прихожей, сбрасывая обувь.
Брат появляется передо мной через секунду, озадаченно почесав макушку.
— Будь так добр — организуй мне тишину и чистоту, — указываю рукой на весь тот беспорядок, которого ещё утром здесь не было. — Живее.
На выполнение моего пожелания уходит всего несколько минут — Денису помогает его девушка, гремя посудой и оттирая липкий след от какого-то коктейля с журнального столика.
— Готово, — быстро отчитывается.
Не знаю, возможно, он хотел бы попросить меня о чём-то ещё, но я не люблю посторонних на своей территории. На свою пусть приводит кого угодно и когда угодно.
— Можешь взять мою машину, — протягиваю ключ. — Отвези девушку домой.
— Ладно…
Когда в прихожей раздаётся щелчок двери, я устраиваюсь в кресле и достаю очередной ключ-загадку от Оли. Понятия не имею, что стало с моей смекалкой, но разгадать его сразу, как раньше, уже не получается.
Оля подарила мне философскую книгу о личной ответственности. Мы обсуждали мораль, выбор и последствия. В ответ я оставил для неё цветы в той же кофейне. Она — книгу с постапом Маккарти. Этот сюжет я когда-то видел в экранизации, поэтому мы сравнили впечатления: у неё — от текста, у меня — от фильма.
Мы переписываемся каждую свободную минуту. Часто, много. Наш диалог опять наполнен теплом. Даже когда мы спорим — хочется спорить дальше, лишь бы не терять связи.
Мне этого не хватало. Но так же мне не хватает личного контакта, потому что я уже знаю, как она думает, как чувствует, как шутит. И теперь хочу вспомнить, как она смотрит, дышит. И как стонет — тоже.
Денис возвращается не в духе, швыряя ключ от машины на журнальный стол. Его претензии ко мне начинаются с раздражённого вздоха и фразы:
— Ты вообще когда последний раз общался с девушкой?
— Как раз сейчас, — спокойно киваю на телефон.
— Три месяца под домашним арестом сделали тебя дикарём, потому что Ритка потом в лифте тряслась после твоего взгляда и тона.
Я усмехаюсь краем губ, не отрываясь от дисплея.
Своё мнение о родительстве, к которому мы с Олей приходим в обсуждении книги Маккарти — той самой, где отец с сыном выживают в постапокалипсисе, — я иллюстрирую на примере младшего брата, искренне считая, что если родитель помнит имя ребёнка и не сдал его в детдом — то он уже герой.
Всё остальное — нюансы, которые психотерапевт поправит лет через десять.
— Вероятно, потому что она ходила по квартире в моей футболке, — бросаю с опозданием.
— Может, это был её способ влиться в семью.
— Скажи своей Рите, что я больше не усыновляю.
Закончить перепалку с Денисом я решаюсь своим отъездом.
Это спонтанность, которую я не сдерживаю — несмотря на то, что согласился играть по правилам Оли: начать с нуля, с переписок, а потом перейти к личным встречам. Но терпения во мне оказалось меньше, чем я рассчитывал. Потом включился импульс — тот самый, что подстёгивает действовать, не думая о последствиях.
Я подхожу к машине, чувствуя перманентное раздражение. Дождя на улице сегодня не было, но Денис каким-то чудом умудрился оставить на капоте грязные разводы.
Вжимая газ в пол, я гоню по городу, разгоняя себя изнутри. К тому времени, как на улице темнеет, я заезжаю во двор многоэтажного дома, с трудом втискиваясь на переполненную парковку.
Потребность увидеть Олю вздувается под рёбрами жаром.
Я вхожу в подъезд вместе с курьером из доставки, обгоняю его и взлетаю на нужный этаж по лестнице.
У меня нет точного понимания, дома ли она, но я заношу кулак и коротко стучу, почти сразу угадывая движение за дверью, а потом — слышу поворот замка на два оборота.
Это заводит сердечную мышцу до щелчка, лишая самообладания, когда в меня взрезается удивлённый острый взгляд.
— Привет, — резко выпаливаю, упирая руки в бока.
Я осматриваю обстановку прихожей, несмотря на то, что в гостях у Оли уже не впервые, пока не останавливаюсь на ней, проводя взглядом с головы до ног. Она так же, с головы до ног, осматривает меня.
На Оле строгая прокурорская форма: китель с погонами, юбка до колена и белая рубашка. Волосы собраны в аккуратный узел на затылке, открывая шею, подчёркивая правильные черты лица и большие голубые глаза, в которых можно утонуть.
Скорее всего, был какой-то важный повод так одеться, потому что в будни она, как и большинство прокуроров, ограничивается деловым стилем.
Я никогда не забывал о разнице наших статусов и возможностей. Мы всегда были на противоположных полюсах. И сейчас эта разница особенно ощутима. Почти физически.
— Привет, — Оля приподнимает подбородок, отступает назад и пропускает меня внутрь. — Ты пропал из сети, и я решила, что ты занят.
— Для тебя я всегда свободен, — сбивчиво поясняю. — И всегда в сети.
Переступив порог, прохожу внутрь.
Возможно, Денис действительно прав, и я стал дикарём за три месяца заточения, потому что сейчас во мне преобладают первобытные инстинкты. И ничего больше.
Проблемы, которые стояли между нами, никуда не делись. И дело не в том, что мне не под силу их разрулить, а в том, что некоторые из них преодолеваются только с обеих сторон. Даже если я вывернусь наизнанку — ничего не изменится. Не изменится до тех пор, пока не будет грёбанного шага навстречу.
Оля немного мешкает, но всё же тянется ко мне. Встаёт на носочки, проводит ладонями по груди и шее, зарываясь пальцами в мои волосы. Это настолько приятно, что по телу пробегает мелкая рябь.
— Меня интригуют твои квесты, но я или тупой… — делаю паузу, качая головой. — Или просто хочу, чтобы ты объяснила мне это вживую.
Я обхватываю её лицо ладонями. Пальцы в моих волосах скользят к затылку и едва царапают кожу.
Наклонившись, я вдыхаю нежный цветочный аромат женских духов, прежде чем вжаться губами в её губы, чувствуя их мягкость и то, как легко они поддаются.