Долина Пепла встретила нас молчанием. Это была мертвая земля, шрам на теле мира. Некогда здесь бушевала битва такой разрушительной силы, что сама природа сдалась, уступив место серому, безжизненному праху, который покрывал все вокруг ровным, удушающим слоем. Ветер, гулявший между редкими, обугленными скалами, не нес ни запаха трав, ни шелеста листвы — только привкус золы и забвения. Идеальное место для суда. Или для казни.
Мы вышли на арену — выжженный круг в центре долины — в полном составе. Нас было ровно двенадцать. Я, облаченный в простой, но прочный кожаный доспех, с Искрой на поясе, которая в режиме «маскировки» казалась обычным, хорошо сделанным мечом. Рядом со мной, с каменным лицом, шел Ратмир, сжимая в руке свой двуручный меч. За ним — восемь его лучших воинов, ветеранов, чьи лица были такими же непроницаемыми, как их стальные щиты. И замыкал наше шествие Елисей. Мой рыжий маг нес на спине небольшой, тяжелый короб, обтянутый кожей. Внутри, аккуратно уложенные, покоились пять наших «Стрекоз». Пять отчаянных шансов. Наше безумие.
Напротив, на другом конце круга, выстроился наш противник. Их тоже было двенадцать. Десять воинов в вороненой броне Рода Орловых, с изображением хищного орла на щитах. Они стояли как монолит, единая, безликая машина для убийства. А за их спинами — две фигуры, от которых исходил холод. Их маги. Их «Рассекающие».
Нет, не две. Десять.
Я ожидал увидеть двух, может, трех. Но не десять. Весь их элитный отряд магов-убийц был здесь. Барон Орлов поставил на кон все. Он хотел нас унизить, раздавить, не оставить и мокрого места. Это была показательная порка.
Ратмир тихо, почти беззвучно выругался. Он тоже понял, что расклад изменился. Теперь наши шансы, и без того призрачные, стремились к абсолютному нулю.
В самом центре поля, на небольшом возвышении, стояла третья фигура. Инквизитор Валериус. Его, как и было оговорено, окружал прозрачный, едва мерцающий купол магической защиты — гарантия его неприкосновенности. Он стоял неподвижно, сложив руки на груди, бесстрастный, как изваяние. Судья, наблюдающий за гладиаторами, уже зная, кто из них умрет. На холме, на безопасном расстоянии, расположился Легат Голицын со своей свитой и представители Рода Орловых. Они были зрителями в этом театре абсурда.
План Орловых был прост и оттого еще более эффективен. Их десять воинов должны были связать боем мой отряд, Ратмира и его гвардейцев. Они были опытнее, лучше вооружены, и их было больше. Они должны были создать «стену», живой щит, за которым их десять «Рассекающих» могли бы спокойно, методично, одного за другим, выщелкивать нас с Елисеем. Десять антимагов против одного моего, пусть и талантливого, но все еще неопытного мага. Это не сражение, это расстрел.
Тишину разорвал голос Легата Голицына, усиленный магией и разнесшийся над долиной:
— Именем Императора, Испытание Боем объявляю открытым! Да свершится правосудие и да укажет Единый на правого! Начинайте!
Орловские воины, не дожидаясь второго приглашения, с глухим, слаженным ревом двинулись вперед. Не бегом, нет. Тяжелым, неотвратимым шагом, выставив вперед стену щитов. Это была стальная коробка, которая медленно, но верно сжималась, чтобы раздавить нас.
— Ратмир, держим строй! — крикнул я, выхватывая Искру из ножен. — Не дайте им нас окружить! Елисей, готовься!
Наши воины с лязгом сдвинули щиты, приготовившись принять удар. Я встал чуть позади основной линии, прикрывая Елисея. Он тем временем торопливо снял с плеч короб и открыл его.
Я увидел, как за стеной щитов Орловых пришли в движение их маги. Десять черных фигур разошлись веером. Они не читали заклинаний, не делали пассов руками. Они просто подняли ладони, и я почувствовал, как воздух вокруг них начал уплотняться, как из него уходит сама жизнь. Десять маленьких «черных дыр» готовились к атаке. Их цель была очевидна — Елисей. Единственный маг в нашем отряде. Если они уберут его, мы останемся беззащитны.
— Цели вижу, — прошептал Елисей, его пальцы быстро забегали по поверхности первой «Стрекозы», лежавшей в коробе. — «Система наведения» захватывает их ауры.
— Не торопись, — сказал я, не сводя глаз с приближающегося врага. — Дай им подойти ближе. Нам нужно, чтобы они сконцентрировались. Чтобы поверили, что мы в ловушке.
Стена щитов была уже в пятидесяти метрах. В тридцати. В двадцати. Я слышал их тяжелое дыхание, видел злобный блеск глаз в прорезях шлемов.
— Пора, — скомандовал я.
Елисей нажал на руну активации. С тихим шипением, похожим на вздох, первая «Стрекоза» сорвалась с места. Она не взлетела высоко. Прижимаясь к земле, оставляя за собой тонкий шлейф серой пыли, она, как хищное насекомое, метнулась вперед, огибая строй воинов. Ее цель — крайний слева «Рассекающий».
Он заметил ее. Я увидел, как он вскинул руку, намереваясь «рассечь» эту непонятную угрозу. Но дрон был слишком быстр, слишком непредсказуем. Он влетел прямо в поле его аннигилирующей ауры.
И взорвался.
Взрыв был не громким. Глухой хлопок. Но вместо огня и осколков во все стороны ударила волна чистого, незамутненного хаоса. Это был магический «белый шум», который врезался в упорядоченную пустоту «Рассекающего».
Я увидел, как его фигура на мгновение исказилась. Он вскрикнул, но крик был от удивления. Его собственная сила, его пустота, столкнувшись с хаосом, дала сбой. Цепная реакция. Короткое замыкание. Его тело выгнулось дугой, из глаз и рта ударили снопы черной энергии, и в следующую секунду он просто лопнул, как перезрелый плод, оставив после себя лишь облачко серого пепла. Его «соседей» тоже зацепило.
Первый пошел.
Над полем боя на долю секунды повисла ошеломленная тишина. Воины Орловых замерли. Их маги уставились на место, где только что стоял их товарищ. Они не поняли, что произошло.
— Вторая! — заорал я.
Елисей уже готовил следующий запуск. Второй дрон сорвался с места, целясь в другого мага. Первый акт нашего гамбита был разыгран. Паника еще не началась. В их стройных рядах уже появилась первая трещина.
Тишина длилась ровно столько, сколько нужно было профессионалу, чтобы оценить новую угрозу. А «Рассекающие» были профессионалами. Первый шок от непонятной, мгновенной гибели товарища быстро сменился холодной, расчетливой яростью. Они поняли откуда исходит опасность. Мертвые глаза, до этого рассредоточенных по нашему отряду, теперь сфокусировались на одной-единственной точке. На моем рыжем маге, который уже лихорадочно готовил к запуску третью «Стрекозу». Вторая в это момент вновь поймала жертву.
Елисей из охотника мгновенно превратился в дичь.
— Щиты! — заорал я, понимая, что сейчас начнется ад.
Но было уже поздно. Они не стали дожидаться, пока мы перегруппируемся. Двое «Рассекающих», стоявших ближе всех, отделились от основной группы. Они двигались синхронно, как две тени, и вся их концентрированная мощь, вся их аннигилирующая пустота была направлена на одну цель — Елисея.
Воздух вокруг него пошел рябью, исказился. Это не было похоже на летящий огненный шар или ледяную стрелу. Это было нечто куда более страшное. Две невидимые, но абсолютно реальные удавки, которые летели, чтобы «рассечь» не тело, а саму магическую суть моего мага.
— Елисей, защита! — мой крик потонул в лязге стали. Воины Орловых, оправившись, с удвоенной яростью ринулись на наш строй. Они поняли задачу: связать нас боем, не дать нам прийти на помощь нашему магу.
Началась рубка. Настоящая, без всяких тактических изысков. Щит в щит, меч в меч. Ратмир, взревев, как медведь, первым принял на себя удар. Его меч со свистом рассекал воздух, оставляя в плотном строю врага кровавые прорехи. Мои люди, забыв про страх, встали рядом с ним плечом к плечу.
Я тоже ринулся в бой. Искра в моей руке казалась продолжением меня самого. Я не был искусным фехтовальщиком, но я был быстрым. Я не лез на рожон. Я бил наверняка, выцеливая уязвимые места в броне, подсекая ноги, нанося короткие, отвлекающие удары. Я не пытался убить. Я пытался выиграть время. Каждую драгоценную секунду.
А за моей спиной разворачивалась другая битва. Елисей, оказавшись под перекрестным огнем двух элитных магов-убийц, проявил такое хладнокровие, которого я от него и ожидать не мог. Он не пытался атаковать. Он отчаянно защищался.
Его руки летали, сплетая в воздухе сложнейшие рунические схемы (и там была механика, о да). Перед ним одна за другой возникали и гасли защитные преграды. Сначала — простой, но плотный энергетический щит, который тут же начал трескаться и осыпаться под ударами «рассекающей» силы. Потом — «зеркальная стена», которая попыталась отразить атаку, но лишь на мгновение замедлила ее, сама при этом исказившись и растаяв. Затем он сотворил «вязкое поле», пытаясь замедлить вражеские импульсы, заставить их увязнуть в плотной магической субстанции.
Это было невероятное зрелище. Мой рыжий маг, боявшийся собственной тени, теперь в одиночку сдерживал натиск двух самых опасных колдунов Севера. Он танцевал. Это был танец на лезвии бритвы, где каждое неверное движение, каждая запоздалая руна означали мгновенную смерть.
Но силы были неравны. Я видел, как бледнеет его лицо, пот градом катится со лба. Его мана таяла. Его щиты становились все тоньше, все прозрачнее. Они трещали, как тонкий лед под ногами великана. Еще один, может, два удара — и его защита рассыплется. И тогда…
— Быстрее, Елисей, запускай! — кричал я, отбивая очередной выпад.
Но он не мог. Он был полностью скован обороной. Любая попытка отвлечься на запуск «Стрекозы» открыла бы в его защите брешь, в которую тут же устремилась бы смерть.
Мы оказались в патовой ситуации. Мои воины из последних сил сдерживали натиск пехоты. Я пытался прорваться к магам, но меня плотно держали двое орловских гвардейцев. А Елисей был вынужден тратить все свои ресурсы на то, чтобы просто выжить.
Защита трещала по швам. Я увидел, как последний щит Елисея покрылся сетью черных трещин. «Рассекающие» сконцентрировали свою атаку для финального, решающего удара.
Это был конец. Я понял это с ужасающей ясностью. Мы проиграли. Мой хитроумный план, мои «Стрекозы» — все это оказалось бесполезным против простой, грубой силы и численного превосходства.
Неужели это все? Неужели я привел всех этих людей сюда, чтобы они вот так бессмысленно погибли?
Последний щит Елисея дрогнул и лопнул с тихим, жалобным звоном, как расколотый хрусталь. Путь был свободен. Две невидимые удавки концентрированной пустоты устремились к моему беззащитному магу. Я видел, как расширились его глаза, в которых отразилось неминуемое. Он даже не пытался больше защищаться. Просто стоял, вцепившись в свой бесполезный короб со «Стрекозами», и ждал конца.
Ратмир взревел, пытаясь прорубиться сквозь стену щитов, но его тут же блокировали трое вражеских воинов. Я отчаянно отбивался от своего противника, но понимал — не успею. Секунда. Может, меньше. И все будет кончено.
В этот момент, на самом краю пропасти, когда отчаяние уже готово было поглотить меня, в голове пронеслась шальная, самоубийственная мысль. План родился из чистого инстинкта, из нежелания сдаваться. Жертва. Нужно было отвлечь хищников. Бросить им другую, более сочную, более соблазнительную приманку.
Я сам.
Вернее, не я. А то, что висело у меня на поясе.
«Искра!» — мой мысленный приказ был не просьбой, а криком, выстрелом, последней ставкой в проигранной партии. — «Полная мощность! Сбросить маскировку! Покажи им все, на что ты способен!»
Ответ был мгновенным.
Меч в моей руке перестал быть куском стали. Он ожил. Изнутри, из самого его сердца, ударил такой ослепительный, такой чистый столб серебристого света, что на мгновение сама Долина Пепла, эта земля мертвых, отступила. Воздух вокруг меня загудел, наполнился силой, от которой затрещали камни под ногами. Моя простая кожаная броня покрылась тонкой, переливающейся пленкой энергии. Аура, которую я до этого момента тщательно скрывал, которую Искра держала под замком, вырвалась наружу, как джинн из бутылки.
Это было заявление, декларация силы. На поле боя, где до этого момента был лишь один источник концентрированной, божественной магии — Инквизитор Валериус, — внезапно появился второй. И этот второй источник был не слабее. Он был иным — диким, необузданным, могущественным.
Для обычных воинов это было лишь ослепительной вспышкой. Они зажмурились, прикрывая глаза. Но для «Рассекающих» это было подобно удару грома.
Их восприятие, обостренное до предела, нацеленное на уничтожение магии, вдруг получило такой информационный удар, от которого их система дала сбой. Они охотились на маленького, слабого мага, предвкушая легкую добычу. И вдруг, в нескольких метрах от них, вспыхнула сверхновая. Появилась вторая цель, более опасная.
Две невидимые удавки, уже почти коснувшиеся Елисея, замерли в воздухе. «Рассекающие» остановились. Их инстинкт хищника, главная программа, нацеленная на уничтожение сильнейшей магической угрозы, дала сбой. Произошла перегрузка выбора цели.
Кого атаковать? Слабого мага? Или этого нового, непонятного, сияющего, как солнце, барона, который только что продемонстрировал силу, сопоставимую с силой самого Инквизитора?
Их коллективный, мертвый разум на долю секунды впал в ступор. Они стояли неподвижно, их головы были повернуты то в сторону Елисея, то в мою. Они не могли решить. Их отлаженный механизм, их главная тактика, основанная на концентрации атаки, сломалась.
А Елисей, вырванный из лап смерти, рухнул на колени, тяжело дыша и не веря своему спасению. Он смотрел на мою сияющую фигуру с таким же шоком, как и наши враги.
Я выиграл нам несколько секунд. Драгоценных, бесценных секунд. Я прекрасно понимал, какую цену мне придется за это заплатить. Я раскрыл свой главный козырь. Я показал всем — и врагам, и союзникам, и, что самое страшное, судьям на холме — свою истинную силу.
Теперь я был аномалией. Угрозой. И я только что нарисовал на своей спине огромную, сияющую мишень.
На долю секунды антимаги застыли, как сломанные механизмы. А потом инстинкт взял верх. Они кинулись ко мне. А я сделал единственное, что пришло в голову. Я начал собирать энергию. Да, я не могу аккумулировать ее в себе (по какой-то причине мой организм не способен на такое), но я мог направить эту энергию в другое место. В Елисея, например. А лучше не в него. В Искру. Странно, но вокруг не было точек-доноров в идее людей. Это место было каким-то иным, я только сейчас это заметил. Более того, я смог эту энергию собрать. И впихнуть в меч. Я стал огромным насосом, который впихивал и впихивал в Искру все больше и больше. Я дал мечу только одно задание: «Убить врагов».
Все «Рассекающие» одновременно, как по команде, развернулись. Их мертвые глаза, уставились на меня.
Я заметил боковым зрением, как на лице Легата Голицына, наблюдавшего с холма, отразился ужас. Он понял, что происходит что-то не то, но было уже поздно.
Потоки чистой аннигиляции, удары концентрированной пустоты, способных стереть с лица земли небольшой замок, слились в один чудовищный, безмолвный импульс. И этот импульс обрушился на меня.
Они не пытались меня убить. Они не метали в меня огненные шары. Они пытались сделать то, для чего были созданы — «рассечь» ауру. Уничтожить магическую суть.
Но аура Искры не рвалась. Она была как алмаз, который пытаются расколоть куском глины. Она сопротивлялась.
И в этот момент произошел чудовищный магический резонанс. Пустота столкнулась с Порядком. Небытие — с незыблемой структурой.
Я только уловил суть, не понимая ни глазами, ни сознанием. Меч сотворил сотни черных точек, эдаких черных дыр, которые втянули в себя «Рассекающих». Искра, я это чувствовал, обрела более взрослое сознание.
А «Рассекающие» не были готовы к такому. Они никогда не сталкивались с чем-то, что не могли поглотить. Они попали под удар своей же собственной силы. Их внутренняя, хрупкая система, баланс на грани самоуничтожения, не выдержал такого.
Их внутренняя пустота детонировала.
Один за другим, они растеклись по пространству, будто их ластиком кто-то стирал. Черные фигуры просто исчезли. Без крика, без огня. Они схлопнулись, оставив после себя лишь облачка серого пепла, которые тут же подхватил и развеял ветер Долины.
Элитный отряд магов Рода Орловых перестал существовать.
Над полем боя воцарилась гробовая, звенящая тишина. Воины Орловых застыли, в ужасе глядя на то место, где только что стояли их главная сила и гордость. Мой отряд, измотанный, но почти в полном составе, с трудом стоял на ногах, не веря своим глазам.
И тут произошла досадная ошибка. То ли Инквизитор Валериус слишком явно выказывал свою досаду, то ли Искру перемкнуло, не понятно. Скорее всего первое, так как меч, имею четкую задачу — уничтожить врагов, направил всю свою мощь на инквизитора.
Защитный купол вокруг Инквизитора Валериуса с тихим, мелодичным звоном, похожим на треск лопнувшего хрусталя, рассыпался на миллионы сияющих осколков, которые медленно таяли в воздухе.
Я с криком и резким взмахом в сторону, оборвал приток энергии и приказал Искре прекратить атаку.
Инквизитор Валериус стоял невредимым. Но его лицо было серым. Из уголка его губ стекала тонкая струйка крови. Он выдержал удар, который убил бы любого другого мага в Империи. Он медленно поднял голову и посмотрел на меня. В его глазах больше не было ни фанатизма, ни уверенности. Только ледяной, всепоглощающий шок и один-единственный, немой вопрос, который был громче любого крика:
«Что. Ты. Такое?».
И в этот момент тишину прорезал голос Легата Голицына:
— Поединок остановлен! Барон Рокотов, вы обвиняетесь в покушении на жизнь представителя Императорской власти и Святой Инквизиции! Сложите оружие!
Капкан захлопнулся.
Я выиграл битву. Я уничтожил козырь врага. Но я проиграл войну, совершив то, что считается тягчайшим преступлением в Империи. Я спасся от одного приговора, чтобы получить другой, еще более страшный. И теперь весь мир был против меня.