Интерлюдия.
Замок Волконских.
А в это самое время, пока в скромном Рокотовском «замке» пытались переварить первую победу, в главном логове их заклятого соседа, барона Игната Волконского, царила атмосфера, далекая от праздничной. Ну, если не считать за праздник показательную порку и раздачу слонов, налево и направо.
Представьте себе картину: просторный шатер, больше похожий на цирковой, только без клоунов, хотя… если присмотреться к некоторым личностям, то сходство определенно имелось. В центре — стол, заваленный картами, кубками с недопитым вином и остатками вчерашней трапезы. А во главе стола — сам хозяин логова, барон Игнат Волконский. Фигура колоритная. Мужик крупный, под два метра ростом, с рыжей, как лисий хвост, бородой, которая топорщилась во все стороны, будто ее только что драли кошки. Глаза маленькие, поросячьи, сейчас налитые кровью, как у быка перед корридой. Самодур классический, из тех, что привыкли, что их слово — закон, а любая муха, пролетевшая мимо без его на то высочайшего соизволения, подлежит немедленному четвертованию. И победы для него — дело привычное. Особенно над такими «ничтожными» соседями, как Рокотовы, которых он, видимо, и за полноценных врагов-то не считал. Так, мелкая неприятность, которую нужно было раздавить, как назойливого комара (по крайней мере после смерти последнего главы Рода).
И вот перед этим разъяренным «быком» стояли остатки его хваленого авангарда. Жалкое зрелище. Понурые, перепуганные, перемазанные грязью и сажей, кто-то с перевязанной наскоро головой, кто-то, хромая, опирался на товарища. Молодой и заносчивый дворянчик, что так браво гарцевал на вороном жеребце, сейчас выглядел как побитая собака — плюмаж на шлеме отсутствовал, лицо серое, а в глазах плескался такой ужас, будто он только что заглянул в пасть самому дьяволу.
Он-то и докладывал, запинаясь и глотая слова, о «неожиданном и вероломном нападении», о «неведомых ловушках», о «странных магических фокусах» и о том, как «жалкие остатки Рода Рокотовых» (тут он, видимо, цитировал самого барона) вдруг превратились в стаю злобных ос, которые искусали его «непобедимый» отряд со всех сторон.
Волконский слушал, его рыжая борода подрагивала все сильнее и сильнее. Лицо его из просто красного стало багровым, а потом и вовсе приобрело оттенок перезрелой свеклы. Когда докладчик, наконец, закончил свою горестную повесть, упомянув о потерях — нескольких убитых, десятке раненых и покалеченных лошадях, — барон взорвался.
Да так взорвался, что, казалось, стены шатра затрещали.
— Что-о-о⁈ — его рев, наверное, был слышен за версту. Он с такой силой опустил кулак на стол, что карты подпрыгнули, а кубки с вином опрокинулись, заливая пергаменты кроваво-красными ручьями. — Потери⁈ От этих… этих сопляков Рокотовых⁈ От этого выскочки-барона⁈ Да как вы смели, трусы, ничтожества⁈
Он вскочил, опрокинув свое массивное кресло, и заметался по шатру, как тигр в клетке. Орал на своих командиров, которые испуганно вжимали головы в плечи, обвиняя их в некомпетентности, в трусости, во всех смертных грехах. Желваки ходили у него под кожей, а из пасти, кажется, вот-вот должны были повалить дым и пламя, как у того самого огненного мага, которым он, по слухам, и являлся.
— «Магические фокусы»⁈ — рычал он, и брызги слюны летели во все стороны. — Да какие у них могут быть фокусы, у этих нищебродов⁈ У них же там один недоучка-целитель на весь Род! Вы просто обосрались, вот и все! Испугались собственной тени!
Пара советников, постарше и, видимо, поумнее, попытались было его успокоить. Один, седовласый, с хитрыми лисьими глазками, начал было что-то говорить о необходимости провести тщательную разведку, разработать более продуманный план штурма, учесть особенности местности, но Волконский его даже не слушал.
— Какую разведку⁈ — взревел он, его глаза уставились на советника. — Какую еще, к демонам, разведку⁈ Против кого⁈ Против этих крыс, которые выползли из своих нор и посмели укусить волка⁈ Да я их… я их всех…
Он был ослеплен гневом. Уязвленная гордость, помноженная на природную самодурь, превратила его в неуправляемого берсерка. Он не хотел слушать никаких разумных доводов. Он хотел только одного — жестокой, показательной, тотальной мести.
— Готовиться к наступлению! — рявкнул он так, что даже самые отъявленные головорезы в его войске, стоявшие на часах у шатра, испуганно вздрогнули. — Немедленно! Удвоить силы! Утроить! Я хочу, чтобы от этого Рода Рокотовых не осталось и пылинки! Чтобы их замок был стерт с лица земли! Чтобы каждый камень там был пропитан их кровью! А этого… этого «барона»… этого молокососа… привести ко мне! В цепях! Я лично вырву ему его наглый язык и скормлю своим псам!
В его глазах плясали красные огоньки безумия. Ему нужна была расправа — такая, чтобы слухи о ней еще долго ходили по всей округе, и чтобы никто больше не осмелился даже подумать о том, чтобы перечить воле барона Игната Волконского.
Советники испуганно переглянулись, спорить больше не решились. Когда их господин впадал в такую ярость, под руку ему лучше было не попадаться. Себе дороже выйдет.
И вот уже по всему огромному лагерю Волконских, раскинувшемуся на несколько верст, закипела лихорадочная деятельность. Гонцы носились, как ошпаренные, передавая приказы. Воины точили мечи, проверяли доспехи, седлали коней. Маги готовили свои «боевые конструкции», на этот раз, видимо, собираясь закидать Рокотовых всей мощью своего «арсенала».
Атмосфера в лагере была тяжелой, как перед грозой. Страх перед гневом барона смешивался с предвкушением легкой добычи и жестокой расправы. Они уже не сомневались в своей победе. Ведь теперь они шли «наказать» зарвавшихся соседей. Они шли «уничтожать» и наверное даже — «унижать». Они были уверены, что на этот раз уж точно никаких «сюрпризов» не будет.
Конец интерлюдии.
В нашем скромном, гордом «орлином гнезде» Рокотовых, эйфория от неожиданной победы потихоньку начала спадать, уступая место более трезвым мыслям. Ну, по крайней мере, у меня. Остальные, кажется, все еще пребывали в состоянии легкого шока и радостного перевозбуждения, перешептываясь и смакуя подробности того, как они «надавали по сопатке» этим Волконским.
Я собрал свой, можно сказать, «военный совет» в той же комнате, где еще недавно наглый гонец швырял нам под ноги свой ультиматум. Состав совета был негустой: верный Борисыч, все еще не верящий в то, что мы выжили, да еще и победили; дед Остап и Никифор-конюх, наши «ветераны», которые смотрели на меня с таким уважением, будто я как минимум воскрес из мертвых и прихватил с того света пару легионов ангелов; ну и Елисей, наш «штатный маг», который после успешного «боевого крещения» своих «тактических иллюзий» ходил с таким важным видом, будто он как минимум архимаг какой-нибудь столичной академии.
— Ну что, господа офицеры, — хмыкнул я. — Первый раунд мы, можно сказать, выиграли. Но расслабляться рано.
Я видел, как на их лицах отразилось легкое недоумение. Как это рано? Мы же их того… разбили!
— Да, мы их потрепали, — продолжил я, пресекая их возможные восторженные возгласы. — Но давайте будем честны. Наш успех был обусловлен, в первую очередь, двумя факторами: эффектом внезапности и тотальной недооценкой нас со стороны противника. Они шли сюда, как на прогулку, и совершенно не ожидали, что мы вообще осмелимся сопротивляться, да еще и так… нестандартно.
Я сделал паузу, давая им возможность переварить мои слова. После того, как авангард труханул, основные силы не посмели сунуться к нам, мы получили тактическое преимущество. А вот мое окружение считает, что полдела сделано.
— Теперь ситуация изменится. Волконский, я не сомневаюсь, сейчас рвет и мечет. Его самолюбие уязвлено, его люди понесли потери. Он будет зол, он будет в ярости. И он захочет отомстить. Это очевидно.
На лицах моих «соратников» снова начали появляться тени беспокойства. Эйфория улетучивалась. Отлично, приземлились, орлики.
— Конечно, — добавил я, — есть шанс, что он, ослепленный гневом, наделает еще больше глупостей. Ярость — плохой советчик, как известно. И я очень на это рассчитываю. Но не стоит забывать, что он все-таки барон, у него есть опыт, есть советники, и он, возможно, сделает выводы из своего первого провала. Он может стать более осторожным. Хотя, честно говоря, я надеюсь на то, что его ярость пересилит его разум
Я обвел их взглядом.
— В любом случае, следующая атака будет совершенно другой. Он бросит на нас все свои силы. Это будет будет настоящая битва за выживание. Полномасштабное наступление с целью стереть нас с лица земли.
Тишина, повисшая в комнате, была тяжелой. Я видел, как Борисыч сглотнул, как дед Остап нахмурился, сжав кулаки, а Елисей снова сбледнул с лица. Первая радость от победы сменилась осознанием того, что самое страшное еще впереди.
И это осознание, как оказалось, быстро распространилось и за пределы нашего «военного совета». Слухи — они ведь такие, распространяются быстрее чумы, особенно если это слухи плохие. А уж слухи о ярости барона Волконского и его приказе «уничтожить всех Рокотовых, не оставив камня на камне» (откуда они так быстро просочились — ума не приложу, может, кто из пленных проболтался, или просто людская молва, как всегда, все преувеличила, но суть от этого не менялась) облетели наш маленький замок со скоростью лесного пожара.
И вот тут-то и началось. Несмотря на недавнюю, такую ошеломительную победу, среди моих «ополченцев» снова начал расти парализующий страх, который я с таким трудом пытался из них вытравить. Первая эйфория сменилась тревогой, а потом и откровенным испугом.
— Сотни воинов… — шептались они по углам. — Латники… Маги огненные… Да мы и мгновения не продержимся…
— Говорят, Волконский поклялся всех на кол посадить…
— А барон наш… он, конечно, молодец, хитро придумал с засадой… но супротив такой армады… что он сможет сделать?
Я случайно, проходя мимо группы крестьян, которые что-то оживленно обсуждали, услышал, как один из них, понизив голос, сказал:
— А может, этот наш барон-то… того… безумный? Что он еще придумает? Полезет на стену с голыми руками?
«Безумный барон»? Хм, а что, звучит. Даже с некоторой долей романтики. В моем прошлом мире меня скорее называли «занудным аналитиком». А тут — «Безумный барон». Прогресс, однако.
Но шутки шутками, а ситуация действительно становилась критической. Страх — это как ржавчина. Он разъедает волю, парализует разум, превращает даже самых смелых людей в дрожащих трусов. И если я не смогу снова переломить эти настроения, не смогу предложить им что-то, что снова зажжет в их глазах искру надежды, то все наши предыдущие усилия ничтожны. Мы просто не сможем выстоять из-за того, что сами сдадимся еще до начала боя.
Я смотрел на своих «соратников», ивидел в их глазах немой вопрос: «Что дальше, барон? Сможешь ли ты придумать еще одно чудо? Или это был твой единственный фокус, и теперь нам всем крышка?»
Придумаю. Обязательно.
Прошел день. Сутки относительного затишья, если не считать того, что лагерь Волконских, судя по донесениям наших немногочисленных «разведчиков» (в основном, это были те же подростки, что и раньше, только теперь они передвигались по лесу с такой осторожностью, будто у них под ногами минное поле), разрастался, как раковая опухоль. Похоже, наш «дорогой сосед» действительно решил собрать все свои «резервы» и устроить нам показательную порку.
И я все больше убеждался, что чисто оборонительной тактикой нам эту войну не выиграть. Да, мы можем еще раз устроить им «веселую жизнь» у Черного Ручья. Можем заманить их в еще пару-тройку ловушек. Можем даже отсидеться за стенами этого нашего «замка», который, если честно, больше походил на сарай с претензиями. Но что дальше? Рано или поздно они нас просто задавят числом. Или возьмут измором. Или притащат какие-нибудь осадные орудия — а Борисыч, кстати, с ужасом в голосе сообщил, что, по слухам, у Волконского они имеются, какие-то «камнеметы» и «тараны». И тогда нам всем точно придет «полярный лис».
Нет, нужно было что-то более радикальное, что снова застанет их врасплох, что нанесет им такой урон, после которого они, может быть, и не откажутся от своих планов полностью, но, по крайней мере, задумаются, а стоит ли овчинка выделки.
И в моей голове, которая, кажется, после попадания в этот мир начала работать с удвоенной, а то и утроенной скоростью, начал формироваться новый еще более дерзкий, еще более рискованный, чем предыдущий план. Такой, что, если бы я озвучил его своим генералам в прошлом мире, они бы меня точно в сумасшедший дом упекли. Без права переписки.
А что, если… не ждать, пока они придут к нам? А самим нанести им «визит вежливости»? Ночью. В их собственный лагерь. Маленькой, хорошо подготовленной диверсионной группой. Не вступать в открытый бой, Боже упаси. Цель — посеять хаос. Уничтожить их припасы — жратву, фураж для лошадей. Поджечь шатры командиров — пусть побегают с голыми задницами. Вывести из строя те самые «осадные орудия», если они у них действительно есть. А если очень повезет… попытаться «нейтрализовать» их ключевых магов. Или хотя бы самых ретивых командиров.
Правда, с магами вышла неувязочка. Во время нашей первой стычки я, краем глаза и своим «магическим зрением», успел-таки «просканировать» тех двоих наемников, которые были с авангардом Волконского. И то, что я увидел, меня, мягко говоря, не обрадовало. Их «магические конструкции» были на порядок сложнее и мощнее, чем все, что мог «собрать» наш Елисей. Это были настоящие «боевые машины», отлаженные и смертоносные (только эффект неожиданности смог сыграть нам на руку). Я недооценивал местную магию. Это было целое искусство, со своими «школами», «традициями» и, видимо, очень серьезными «специалистами». Так что идея «ликвидировать» магов противника, по крайней мере, на данном этапе, выглядела слишком уж авантюрной. А вот устроить им «короткое замыкание» в их «энергосистеме» или «испортить пару важных деталей» в их «артефактах» — это, может быть, и получилось бы.
Такая вылазка потребует от моих людей невероятной смелости, граничащей с безумием. Скрытности, как у ниндзя. И удачи, такой, чтобы сам черт позавидовал. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или, в нашем случае, не выживает.
А что? Мне же придумали кликуху — «Безумный барон»? Нужно оправдывать прозвище.
Параллельно с этим я рассматривал и другие варианты. Психологическая война — это ведь тоже мое, родное. А что, если распространить слухи? О каком-нибудь «древнем проклятии Рода Рокотовых», которое кинется на головы всех, кто посягнет на наши земли? Или о том, что у нас есть некое тайное, могущественное оружие, которое мы приберегли на «черный день»? Главное — посеять неуверенность, страх, сомнение в рядах Волконских. Заставить их поверить, что мы — что-то опасное. Непредсказуемое.
И тут, когда я размышлял о «проклятиях», память реципиента (которая почему-то становилась все тусклее, если я к ней не обращался) подкинула мне любопытную информацию. Оказывается, в Роду Рокотовых действительно ходили какие-то смутные легенды о «проклятом мече предков». Или не о мече, а о каком-то артефакте… В общем, что-то такое, что приносило несчастья, но в то же время обладало какой-то силой. Бред, конечно, но почему бы и нет?
Я решил проверить эту «гипотезу» на Борисыче.
— Борисыч, — спросил я его как бы невзначай, когда мы обсуждали запасы продовольствия в замке. — А что ты знаешь о «проклятии Рокотовых»? Ну, там, легенды какие-нибудь, предания…
Старик посмотрел на меня с таким удивлением, будто я спросил его, не видел ли он вчера вечером летающую тарелку.
— О «проклятии»? — переспросил он, с легком налетом страха. — Откуда вы… откуда вы знаете, ваше благородие? Об этом… об этом же не принято говорить…
Ага, попал пальцем в небо, и, похоже, не промахнулся.
— Да так, — неопределенно махнул я рукой. — Слышал краем уха. Говорят, есть у нас какой-то артефакт.
Борисыч тяжело вздохнул и как-то весь ссутулился.
— Есть, ваше благородие, — сказал он тихо. — Вернее, был. Меч. Родовой. Говорят, когда-то он обладал великой силой. Исцелял раны, отгонял нечисть… А потом что-то случилось. То ли предок наш какой-то его проклял, то ли сам меч «сломался»… В общем, стал он приносить одни несчастья. И лежит он теперь в фамильном склепе. Под замком. Никто к нему не подходит. Боятся.
Исцелял раны, а потом сломался. Ну, прямо злая шутка какого-то далекого предка. Артефакт целителей, который превратился в проклятие. Интересно, интересно…
Тетка Аглая и братец Евлампий, которые тоже присутствовали при этом разговоре, услышав про склеп и «проклятый меч», как-то странно переглянулись и ухмыльнулись. Типа, вот еще одно безумство нашего «молодого барона» — полезть в склеп к проклятому артефакту. Ну-ну.
— Отведи меня туда, Борисыч, — сказал я косясь на «роджственников». — Я хочу на него посмотреть.
Старик попытался отговорить меня, но я был непреклонен. И вот, спустя какое-то время, мы с Борисычем, захватив с собой пару факелов, спустились в сырой, промозглый фамильный склеп Рокотовых. Место, прямо скажем, не из приятных.
В одном из пыльных саркофагов, на истлевшем бархате, лежал меч. Вернее, то, что от него осталось. Клинок был сломан посередине, рукоять потемнела от времени, но даже в таком плачевном состоянии в нем чувствовалась какая-то скрытая сила.
Я взял его в руки. Тяжелый. Холодный. Мое «магическое зрение» снова активировалось. Я увидел «схему». Сложную, запутанную «магическую конструкцию», которая сейчас была «разорвана». Я видел, как по «силовым линиям» меча все еще теплится слабая энергия, но она не может «замкнуть цепь», потому что… не хватает «детали», которая, видимо, и была тем самым «ключом», запускавшим весь «механизм».
Я закрыл глаза, пытаясь понять чего тут не хватает. Это было похоже на лектрическую схему с цепью. Был условный «-» и не хватало «+». Я представил его. Все покрылось рябью и перед глазами возник — небольшой, причудливой формы осколок, который должен был идеально вписаться в место излома клинка.
— Борисыч, — я открыл глаза. — У нас есть кузнец?
— Есть, ваше благородие, — удивленно ответил старик. — Дед Михей. Старый, ворчливый.
— Отлично, — я достал из-за пояса кусок пергамента, на котором я обычно делал свои тактические наброски, и кусок угля. И, стараясь как можно точнее воспроизвести то, что я «увидел», нарисовал на пергаменте эскиз недостающего «осколка». Даже приложил части меча, чтобы соблюсти размеры. — Передай это деду Михею. Скажи, чтобы выковал точь-в-точь. И чтобы быстро. Это очень важно.
Борисыч посмотрел на мой рисунок, потом на меня, потом снова на рисунок. В глазах его читалось полное недоумение. Но спорить он не стал. Взял пергамент и, покачав головой, пошел искать кузнеца. А я остался в склепе, один на один с «проклятым мечом» и своими мыслями. Что это? Еще одна безумная авантюра? Ладно, отложим этот нюанс, вернемся к нашим планам.
Когда я, вернувшись из склепа, начал осторожно, намеками, прощупывать почву насчет более активных, более рискованных действий — той самой ночной вылазки в лагерь Волконских, — я увидел в глазах своих людей страх. Даже у верного Борисыча, даже у деда Остапа, который только что восхищался моей «военной смекалкой».
Одно дело — защищать свои дома из засады, когда ты на своей земле, когда у тебя есть преимущество. И совсем другое — добровольно лезть в пасть льву, в самое логово врага, где их сотни, а нас — горстка.
Мне предстоит разработать детали этого безумного плана и снова убедить своих людей, заставить их поверить в то, что даже самое безнадежное дело может увенчаться успехом, если есть воля и хитрость. И немного безумия.
Мои люди старались держаться бодро, но украдкой они бросают на меня тревожные взгляды. Они ждали моего решения. Думали что я, их «Безумный барон», снова придумаю что-нибудь такое, что спасет их от неминуемой гибели. А я сидел над картой, пытаясь «собрать» из обрывков мыслей, тактических приемов и магических «хитростей» Елисея тот самый, единственно верный план.
Взвешивал все «за» и «против», просчитывал риски, пытался предусмотреть все возможные «сбои».
И вот в этот самый напряженный момент, когда казалось, что судьба нашего маленького, гордого Рода висит на волоске, случилось нечто совершенно неожиданное. Один из мальчишек-дозорных, запыхавшись, прибежал с вестью:
— Ваше благородие! Гостья! Одинокая всадница! К замку скачет!
Первая мысль — гонец Волконских. А может, решили прислать какую-нибудь ведьму с проклятиями? Или переговорщицу, чтобы поиздеваться? Но мальчишка тут же добавил:
— Не от Волконского, ваше благородие! Знамя… знамя другое! Не волк… а лиса, кажется! На красивом платье…
Лиса? Да еще и на платье? Я нахмурился. Это что-то новенькое. Память реципиента нехотя подкинула нужную информацию (нужно будет там поковыряться, чтобы не «забыл» чего). Род Шуйских. Один из самых крупных и влиятельных Родов в этой округе. Известен своей хитростью, осторожностью и давним, хотя и тщательно скрываемым, соперничеством с Волконскими. Шуйские до сих пор, насколько я знал, придерживались строгого нейтралитета в наших «разборках» с Волконским. И вот теперь — их гонец. Да еще и женщина. Интересно, интересно…
Я приказал впустить гостью и проводить ее ко мне. Через несколько минут она вошла. И я, признаться, немного опешил. Передо мной стояла женщина средних лет, лет тридцати — тридцати пяти, не больше. Одета она была в элегантное, дорожное платье темно-красного цвета, на котором действительно была искусно вышита серебряная лиса — герб Шуйских. Фигура стройная, движения уверенные, а взгляд… О, этот взгляд! Острый, проницательный, умный. Такой, знаете, бывает у людей, которые много видели, много знают и умеют считать деньги. И свои, и чужие.
Она смерила меня цепким взглядом с ног до головы, задержавшись на моем простом, почти одеянии и худом, изможденном лице. Во взгляде не было ни презрения, ни сочувствия. Только деловой интерес. И все же она была красива, эдакая Йеннифер из Венгерберга. Знойная стройная брюнетка.
— Барон Михаил Рокотов, полагаю? — ее спокойным, мелодичным голос отдавал стальными нотками, отчего сразу становилось понятно — эта дама не из тех, кто будет тратить время на пустые любезности.
Я дернул подбородком, соглашаясь.
— Меня зовут Вероника, — представилась она. — Леди Вероника из Рода Шуйских. Я представляю торговые интересы нашего Рода. И мой господин, барон Алексей Шуйский, шлет вам свое… хм… самое искреннее сочувствие в связи с недавними трагическими событиями. И это.
Она с изящным жестом протянула мне тяжелый свиток пергамента, запечатанный большой восковой печатью с изображением все той же лисы.
— Мой господин просил передать это лично вам. И уполномочил меня провести с вами предварительные переговоры. У нас есть свои торговые интересы. Если, конечно, вы не слишком заняты подготовкой к собственной… э-э-э… похоронной процессии.
Ну, вот это уже ближе к делу. Никаких тебе туманных намеков и загадочных фраз. Прямолинейно, цинично, по-деловому. Мне это даже понравилось.
Я взял свиток.
— Торговые интересы, леди Вероника? — я слегка приподнял бровь. — Признаться, я удивлен. Я не думал, что Род Рокотовых, в его нынешнем плачевном состоянии, может представлять какой-либо коммерческий интерес для такого могущественного Рода, как ваш.
Леди Вероника усмехнулась. Усмешка у нее была такая же острая, как и взгляд.
— О, барон, не стоит недооценивать потенциал даже самого, казалось бы, безнадежного предприятия. Иногда именно в такие моменты и заключаются самые выгодные сделки. Особенно если одна из сторон… находится на грани полного… кхм… уничтожения.
Она говорила спокойно, почти безразлично. Эта женщина приехала сюда заключать сделку. И я не сомневался, что условия этой сделки будут очень выгодны для Шуйских. И наверняка очень невыгодны для меня.
— Мой господин, барон Шуйский, — продолжала она, не дожидаясь моего ответа, — человек прагматичный. И он не любит, когда кто-то… нарушает сложившийся баланс сил в регионе. Особенно когда этот «кто-то» — наш общий… э-э-э… не очень дальновидный сосед, барон Волконский. Его агрессивная политика, знаете ли, начинает мешать нашим торговым путям. А это нехорошо. Для торговли.
Ага, вот где собака зарыта. В собственных шкурных интересах. Волконский, похоже, перешел дорогу не только нам, но и этим хитроумным лисам.
— И что же предлагает ваш господин? — спросил я, не открывая свиток. — Какую «выгодную сделку» он готов заключить с «баронством на грани уничтожения»?
Леди Вероника снова усмехнулась.
— О, барон, все подробности — в этом письме. Могу лишь сказать, что мой господин… ценит смелость. И он готов… рассмотреть варианты оказания вам некоторой… хм… финансовой и, возможно, даже военной поддержки. В обмен на определенные… уступки. В будущем. Когда вы, если вам, конечно, повезет, снова встанете на ноги.
Она не раскрывала содержания письма, но ее слова и манера держаться говорили о том, что это не предложение помощи. Это предложение сделки с дьяволом. Потому что я не сомневался, что Шуйские своего не упустят (не зря же у них герб — лиса).
Я задумчиво посмотрел в окно. Высокая политика началась?
Внутри свитка может быть что угодно: предложение союза, которое может дать нам шанс отомстить Волконскому; коварная ловушка, хитроумный план Шуйских, призванный окончательно добить наш ослабленный Род и забрать себе наши земли; или требование, которое поставит меня перед еще более сложным, еще более мучительным выбором.
Вопросы, вопросы…
Я инстинктивно оттягивал вскрытие свитка, чтобы подготовиться к будущему «торгу». А он будет, судя по всему.
Леди Вероника терпеливо ждала, когда я вскрою свиток.