Путешествие в позолоченной клетке — занятие, я вам доложу, утомительное. Особенно, когда клетка эта на колесах, а роль позолоты исполняет личная гвардия Императорского Легата, которая смотрит на тебя с таким же восторгом, как на свежую кучу навоза. Официально я был «ключевым экспертом по аномалии». Звучит-то пафосно, а на деле — та же собака, вид — сбоку. Просто теперь у моей собаки ошейник с брюликами, и поводок держит сам граф Голицын.
Замок Шуйских встретил нас тишиной. Я ожидал чего угодно: криков, угроз, может, даже парочки «случайно» упавших с крыши кирпичей. Но вместо этого — тишина, от которой в ушах звенело. Стены, увешанные темными, выцветшими гобеленами, казалось, впитали в себя всю скорбь и ненависть этого Рода и теперь сочились ими, как старая губка. Слуги скользили по натертым до зеркального блеска полам, как тени, не поднимая глаз.
Нас провели в главный зал, где уже собрался весь цвет местного серпентария. Пауки в банке, которых сейчас будут разнимать два очень разных ветеринара. С одной стороны — «партия войны». Пузатые дядья и насупленные братья покойного барона, с багровыми от сдерживаемой ярости рожами. На их бычьих шеях вздувались жилы, а руки так и тянулись к рукоятям мечей. Они сверлили меня взглядами, в которых читалось одно простое и понятное желание: взять меня за ноги и хорошенько приложить головой о каменный пол.
С другой — «партия разума». Леди Вероника, с гордо выпрямленной спиной, и несколько молодых аристократов с умными, тревожными лицами. Эти смотрели на меня иначе. С надеждой, со страхом, с немым вопросом: «Ну что, „Безумный Барон“, ты нас спасешь или окончательно утопишь?».
— Чувствуешь что-нибудь, железяка? — мысленно спросил я Искру, висевшую на поясе и притворявшуюся обычным мечом.
— Холодно, — ее ответ в моей голове был по-детски простым и оттого еще более жутким. — Тут… сломано.
Я и без нее это чувствовал. Воздух в зале был неправильным. Как будто в идеально настроенный оркестр затесался кто-то, кто дует мимо нот. Было в нем что-то чужое, знакомое по Долине Пепла. Эдакая «мертвая» энергия, почти неощутимая для обычного мага, но мой внутренний «датчик», откалиброванный Искрой, уже бил тревогу.
Я присмотрелся. Возле самого горластого из «ястребов», дяди покойного, которого, кажется, звали Борис, стояли двое — незаметные, в скромных одеждах советников, с постными, ничего не выражающими лицами. Но я их узнал. По ауре. Этот холод пустоты, который я ощутил в умирающем сознании ассасина. Они были здесь. Агенты Ордена уже пустили свои корни в это змеиное гнездо.
Зашибись. Это «зараза» уже и сюда проникла.
Легат Голицын, с его холеным лицом римского патриция, тоже это чувствовал. Он едва заметно повел носом, как охотничий пес, почуявший чужого. Он был в ярости от этой вынужденной остановки. В этот момент я перестал быть для него проблемой. Я стал единственным в этом зале экспертом по проблеме, которая могла стоить ему головы.
А вот второй наш «ветеринар», Инквизитор Валериус, похоже, пришел к совершенно иным выводам. Он стоял чуть в стороне, иссушенный, как прошлогодняя вобла, и смотрел не на людей, а сквозь них, выискивая в душах трещины и червоточины. И он их находил. Для него этот замок, полный взаимной ненависти и тайных интриг, был наглядным доказательством моей правоты. Его правоты. Вот, смотрите! Стоило появиться этому отступнику, этому сосуду для Пустоты, как скверна тут же начала расползаться, заражая все вокруг, как чума. Этот бы и в святом углу паутину нашел, а в ней — еретика-паука. Он не видел агентов Ордена. Он видел лишь метастазы моей ереси.
Я понял, что попал в идеальный шторм. Я был заперт в замке с двумя враждующими кланами, кучкой шпионов Ордена, прагматичным политиком, который видел во мне ценный инструмент, и религиозным фанатиком, который видел во мне антихриста.
Тайные встречи в замках — это отдельный вид искусства. Особенно, когда замок кишит людьми, которые с удовольствием вонзят тебе нож под ребро, а потом скажут, что ты сам на него напоролся. Записку мне передал мальчишка-слуга с таким испуганным видом, будто в свертке у него был не кусок пергамента, а живая гадюка. «Старая библиотека, через час после отбоя. Не опаздывайте». Подписи не было, но почерк я узнал. Леди Вероника. Благо я не был пленником, но ходить по вражескому замку — то еще удовольствие. Легат под страхом смерти запретил меня трогать. Мы ведь на два дня остановились здесь, чтобы набрать припасы, немного разрулить вопросы Голицина — а дальше безостановочный галоп до столицы. По крайней мере, так сказал Легат.
Библиотека встретила меня запахом пыли. Книги здесь, похоже, не открывали со времен царя Гороха. Единственным источником света была одинокая свеча на столе, выхватывавшая из мрака два силуэта. Вероника и рядом с ней, молчаливая, как тень, наследница Арина. На ней было простое темное платье, без всяких там финтифлюшек, и она смотрела на меня так, будто я незваный гость на ее личных похоронах.
Вероника не стала тратить время на придворные реверансы. Она сразу взяла быка за рога. Или, в нашем случае, медведя.
— Барон, я не буду ходить вокруг да около, — ее голос был тихим, но в нем звенела сталь. — Вы видите, что происходит. Мой Род на грани гражданской войны. И вы, нравится вам это или нет, — ее эпицентр.
— Очень лестно, — я прислонился к пыльному стеллажу, скрестив руки на груди. — Только вот я на эту роль не подписывался. Я тут, если помните, в качестве «эксперта по аномалиям», а не семейного психотерапевта для вашего буйного семейства.
Она пропустила мой сарказм мимо ушей. Ее глаза горели холодным, расчетливым огнем. Это была не просьба о помощи. Это было деловое предложение.
— Мой дядя Борис и его «партия войны» — идиоты, — отрезала она. — Они думают, что заключили выгодную сделку. Они уже ведут переговоры с этими вашими… людьми в черном. С Орденом.
— Какая прелесть, — я хмыкнул. И не скрываются же гады. — Значит, пока мы тут пытаемся доказать, что не верблюды, ваши родственнички уже делят шкуру неубитого медведя?
— Они думают, что используют их, чтобы получить власть. Глупцы. Они сами уже марионетки на ниточках. Ордену плевать на наши земли и титулы. Им нужно другое. Им нужна она.
Вероника кивнула в сторону Арины, которая все это время стояла неподвижно, глядя в пол. От девушки исходила странная аура. Не магия в чистом виде, а что-то другое.
— Им нужна ее кровь. Ее уникальная жизненная сила. Для какого-то своего темного ритуала. Если они ее получат, то обретут силу, способную поглотить весь Север. Сначала нас. Потом вас. Потом всех остальных. По очереди, без спешки.
Я молчал, переваривая информацию. Картина вырисовывалась паршивая, но до боли знакомая. Сектанты, ритуалы, человеческие жертвоприношения… В моем мире про такое книжки писали да кино снимали. А тут, похоже, это было суровой реальностью. Интересно, а почему именно она?
— И что вы предлагаете? Чтобы я, как рыцарь на белом коне, ринулся спасать вашу принцессу от дракона? У меня, знаете ли, конь так себе, да и доспехи не первой свежести.
— Я предлагаю вам сделку, барон, — Вероника подалась вперед, и в ее глазах блеснул лисий огонек. — Я не прошу вас ее спасать. Я предлагаю вам ее… выкрасть.
Опаньки. А вот это уже интересно. Может у Вероники крыша поехала?
— Она — ключ, — продолжала Вероника, понизив голос до шепота. — И для них, и для нас. Пока она здесь, под моей защитой, я могу шантажировать дядю, сдерживать его, тянуть время. Но я не смогу делать это вечно. А вот пока она с тобой — ты лишаешь Орден их главного приза. Ты получаешь мощнейший рычаг давления на ВСЕ северные Рода. Представь: ты приезжаешь в столицу как спаситель наследницы Шуйских, которую ты вырвал из лап чернокнижников. Это меняет весь расклад.
— То есть, вы предлагаете мне из «эксперта по аномалиям» переквалифицироваться в похитителя принцесс? — я криво усмехнулся. — Заманчивая карьерная перспектива. А что взамен? Вечная благодарность и место в ваших молитвах?
— Взамен — жизнь, барон, — ее голос стал ледяным. — Ваша. Моя. Ее. Всех нас. Вывези ее в столицу под видом заложницы или союзницы — как тебе будет угодно. Придумай легенду. Ты в этом мастер. Это твой единственный шанс заставить Легата и Двор слушать тебя, а не Орловых.
Я посмотрел на Арину. Она, наконец, подняла голову, и наши взгляды встретились. В ее глазах не было ни страха, ни мольбы. Только тяжелая, всепонимающая усталость. И еще — какая-то странная, почти насмешливая искорка. Будто она наблюдала за нашей беседой со стороны, как за хорошо поставленным спектаклем.
Я почувствовал себя пешкой. Фигурой, которую двигают по доске более умелые игроки. Вероника была мастером интриг, и этот ее план был пугающе логичен. Циничен. И эффективен. Она предлагала мне использовать ее собственную племянницу как живой щит, разменную монету в большой политической игре. Арина была стратегическим активом.
Кажется у меня нет выбора, но для виду я взял время на размышления.
Официальный прием, устроенный Легатом Голицыным, был похож на поминки, где все делают вид, что им весело. В большом зале замка накрыли столы, зажгли сотни свечей, даже наняли каких-то музыкантов, которые пиликали на своих лютнях что-то заунывное, от чего хотелось не танцевать, а немедленно напиться и уснуть. Я стоял в углу, потягивая из кубка какое-то кислое пойло, и наблюдал за этим балом во время чумы. Мои «союзники» жались к одной стене, орловцы — к другой, а посредине, как два айсберга в океане, курсировали Легат и Инквизитор, делая вид, что все идет по плану.
Арина стояла рядом с леди Вероникой в простом элегантном платье цвета ночного неба. Вокруг нее суетились какие-то дамы, что-то щебетали, а она лишь вежливо кивала, взгляд ее был далеко. Она не была частью этого маскарада. Она была его экспонатом.
Мне удалось подобраться к ней, когда Вероника отошла поговорить с одним из капитанов гвардии Легата. Мы оказались на балконе, куда я вышел якобы подышать свежим воздухом, а на самом деле — чтобы хоть на минуту скрыться от этого театра абсурда. Она последовала за мной через пару мгновений.
Ночной воздух был холодным и чистым. Внизу, во дворе, горели факелы, отбрасывая на стены замка пляшущие, уродливые тени.
— Они все решают мою судьбу, будто я вещь, — ее голос был тихим, почти шепотом, но в нем не было ни жалобы, ни слабости. Только холодная, как сталь, констатация факта. Она смотрела не на меня, а на суетящихся внизу людей. — Тетушка Вероника, дядюшка Борис, даже этот ваш Легат. Все видят во мне лишь фигуру на доске. А вы, барон? Вы тоже видите во мне лишь «ключ» и «актив»?
Вопрос был задан в лоб, без всяких там экивоков. Я оценил.
— Я вижу проблему, леди Арина, — честно ответил я, отхлебнув из кубка. — Очень сложную, многоуровневую проблему. И вы, а не я — ее эпицентр. А ключи и активы — это лишь инструменты для ее решения. Не более того.
Она повернулась ко мне, и на ее губах мелькнула тень усмешки.
— Прагматично. Мне это нравится. Значит, вы не собираетесь меня спасать из благородных побуждений?
— Благородные побуждения — это прямой путь на костер, — я пожал плечами. — Я предпочитаю пути, которые ведут к выживанию. Моему, моих людей, и, если повезет, вашему тоже.
Она хотела что-то ответить, но в этот момент на балкон, как тяжелый бронированный танк, вывалился ее дражайший дядюшка Борис. Лицо у него было багровым, а за спиной, как две злобные тени, маячили те самые «советники» Ордена. Я сразу почувствовал их холодную, мертвую ауру.
— Арина! Что ты здесь делаешь с этим… — он запнулся, подбирая слово, и смерил меня таким взглядом, будто я только что украл у него фамильное серебро. — С этим… человеком?
— Дышу воздухом, дядюшка, — спокойно ответила она. — Барон Рокотов составил мне компанию.
— Компанию⁈ — взревел Борис. — Ты будешь искать себе компанию среди убийц твоего отца⁈
Ага, началось. Публичное представление для всех желающих. Я уже приготовился к словесной перепалке, но дядюшка решил действовать тоньше. Он шагнул вперед, и его «советники» сделали то же самое, вставая по бокам от меня. Я оказался в «коробочке».
— Послушай меня, дитя, — голос Бориса вдруг стал вкрадчивым, почти медовым, но от этой сладости у меня по спине пробежал холодок. — Ты — плоть от плоти нашей, кровь от крови. Воля Рода — твоя воля. Покорись и следуй за старшими.
Он произнес это как-то нараспев, и слова его были странными, архаичными. Я почувствовал, как воздух вокруг уплотнился. Это было не просто давление. Это было заклинание. Слабое, но очень специфическое. Магия подчинения, основанная на кровном родстве. Она не могла сломать волю, но могла ее ослабить, внушить сомнение, заставить подчиниться. И направлена она была не на меня, а на Арину. Агенты Ордена за его спиной явно усиливали этот эффект, их ауры едва заметно вибрировали. Они пытались ее сломать. Прямо здесь и сейчас.
Я уже было потянулся к Искре, готовый вмешаться, но тут произошло нечто неожиданное.
Арина не испугалась. Она сделала шаг вперед, вставая между мной и своим дядей. Она ничего не сказала. Она просто посмотрела на двух его «советников». И ее глаза, до этого момента карие, с золотистыми искорками, на мгновение вспыхнули чистым, жидким янтарем. Это длилось лишь долю секунды, но я это увидел. И они — тоже.
Я увидел, как их постные, невозмутимые лица исказились. Это был не страх. Это был первобытный ужас. Ужас мыши перед коброй. Они отшатнулись назад, как от удара, их маски слетели, обнажив голый, животный страх. Они почувствовали ее истинную природу, и эта природа, судя по всему, была для них смертельно опасна. Они, питающиеся пустотой, столкнулись с чем-то, что было самой жизнью. Древней, дикой, необузданной.
Дядя Борис, не поняв, что произошло, опешил от такой реакции своих «помощников». Он злобно зыркнул на племянницу, хотел что-то еще сказать, но тут на балконе, как из-под земли, вырос Легат Голицын.
— Барон Борис, — его голос был холоден, как лед. — Не думаю, что сейчас подходящее время и место для семейных сцен. Вернитесь в зал.
Борис, бросив на меня и Арину яростный взгляд, был вынужден подчиниться. Он развернулся и, что-то бормоча себе под нос, ушел, уводя за собой своих перепуганных до смерти «советников».
Я смотрел на Арину. Она стояла спокойно, лишь ее грудь едва заметно вздымалась. Ее глаза снова стали обычными. Но я уже знал.
Я понял две вещи. Первая: эта девушка не просто не беззащитна. Она — хищник, которого пытаются запереть в клетке. И вторая, куда более важная: Орден не просто хочет ее. Он ее панически боится. А все, чего боится твой враг, автоматически становится твоим лучшим оружием. Мой взгляд на этот «стратегический актив» только что кардинально изменился.
Праздник лицемерия закончился. Гости разошлись по своим комнатам, унося с собой свои страхи, свою ненависть и свои тайные планы. Я вернулся в свои апартаменты, если эту каморку с кроватью и умывальником можно было так назвать, и рухнул на стул. Мозг кипел. Ситуация напоминала многомерные шахматы, где половина фигур — предатели, а доска в любой момент может взорваться.
План леди Вероники был хорош, но в нем был один изъян: он делал меня ее должником, ее инструментом. А я уже сыт по горло тем, что меня все пытаются использовать. Выкрасть Арину? Нет. Это путь слабого. Путь того, кто бежит. А я не бегал даже тогда, когда на меня перла армия Волконского.
Нужен был свой ход. Не реакция, а действие. Не похищение. Союз. Равноправный союз двух игроков, загнанных в угол. Я предложу ей не побег, а войну. Нашу личную войну против Ордена и тех, кто за ними стоит. Мы ударим первыми, выбьем почву у них из-под ног.
Я поднялся. Решение было принято. Холодное, рискованное, безумное — в общем, в моем стиле. Я накинул плащ, сунул за пояс Искру, которая в «спящем» режиме была неотличима от обычного меча, и вышел в тихий, сонный коридор. Покои наследницы находились в другом крыле замка. Стража у ее дверей была, но я знал, как ее обойти — спасибо Тимохе, который за полдня умудрился составить подробную карту всех потайных ходов и «слепых зон».
Я двигался, как тень, прижимаясь к стенам, лавируя между гобеленами, на которых выцветшие предки Шуйских с укором смотрели на меня со стен. Сердце колотилось не от страха, а от предвкушения. Это был тот самый азарт, который я испытывал перед битвой. Азарт игрока, который идет ва-банк.
Но чем ближе я подходил к ее крылу, тем сильнее становилось знакомое ощущение. Холод. Тот самый мертвый, сосущий холод, который я чувствовал от агентов Ордена. Он становился плотнее, почти осязаемым. В голове зазвенел тихий, настойчивый сигнал тревоги.
— Обнаружена аномалия. Концентрация негативной энергии возрастает экспоненциально, — голос Искры в моей голове был лишен всяких эмоций, это была сухая констатация факта от бортового компьютера, который сообщает о неминуемом столкновении с астероидом.
Я ускорил шаг, уже не прячась. Тревога переросла в уверенность, что я опаздываю. Завернув за последний угол, я увидел ее дверь. Приоткрытую. Из щели не пробивался свет, оттуда веяло могильным холодом.
Я не стал стучать. Я просто толкнул дверь плечом. Она с тихим скрипом распахнулась.
Комната была разгромлена. Перевернутый столик, разбитая ваза, разбросанные по полу книги. И два тела. В черных, плотно облегающих одеждах. Ассасины Ордена. Один лежал у окна, с неестественно вывернутой шеей. Второй — у камина, из его груди торчала серебряная заколка для волос, вошедшая по самое навершие. Следы борьбы были, но они были какими-то… односторонними.
Самой Арины в комнате не было. Кровать была нетронута. Окно, выходившее на отвесную стену замка, — закрыто. Она не была похищена. Она исчезла.
Я шагнул внутрь, и нога моя наткнулась на что-то маленькое. Я наклонился. На дорогом ковре, в лунном свете, блестел крошечный, искусно сделанный амулет из потемневшего серебра. Свернувшаяся в клубок лиса. Я видел его у нее на шее во время приема. Я поднял его. Амулет был еще теплым.
— Анализ, — Искра отреагировала мгновенно. — Обнаружен остаточный магический след. Тип: пространственный переход, маскировка. Объект «Арина» переместился добровольно. Координаты… неизвестны. Но след ведет не из замка. Он ведет… вниз. В древние катакомбы под ним.
Катакомбы? Зачем? Она сбежала? От кого? От них? От меня? От всех?
И в этот самый момент, когда мой мозг лихорадочно пытался сложить этот пазл, из коридора донеслись торопливые шаги и громкие, встревоженные голоса. Стража. Ее дядюшки Бориса.
— Тревога! Убийцы в замке! Проверить покои наследницы! Быстро!
Я замер. Картина маслом: я, «Безумный Барон», главный подозреваемый в убийстве ее отца, стою ночью в ее разгромленной спальне, рядом с двумя трупами, сжимая в руке ее личный амулет. Да на меня всех собак повесят, еще и премию за это получат. Любой суд, даже самый справедливый, закончится для меня на плахе. Или на костре. Это была ловушка. Идеальная, мать ее, ловушка.
Я бросился к окну, но тут же понял всю глупость этой затеи. Спрыгнуть с такой высоты — верная смерть. В дверь? Там уже целая орава.
Оставался только один путь. Тот, который указала Искра.
В углу комнаты, за тяжелым гобеленом, я нащупал то, что искал — едва заметную щель в каменной кладке. Старый, замаскированный проход, который, судя по всему, и вел в эти самые катакомбы. Арина знала о нем. И она воспользовалась им.
Топот ног в коридоре становился все громче. Дверь вот-вот должна была распахнуться.
Бежать из замка — значит признать свою вину. Остаться — значит попасть в руки врагов, которые уже вынесли мне приговор. Но был и третий вариант. Безумный. Отчаянный. Единственно верный.
Я сжал в руке холодный серебряный амулет. Я не знал, куда она пошла и зачем. Но я знал одно: наши враги сейчас бросятся за ней туда, в темноту. И я должен найти ее первым. Не для того, чтобы спасти. А для того, чтобы понять, в какую игру она играет. И стать в этой игре не пешкой, а вторым королем.
С треском сдвинув тяжелую каменную плиту, я шагнул в темноту, в сырой, пахнущий веками мрак. За моей спиной дверь в покои Арины с грохотом распахнулась, впуская в комнату свет факелов и яростные крики. Но я их уже почти не слышал. Я спускался вниз, в неизвестность, вслед за хитрой лисицей, которая только что перевернула всю шахматную доску.