Наш «почетный арест» в лагере Легата Голицына напоминал затянувшуюся командировку в зону боевых действий, где перемирие держится на честном слове и на том, что у всех закончились патроны. Мои ребята и остатки союзников сбились в один угол лагеря. Орловские, как стая побитых, но все еще злобных псов, — в другой. А между нами, как оловянные солдатики, ходили бесстрастные имперские гвардейцы, следя, чтобы мы не вцепились друг другу в глотки раньше времени.
Легат Голицын пытался вести «расследование». Вызывал на допросы, задавал каверзные вопросы, сверял показания. Делов на копейку, а шуму на рубль. Было ясно, что он в тупике. С одной стороны — я, «Безумный барон», который умудрился в одиночку выкосить элитный отряд магов, но при этом спас всех, включая своего главного обвинителя. С другой — могущественный Род Орловых, у которого в столице, я не сомневался, такая «крыша», что небо в алмазах покажется. Голицын был прагматиком до мозга костей, а это подсказывала ему, что проще принести в жертву одного выскочку, чем начинать войну с целым кланом. Но моя демонстрация силы в Долине Пепла спутала ему все карты. Он видел во мне опасный, непредсказуемый, но потенциально очень полезный «актив». И он не знал, что с этим активом делать.
А пока он думал, Долина Пепла решила напомнить о себе. Она не успокоилась. Она начала дышать.
Все началось с патруля. Отряд орловских вояк, отправленный на разведку к границам проклятой земли, не вернулся. Через несколько часов один из них приполз обратно. Вернее, его притащили. Вид у него был… специфический. Доспехи целы, ни царапины, ни вмятины. А вот то, что было внутри… Он был мертв. Его лицо застыло в маске нечеловеческого ужаса, глаза вылезли из орбит, а кожа имела странный, сероватый, пепельный оттенок. Местный лекарь, осмотрев его, только развел руками и пробормотал что-то про «разрыв сердца от великого страха».
Я, конечно, в «разрыв сердца» не поверил. Когда все сгрудились вокруг тела, я, протиснувшись, присел рядом. Искра на поясе, даже в «спящем» режиме, едва заметно вибрировала.
— Аномалия, — прозвучал в моей голове ее тихий, бесстрастный голос. — Нарушение целостности жизненной структуры. Внешнее воздействие: отрицательное. Тип: аннигиляция. Он не умер. Его стерли.
Я выпрямился, и мои глаза встретились со взглядом Легата Голицына. Он тоже все понял. Это не страх, а оружие.
А через час началось. Наш лагерь, разбитый на безопасном, как нам казалось, расстоянии, атаковали. Из долины поползли тени. Десятки, потом сотни. Они текли по земле, как черная, маслянистая река.
— К бою! Маги, огненный барьер! — заорал орловский командир, выхватывая меч.
Их хваленые имперские маги, пришедшие в себя после нашего «поединка», повели себя как стайка первокурсников на лабораторной по химии, которые решили смешать все, что горит. Они выставили вперед руки и обрушили на наступающую тьму всю свою мощь. Огненные шары, молнии, какие-то энергетические копья… Красиво. Эффектно. И абсолютно, мать его, бесполезно. А ведь я же еще в долине указал действенный метод хоть как-то сохранить жизнь. Глупцы…
Я стоял и смотрел на это с чувством, будто наблюдаю, как пожарные пытаются потушить горящую нефтяную скважину водой из детского ведерка.
— Логическая ошибка, — констатировала Искра. — Применение положительной энергии против отрицательной сущности. Результат: аннигиляция с выделением побочной энергии. Они их кормят.
Каждый огненный шар, врезаясь в стену теней, заставлял клубиться еще яростнее. Тьма на мгновение втягивала в себя пламя, а потом раздувалась, становясь еще плотнее, еще чернее. Они пожирали магию.
Крики ужаса, когда первая тень коснулась линии обороны Орловых, были очень натуральными. Солдат, выставивший вперед щит, просто исчез. Щит упал на землю с глухим стуком, а за ним — пустота. Ни тела, ни крови, ни даже крика. Тень скользнула дальше, к следующему. Самая настоящая животная паника начала расползаться по их рядам, как зараза. Строй дрогнул.
Легат Голицын стоял на своем импровизированном командном пункте, и его лицо патриция было белым. Он орал приказы, его гвардейцы, такие же люди, пятились, их глаза были полны животного ужаса. Он терял контроль. Его система, порядок, закон — все рассыпалось в прах перед лицом чего-то, что не подчинялось никаким правилам.
Я дождался момента, когда на лице этого ходячего кодекса законов отразилось отчаяние. Потом подошел к нему. Суматоха вокруг была такая, что на меня сначала никто и внимания не обратил.
— Ваша светлость, — мой голос был на удивление спокойным. — Разрешите доложить. Ваши маги занимаются херней.
Голицын резко обернулся. Его глаза метали молнии.
— Барон Рокотов! Не ваше дело…
— Как раз мое, — я перебил его, что было верхом дерзости. — Потому что если они продолжат в том же духе, через десять минут от вашего хваленого отряда, и от моего тоже, останутся только пустые доспехи. А мы с вами станем закуской для этих тварей.
Я ткнул пальцем в сторону сражения, где очередной орловский вояка беззвучно растворился в тени.
— Вы пытаетесь пробить дыру в вакууме. Эти тени — не материя. Это ее отсутствие. Пустота. И когда вы пичкаете ее энергией, вы лишь увеличиваете ее массу, как подбрасывая дрова в топку. Это не враг, которого нужно убить. Это техническая проблема, которую нужно решить.
Он смотрел на меня, и на его лице боролись спесь аристократа и холодный ужас человека, который понял, что ситуация вышла из-под контроля.
— И у вас, конечно же, есть решение? — в его голосе прозвучал ядовитый сарказм.
— Есть, — я невозмутимо хмыкнул. — Очень простой, если понимать физику процесса. Но для его реализации мне нужны ресурсы и абсолютное подчинение. Всех. Включая ваших магов. И этих, — я кивком указал на орловцев, которые уже начали беспорядочно отступать. — Я могу их остановить. Но для этого мне нужна власть. Временная. Абсолютная.
Это был наглый, циничный шантаж. А что мне оставалось? Либо бежать, сломя голову (не факт, что получится), либо взять все в свои руки и решить проблему. У меня есть самое главное оружие — разум из 21 века.
Я ставил его перед выбором: либо он доверяется мне, «подсудимому чернокнижнику», и дает мне в руки всю свою армию, либо он будет беспомощно наблюдать, как эта армия превращается в ничто.
— Ты в своем уме, Рокотов⁈ — прорычал он. — Я должен отдать приказ подчиняться государственному преступнику⁈
— Вы можете отдать приказ спасти жизни имперских солдат, ваша светлость, — я закатил глаза, не удержался. — Это ваш долг. А я — единственный инструмент, который у вас сейчас есть. Не нравится инструмент? Что ж, попробуйте сами. Посмотрим, что получится. Выбор за вами. Но делайте его быстрее. У нас осталось совсем мало времени.
Он явно борется с собой. Его мир, построенный на законах, иерархии и порядке, сыпался. Его мог спасти только тот, кто этот порядок нарушил.
Инквизитор Валериус, стоявший неподалеку, молчал. Его лицо было как маска, но я видел, как в его глазах разгорается огонь ненависти. Он все понимал. Он видел, как я перехватываю инициативу.
Голицын посмотрел на своих мечущихся гвардейцев, на стену тьмы, которая неумолимо приближалась, на меня. И принял единственно возможное для прагматика решение.
— Приказываю всем командирам и магам! — его голос сорвался, но он взял себя в руки, и последние слова прозвучали потверже. — На время отражения угрозы, выполнять все указы барона Рокотова! Немедленно! Это приказ Легата Империи!
На лице орловского командира отразился такой спектр эмоций — от ярости до унижения, — что я едва сдержал улыбку. Теперь этот гадюшник, состоящий из моих врагов, моих союзников и имперских наблюдателей, был в моих руках. Правда, ненадолго.
Получив карт-бланш от перепуганного до икоты Легата, я превратился из «подсудимого» во временного «кризисного менеджера». Разница, по сути, невелика: и тому, и другому в случае провала светит одно и то же — показательная порка. Только в моем случае она была бы не фигуральной.
Первым делом я прекратил этот бессмысленный фейерверк.
— Отставить атакующую магию! — мой голос, усиленный рудиментарным заклинанием Елисея, которое мы наспех «собрали» для связи, накрыл поле боя, как куполом. — Все маги — ко мне! Быстро! Пехота, отойти назад, сформировать три концентрических кольца! Внутреннее — гвардия Легата, среднее — мои и союзники, внешнее — Орловы!
Последний приказ был чистой воды психологией. Поставив орловцев на передовую, я решал сразу две задачи: во-первых, они служили живым щитом, принимая на себя первый удар теней, если что-то пойдет не так. А во-вторых, это было унизительно. Их, элиту Севера, поставили в один ряд с пушечным мясом. Пусть попотеют, сволочи.
Ко мне, спотыкаясь и оглядываясь, сбежались маги. Человек пятнадцать. И имперские, и орловские. Лица у всех вытянутые, с печатью профессионального унижения. Еще бы, какой-то провинциальный выскочка, обвиняемый в чернокнижии, теперь будет учить их, выпускников столичных академий, как колдовать.
— Забудьте все, чему вас учили, — я не стал тратить время на политесы. — Сейчас вы не маги. Вы — строители. Ваша задача — строить. Мы создадим «зоны безопасности».
Я быстро, на пальцах, используя самые примитивные аналогии, объяснил им принцип «клетки Фарадея». Они смотрели на меня, как на сумасшедшего.
— Это противоречит основам боевой магии! — подал голос один из имперских магов, пожилой и важный, как индюк. — Энергия должна быть направлена!
— Ваша направленная энергия только что чуть не отправила нас всех к Единому! — отрезал я. — Сейчас вы будете создавать стены. Стабильные, равномерные, замкнутые поля положительной энергии. Ваша задача — создать барьер, о который эта пустота будет разбиваться, как волны о скалу. Ясно?
Они молчали, в глазах читался бунт. И тут я понял, что одной логикой их не пронять. Нужен авторитет.
— Елисей! — крикнул я. — Покажи им, как надо!
Мой рыжий маг, который до этого скромно стоял за моей спиной, вышел вперед. Он вытянул руки и начал сплетать заклинание. Это была четкая, выверенная работа. Он не создавал поле, а конструировал его. Он выстраивает «силовой каркас», накладывает «слои» энергии, «калибрует» их плотность. Вокруг него вспыхнул и застабилизировался идеальный, молочно-белый кокон света. У него бы ничего не получилось бы, если бы я одновременно не впихивал энергию, которая разливалась тут неимоверным количеством.
Одна из теней, оторвавшаяся от основной массы, метнулась к нему и с шипением испарилась, коснувшись щита. Это было нагляднее любых слов. На лицах магов отразилось недоверчивое удивление.
— Вот так, — я кивнул. — Работаем. Разбиться на группы по трое. Формируем сектора. Я буду координировать.
И они начали работать скрипя зубами, с ненавистью глядя в мою сторону. Они были профессионалами, и видели, что мой метод работает. Это был мой первый, маленький триумф. Мы остановили их наступление, загнав в оборонительные «пузыри».
Настоящая война началась в командной цепочке. Командир орловского отряда, барон Демьян, мужик с лицом, будто вытесанным из дубового полена, и с таким же гибким мышлением, был вынужден подчиняться. И он нашел идеальный способ саботировать мои приказы, не нарушая их формально. Он использовал тактику, которую в моем мире назвали бы «итальянской забастовкой».
— Отряд барона Демьяна! — командовал я. — Переместиться на левый фланг! Там прорыв! Нужно усилить периметр!
— Слушаюсь! — бодро отвечал он.
И его люди начинали перемещаться. Медленно. С ленцой. «Случайно» зацепив и нарушив строй отряда Кривозубова. «Забыв» выставить щиты во время марша. В итоге, когда они добирались до места, прорыв уже был ликвидирован силами моих людей, но ценой нескольких жизней.
— Какого черта так долго⁈ — орал я на Демьяна.
— Выполняли приказ, барон, — разводил он руками с видом оскорбленной невинности. — Передвижение в боевых условиях, знаете ли, требует осторожности. Мы же не хотим понести неоправданные потери?
И так во всем. Просил поднести стрелы — они «путали» ящики. Просил сменить уставших магов на передней линии — они «не могли найти» сменную группу. Каждый мой приказ выполнялся, но так, что результат был прямо противоположным. Он вел свою тонкую и подлую игру. Он не мог меня ослушаться, но мог сделать так, чтобы мои приказы приводили к потерям среди моих союзников. Чтобы Кривозубов и остальные видели: «Безумный Барон» — некомпетентный командир, который гонит их людей на убой. Он подрывал мой авторитет, капля за каплей.
Я не мог пожаловаться Легату — формально приказы выполнялись. Я не мог отстранить Демьяна — это было бы превышением моих полномочий. Я мог только скрипеть зубами и латать дыры, которые он так искусно создавал. Мои нервы были натянуты, как струна. Я почти не спал, лично контролируя каждый сектор, пытаясь предугадать его следующую подлянку.
— Анализ, — прозвучал в моей голове холодный, как лед, голос Искры, когда я в очередной раз в бессильной ярости смотрел на то, как люди Кривозубова оттаскивают тело своего товарища, погибшего из-за «незначительной задержки» орловцев. — Командир отряда «Орловы» является деструктивным элементом. Его действия снижают общую боевую эффективность. Вероятность дальнейших потерь по его вине значительно высока.
— Я и без тебя знаю, железяка, — прошипел я сквозь зубы.
— Существует решение, — ее голос был абсолютно бесстрастным, как у навигатора, прокладывающего маршрут. — Прямое устранение деструктивного элемента. Я могу сгенерировать точечный, высокочастотный импульс. Направленный. Он вызовет разрыв аневризмы в его головном мозге. Внешних повреждений не будет. Спишут на боевой стресс. Это повысит эффективность и сохранит жизни твоих союзников.
Я замер. Меня прошиб холодный пот. Предложение было чудовищно логичным. Эффективным. Искушающим. Убрать его. Тихо. Чисто. Без свидетелей. И все проблемы решены. Никто и не подумает на меня. Я просто устраню «помеху». Оптимизирую систему.
— Ты можешь это сделать? — мысленно спросил я, и сам ужаснулся своему вопросу.
— Мои аналитические и манипуляционные возможности расширились после контакта с энергией долины. Создание иллюзии несчастного случая — тривиальная задача.
Я смотрел на спину Демьяна, который с довольной ухмылкой отдавал какие-то распоряжения своим людям. Одна моя мысль. Один мысленный приказ. И его не станет. И Кривозубов перестанет смотреть на меня с укором. И мои люди перестанут гибнуть из-за этого ублюдка. Это было так просто. Так правильно, с точки зрения холодной, безжалостной логики войны.
Я сжал рукоять Искры так, что побелели костяшки. Внутри меня шла борьба, страшнее любой битвы с тенями. Одна моя часть, та, что была инженером, стратегом, «кризисным менеджером», кричала: «Да! Это необходимо! Это спасет жизни!». А другая, та, что еще помнила, кто такой Михаил Котов, что такое хорошо и что такое плохо, шептала: «Нет. Не становись таким, как они. Не пересекай эту черту».
И еще мне кажется, что искра хочет меня подчинить такими советами.
— Нет, — выдохнул я, отводя взгляд от Демьяна. — Мы не будем этого делать.
— Неэффективно, — констатировала Искра с ноткой, которую я бы назвал машинным разочарованием. — Эмоциональный фактор снижает шансы на выживание. Рекомендую пересмотреть приоритеты.
Я не ответил. Я знал, что она права. С точки зрения выживания — права на все сто. Но я так же знал, что если я сейчас соглашусь, воспользуюсь этим предложением, то путь назад будет отрезан. Я стану тем, с кем боролся. Холодным, расчетливым убийцей, для которого люди — лишь цифры в уравнении. И тогда какая, к черту, разница между мной и Орловыми? Или их таинственными «Хозяевами»?
Я найду другой путь. И дело не в морали, а в справедливости и свободе решения. Я волен сам принимать решения. Именно это отличает меня от Искры, которая… Кто она? Не машина, не ребенок, не душа. Или душа, которую заточили в меч?