— Да свершится правосудие!
Голос Легата Голицына, усиленный магией, был похож на щелчок затвора. Механизм имперской машины пришел в движение, и я был той деталью, которую предстояло перемолоть в пыль. Я стоял посреди выжженного круга, в эпицентре всеобщего внимания, и мозг лихорадочно просчитывал векторы отхода, углы атаки, шансы. Шансов не было. Чистая математика.
И тут система дала сбой.
Земля под ногами затряслась. Не как от землетрясения, а с мелкой, высокочастотной вибрацией, от которой неприятно заныли зубы. Воздух стал плотным, вязким, словно изменилась его плотность. Я почувствовал резкое падение температуры и изменение «энергетического давления» — так я для себя определял магический фон.
— Некротическая аномалия! — голос Инквизитора был резок, как удар хлыста. — Всем держать периметр!
Я видел, как он активирует свой артефакт. Мое «зрение», натренированное на Искре, уловило суть. Он создавал мощный, направленный поток энергии высокой «чистоты». Эдакий лазер, который должен был выжигать любую «грязь», он ошибся в расчетах.
Тени, что начали подниматься из пепла, не были «грязью». Они были антиматерией. Вакуумом. Их структура была абсолютным нулем, отрицанием энергии. И когда «лазер» Валериуса ударил по ним, произошла не нейтрализация, а аннигиляция. Высвободилась колоссальная побочная энергия, которая лишь подстегнула реакцию. Он тушил пожар бензином, не понимая химической природы горения.
Один из орловских вояк, действуя по уставу, выставил щит. Я видел, как тень, лишенная массы и инерции, просто протекла сквозь молекулярную решетку стали (как я ее представлял в магическом зрении). Она аннигилировала его жизненную энергию, его внутренний «био-энергетический потенциал». Произошло что-то вроде короткого замыкания на клеточном уровне. Из доспеха вырвался пар — это мгновенно вскипевшая в жилах кровь.
Так, стоп. Анализ.
Это физическое явление. Диффузия пустоты. Они не атакуют, а стремятся к областям с более высоким энергетическим потенциалом, то есть, к живым существам, чтобы уравнять давление. Как воздух, который устремляется в вакуум. Их нельзя уничтожить, потому что они — ничто. Но их движение можно контролировать. Создать барьер, изменить вектор.
Я огляделся. Суматоха. Голицын пытается командовать, его приказы бесполезны. Валериус усугубляет проблему. Мои люди и орловцы — просто мишени. Время принимать решение.
Мой взгляд упал на одного из магов Орловых. Он стоял, судорожно сплетая сложную боевую руническую схему. Ошибка. Он пытался создать «снаряд», объект с высокой концентрацией энергии, чтобы выстрелить в пустоту. Это лишь усилит аннигиляцию.
Не раздумывая, я рванул к нему, лавируя между своими опешившими бойцами.
— Стой! — я подскочил к нему и схватил за руку, на которой уже светились руны. Мои пальцы легли прямо на его «силовой контур», разрывая цепь.
Маг вздрогнул и вырвал руку. Его глаза, полные ужаса и ненависти, впились в меня.
— Не трогай меня, чернокнижник! — прошипел он, отступая на шаг.
— Я пытаюсь спасти твою шкуру, идиот! — прорычал я в ответ, не обращая внимания на его слова. — Твое заклинание — это бочка с порохом, которую ты хочешь бросить в костер! Не атакующая магия! Защитная! Ты должен создать не «взрыв», а «броню»!
Он смотрел на меня, не понимая. Его учили бить, а не защищаться таким образом.
— Какую броню⁈ — крикнул он, когда очередная тень пронеслась в паре метров от него.
— Замкнутый контур! — я ткнул пальцем ему в грудь. — Перестань выбрасывать энергию наружу! Закольцуй ее вокруг себя! Создай поле с положительным зарядом! Равномерное! Как клетка Фарадея! Тьфу, как тебе объяснить…
Я использовал термины, которых он не мог знать, но суть, кажется, дошла. Идея создать стабильную оболочку была для него логичной. Его ненависть ко мне боролась с инстинктом самосохранения. Я видел эту борьбу на его лице.
— Они стремятся к энергии! Так дай им ее, но в контролируемой форме! — крикнул я, видя, что он колеблется. — Или сдохни, пытаясь пробить дыру в пустоте! Выбор за тобой!
Это сработало. Инстинкт победил. Он неуверенно, с опаской глядя на меня, начал сплетать новую, гораздо более простую схему. Я видел, как он создает вокруг себя тонкую, вибрирующую оболочку из чистой энергии жизни.
Тень, летевшая на него, врезалась в этот «кокон». Раздалось шипение, похожее на звук разряда статического электричества. Тень забилась, ее края начали оплавляться, а потом она просто испарилась, как капля воды на раскаленной плите. Ее «нулевой» потенциал был нейтрализован «положительным» полем оболочки.
Я не дал ему опомниться.
— Елисей! — заорал я. — Передай остальным! Принцип понятен⁈ Замкнутые контуры! Стабильные поля! Никакой атакующей магии! Мы превращаемся в группу бронированных черепах!
Мой рыжий маг, который с восхищением и ужасом наблюдал за этим «мастер-классом», тут же включился. Его голос разнес команду, а наглядный пример спасенного орловского мага был лучшим доказательством моей правоты.
Через минуту поле боя превратилось в скопление светящихся пузырей. Мы были в безопасности, при этом были заперты.
Мы оказались в западне собственного изобретения.
За пределами хрупкой защиты выл ветер, гоняя серый пепел, и в этом вое мне слышался голодный шепот тысяч неупокоенных душ. Легат Голицын, как человек, для которого любой хаос — это нарушение протокола, не мог оставаться в бездействии. По его приказу, его личная гвардия, прикрываясь щитами с наложенными на них такими же защитными полями, перебежками собрала всех ключевых фигур под один огромный купол, который с видимым напряжением удерживали трое его придворных магов.
Картина была достойна кисти безумного художника. Посреди проклятой долины, в дрожащем молочном свете магического щита, собрался военный совет, где враги сидели в шаге друг от друга. Я, Ратмир и Елисей. Напротив — старший командир орловского войска, безымянный для меня, но явно статусный вояка в тяжелой вороненой броне, с лицом, похожим на обветренный гранит, и маленькими, злыми глазками. И, конечно, Инквизитор Валериус, стоявший чуть в стороне, излучающий такую волну праведного гнева, что воздух вокруг него, казалось, трещал.
— Это все его рук дело! — не дожидаясь, пока Легат начнет свою речь, прорычал орловский командир, ткнув в меня закованным в латную перчатку пальцем. — Его чернокнижие пробудило эту мерзость! Он заманил нас сюда, чтобы принести в жертву своим темным покровителям!
Валериус молча, едва заметно, склонил голову. Этот жест был весомее любой клятвы. Для него всё сходилось: еретик, запретная магия, пробудившееся зло.
Я смотрел на Голицына. Сейчас он был главным игроком. Прагматик, зажатый между молотом и наковальней. Ему глубоко плевать на мою душу или на амбиции Орловых. Ему нужно решение проблемы. Быстрое, эффективное, с минимальными потерями для имперских сил, которые он сюда привел. Орловцы жаждали моей крови. Валериус — моей души. Значит, мне нужно было предложить Легату то, что он не сможет отвергнуть. То, что сделает меня более ценным живым, чем мертвым.
— Ваша светлость, — Я решил не тратить время на оправдания. — Споры о виновности мы можем отложить. Когда наши головы будут в безопасности, а не в двух шагах от смерти. Сейчас перед нами стоит техническая задача. И у меня есть ее решение.
Голицын вскинул бровь. Орловский командир презрительно хмыкнул.
— Мы не можем сидеть здесь вечно, — я подошел к самому краю купола, указывая на беснующиеся тени. — Наши маги не железные. Их энергия закончится и тогда нас всех просто съедят. Но у этих тварей есть уязвимость, основанная на их природе. Они, как железные опилки к магниту, тянутся к концентрированной энергии жизни.
Я быстро, без лишних магических терминов, на уровне простой механики, изложил свой план.
— Мы можем создать «коридор», — объяснял я, глядя прямо в глаза Легату. — Мощный, узконаправленный луч из магии жизни, уходящий за пределы долины. Они потекут по нему, как вода по желобу. Это создаст для нас безопасный проход, окно для отступления.
— Бред! — отрезал орловец. — Чтобы создать такой луч, нужны силы всех наших магов! Они будут истощены и станут легкой мишенью! А если эти твари не пойдут за ним? Мы просто спалим наших колдунов зазря!
— Они пойдут, — уверенно сказал я. — Это не вопрос выбора, это физика. Закон природы. Инстинкт. А насчет магов… да, это риск. Они будут уязвимы. Но альтернатива — сидеть здесь, пока у нас не кончится «топливо», и погибнуть всем. Мы рискуем несколькими, чтобы спасти всех.
Голицын колебался. План был дерзким, зато в нем была безупречная, холодная логика. Он явно взвешивал риски и потенциальную выгоду. И тогда я сделал свой ход, обратившись к самой могущественной и самой враждебной фигуре в этом шатре.
— Ваше Преосвященство, — я слегка склонил голову, изображая должное почтение, которого не испытывал. — Никто из присутствующих здесь магов не обладает такой чистой и мощной энергией Света, как вы. Силы остальных хватит лишь на то, чтобы поддерживать стенки «коридора». Но основой для такого луча, его несущей конструкцией, можете стать только вы. Ваша сила будет маяком, на который они устремятся.
Это был удар ниже пояса. Я играл на его гордыне, фанатизме, самоощущении как орудия высшей воли. Я признавал его силу, ставил его в центр операции, и одновременно делал его ответственным за жизни всех присутствующих. Отказаться для него сейчас означало бы не просто проявить трусость. Это означало бы признать, что его хваленый Свет бессилен перед этой тьмой. Для человека вроде Валериуса это было немыслимо.
Он смотрел на меня долгим, пронзительным взглядом. Он прекрасно понимал мою игру. Он видел ловушку. Но он не мог в нее не пойти.
— Я сделаю это, — его голос был сух, как треск старого дерева. — Во имя Единого и жизней верных солдат Империи.
Я едва сдержал вздох облегчения. Шах.
Пока маги, повинуясь приказам Легата, начали готовиться к ритуалу, я отошел в сторону, якобы для того, чтобы «настроить» свой родовой артефакт на помощь. Я коснулся рукояти Искры, и меня обдало холодом. Меч был другим. Он все еще был моим инструментом, но теперь в нем чувствовалось нечто чужое. Разумное. И голодное.
Я попытался сосредоточиться, направить его силу на поддержку будущего «коридора», на создание дополнительного защитного поля. Но в ответ в моей голове возникло не привычное ощущение потока энергии, а четкое, холодное предложение, облеченное не в слова, а в кристально ясное понимание.
Зачем вести? Можно поглотить. Их сущность — пустота. Моя сущность — пустота. Мы подобны. Я могу ассимилировать их. Стать сильнее.
Я отдернул руку, как от прикосновения змеи. Меня прошиб холодный пот. Это было не мое желание. Это была его воля. Меч предлагал мне не просто убить, а сожрать их. Превратить их мертвую энергию в свою собственную. Стать таким же, как они, только сильнее.
Отказ. Неэффективно, — прозвучало в голове с ноткой ледяного, почти машинного, разочарования.
Я посмотрел на свои руки. Они не изменились. Но я чувствовал, что тьма, которую я впустил в свой меч, теперь заглядывает в мою душу. Она не просто сидела там, она думала. Она анализировала. И она предлагала свои решения. И самое страшное было то, что на долю секунды ее предложение показалось мне чертовски логичным.
Ритуал начался без лишних слов. Валериус шагнул в центр нашего импровизированного круга. Он не читал молитв, не делал пафосных жестов. Он выпрямился, и из него ударил столб чистого, белого света, который пронзил серую хмарь долины и устремился к далекому перевалу. Это было впечатляюще. Даже я, со своим скепсисом, не мог не признать — в этом фанатике скрывалась чудовищная мощь.
Остальные маги, включая Елисея, тут же подключились, формируя стенки «коридора». Это было похоже на строительство моста в реальном времени, только вместо камня и балок — потоки живой энергии. И это сработало. Тени, до этого хаотично бившиеся о наши защитные поля, вдруг замерли, а потом, как по команде, устремились к световому лучу. Они не летели, они втягивались в него, как вода в водосточную трубу.
— Двигаемся! — скомандовал Легат Голицын. — Медленно, не ломая строя! Гвардия впереди, прикрывать магов!
Началось самое мучительное отступление в моей жизни. Мы шли по дну этого сияющего коридора, а по его стенам, в паре метров от нас, несся беззвучный, черный поток теней. Это было жутко. Казалось, протяни руку — и ее оторвет этот некротический ураган. Я видел, как бледнеют лица даже у самых закаленных ветеранов Ратмира.
Я шел рядом с группой магов, внимательно следя за стабильностью «коридора». Мое «зрение» позволяло видеть то, чего не видели другие — как истончаются потоки энергии, как в «стенах» появляются микротрещины. Маги работали на пределе. Их лица покрылись испариной, губы сжались в белые нитки. Один из орловских магов, пытаясь усилить свой участок, изменил плетение, и его участок стены угрожающе выгнулся внутрь.
— Стабильность! Держи базовую схему! — рявкнул я на него, и тот, бросив на меня злой взгляд, с неохотой вернулся к первоначальному заклинанию. Они были не просто истощены, они были напуганы.
И в этот самый момент, когда напряжение достигло пика, из пепла впереди поднялось нечто.
Это был сгусток самой долины. Огромная, метров десять в высоту, фигура, сотканная из серого праха, осколков костей и концентрированного отчаяния. В ее центре, как злокачественная опухоль, пульсировало багровое ядро.
«Пепельный Генерал».
Он не полетел в наш световой коридор, видать был достаточно разумен, чтобы понять, что это ловушка. Он медленно, с неотвратимостью ледника, двинулся прямо на нас, на самый слабый участок цепи, где, сбившись в кучу, держали оборону люди барона Кривозубова.
— Гвардия, к бою! Маги, держать коридор любой ценой! — крик Легата Голицына был отчаянным. Он понимал, что его гвардейцы — капля в море против этой твари.
Я видел, как на лице Валериуса мелькнуло колебание. Он мог бы на мгновение перенаправить свой луч, ударить по монстру, но это означало бы разорвать коридор и впустить сюда всю орду теней. Он был в ловушке своего же плана.
«Они слабы. Их методы неэффективны», — прозвучал в моей голове голос Искры. Он изменился. Детская прямолинейность исчезла, уступив место холодной, почти циничной ясности. Голос был женским, правда лишенным тепла, как голос судьи, зачитывающего приговор. «Ты проиграешь. Твои союзники погибнут. Твой план провалится».
Она констатировала.
— Я не могу отвлекать магов, — прошептал я сам себе, — они на пределе.
«Они не нужны. Их свет лишь дразнит тьму. Есть более прямой путь».
Я уже знал, о чем она. Но одно дело — впитать в себя силу, и совсем другое — использовать ее. Мои руки сжали рукоять. Я вспоминал те тренировки, которые проводил втайне. Я пытался не просто восстанавливать сломанные вещи, а понимать их структуру. Я брал камень и, концентрируясь, находил в нем внутренние трещины, невидимые глазу. Я брал каплю воды и пытался силой мысли разорвать ее на невидимые составляющие. Это получалось с трудом, требовало невероятного напряжения. Я учился быть не молотом, а скальпелем.
— Ратмир, держи фланг! Елисей, не смей отвлекаться! — крикнул я и бросился наперерез монстру.
Я бежал, и в голове звучал холодный голос Искры, работающей теперь как единое целое с моим собственным разумом. Она не давала мне цифры и проценты. Она показывала мне мир таким, каким видела его сама: переплетением силовых линий, узлами энергии, точками напряжения. Я видел «Генерала» не как чудовище, а как сложную, нестабильную конструкцию. Вот его внешняя оболочка из пепла. Вот энергетические каналы, по которым течет некротическая сила. А вот — ядро. Пульсирующий сгусток, центр управления. Его уязвимая точка.
Когда я подбежал достаточно близко, я вонзил Искру в клубящуюся массу, целясь в ее «нервную систему». Я сконцентрировался, игнорируя ледяной холод, который пытался проникнуть в меня от монстра. Я нашел его — пульсирующее ядро. И нанес точечный, выверенный удар своей собственной «пустотой», направляемой Искрой.
Это был щелчок. Как будто я перерезал главный кабель в сложном устройстве. Я разорвал его внутренние связи. Я обрушил его структуру.
Огромная фигура замерла, вздрогнула, а потом с беззвучным воем начала распадаться. Не на пыль, а на сотни мелких, уже неразумных теней, которые, потеряв центр управления, инстинктивно устремились в спасительный световой коридор.
Я стоял, тяжело дыша, посреди поля, где только что было чудовище. Кривозубов и его люди смотрели на меня, разинув рты. Я спас их, спас всех. И я сделал это умом, показав невероятный уровень контроля над магией, который был немыслим для простого чернокнижника. Я выглядел как гениальный ученый, который только что обезвредил ядерную бомбу, перерезав нужный проводок.
Но эту демонстрацию видел не только Кривозубов.
Я поднял голову и встретился взглядом с Валериусом. Он все еще держал луч света, но его лицо было искажено. Это была ненависть, ледяное, шокированное узнавание. Он, находясь в центре магического потока, почувствовал это. Он не видел, что я сделал, он почувствовал природу моей силы — холодную, чужеродную, абсолютную пустоту, которую он считал порождением Хаоса.
Когда последний из наших воинов покинул долину, маги, работавшие на чистом упрямстве, одновременно оборвали свои заклинания. Световой коридор схлопнулся с тихим хлопком, и Долина Пепла снова погрузилась в свою серую, безмолвную дрему. Тени исчезли, втянутые в неизвестность. Мы вышли. Измотанные, грязные, потерявшие нескольких товарищей, зато живые.
В лагере, который мы наспех разбили на безопасном расстоянии, царила странная, гнетущая тишина. Эйфории не было. Было лишь глухое, звенящее в ушах облегчение. Орловские воины молча разбирали оружие, стараясь не смотреть в нашу сторону. Мои люди и союзники сбились в кучу, обсуждая что-то шепотом и то и дело бросая на меня косые взгляды. Я был центром этого маленького мира, его спасителем, и одновременно — его самой большой аномалией.
Легат Голицын подошел ко мне. Его лицо выражало сложную гамму чувств. Здесь были и облегчение, и невольное уважение, и глубокое, укоренившееся подозрение.
— Барон Рокотов, — начал он, и его голос был без прежних обвинительных ноток, но и без тепла. — Сегодня вы спасли множество жизней, включая жизни моих гвардейцев. Как представитель Империи, я выражаю вам официальную благодарность. Я непременно упомяну о вашей доблести и нестандартном подходе в своем отчете.
Я молча кивнул. Я понимал, что это лишь прелюдия.
— Однако, — продолжил он, и его взгляд стал жестче, — это не отменяет первоначальных обвинений. И добавляет новые. Та сила, что вы применили… она не описана ни в одном из регистров Имперской Академии Магии. Инквизитор Валериус настаивает на том, что это проявление Хаоса.
Я выжил. Более того, я заработал очки в глазах Легата. Я — ценный, хоть и опасный, актив, спасший имперские войска. Это меняет расклад. Я получил отсрочку.
Но Валериус…
Он смотрел на меня не как на преступника, которого нужно судить. Он смотрел на меня как на чудовище, которое нужно истребить. Он теперь мой личный, идеологический враг. Он не остановится, пока не уничтожит меня, потому что теперь он искренне верит, что я — абсолютное зло. Я избавился от одного приговора, чтобы получить другой, гораздо более страшный и личный.
— Расследование будет продолжено, — подытожил Голицын, — уже за пределами этой проклятой земли. До особого распоряжения вы и ваши люди остаетесь под моим личным надзором. Считайте это почетным арестом.
Он развернулся и ушел, оставив меня одного с моими мыслями и последствиями моей победы. Я смотрел ему вслед и понимал, что только что прошел по лезвию бритвы. Я не был ни оправдан, ни осужден. Я завис в неопределенности, которая была, возможно, даже хуже смертного приговора.
Ко мне подошел Ратмир. Он молча протянул мне флягу с водой. Я сделал несколько больших, жадных глотков.
— Вы были великолепны, барон, — пробасил он. Он хлопнул меня по плечу, и этот простой, солдатский жест говорил больше любых слов.
Елисей, который подошел следом, смотрел на Искру, висевшую у меня на поясе. На его лице был суеверный ужас. Он, как маг, почувствовал природу той силы, что я использовал, гораздо тоньше, чем остальные.
— Ваше благородие… — прошептал он, дрожащим голосом. — Вы… вы использовали Пустоту. Ту же силу, что и они. Древние книги предупреждали… тот, кто заглядывает в бездну, рискует, что бездна заглянет в него.
Я посмотрел на свой меч. Он молчал.
«Задача выполнена. Эффективность подтверждена», — прозвучал в моей голове ее бесстрастный голос.
Я победил. Я изменил правила игры. Правда теперь я знал, что в моих руках ключ к силе, которая пугает даже Верховного Инквизитора.