К утру наш старенький пепелац уже миновал стелу «Добро пожаловать в Приозёрск» и, быстренько проскочив пригород, углубился в чересполосицу разновысотной городской застройки. После стольких лет отсутствия я был дома, но не чувствовал по этому поводу ни малейшего трепета или хотя бы воодушевления. Никакой ностальгии, только трезвый расчёт и острая необходимость обезопасить тылы путём основательного заземления на условно-знакомой местности.
Город встречал блудного сына молочной хмарью тумана, грязными тротуарами и разбитым асфальтом дорог. Под стать погоде лица прохожих тоже не излучали радушия к ближнему своему, о «дальнем» пожалуй и упоминать бы не стоило. Впрочем, погода здесь была ни при чём. Просто в некоторых частях Необъятной угрюмый фатализм давно и прочно вошёл в жизнь людей, став неотъемлемой частью национального колорита. В особенности это касалось забытых Богом и региональными властями медвежьих углов вроде Приозёрска. Если бы не ГЭС и водохранилище, обеспечивающее водой ближайшие ПГТ, город давно утратил бы всякий смысл, а вместе с ним и последние признаки цивилизации.
Удивительно, как незыблемость привычных вещей иной раз способна настроить на рабочий лад. Всего-то и нужно было, что под размеренный стук железных колёс прокатиться на трамвайчике знакомого маршрута, провожая взглядом спешащих по своим делам обывателей, а кое-какие мыслишки уже сложились в голове в некое подобие плана. Спрыгнув на конечной остановке, немного прошёлся мимо облезлых фасадов перестроенных коммуналок. Нырнул в загаженную подворотню и петляющими от дома к дому проходными дворами вышел ровно туда, куда нужно. Ноги помнят.
Двор как двор – здесь много таких. Обшарпанные гаражи жмутся к стенам неработающей котельной с обвалившейся внутрь трубой. Зарастает травой старенький жигулёнок, проржавевший до состояния груды металлолома. Дом тоже никуда не делся. Древний, как дерьмо мамонта, едва ли не дореволюционной постройки гадюшник, давно отключённый за повальную неуплату от всех мыслимых благ и удобств цивилизации. Обычная картина для здешних мест – просто ещё одно гетто со своими законами и местечковой властью.
Шумная компания изрядно подгулявших и большей частью уже не совсем молодых людей, вывалившаяся из арки соседнего двора, вполне органично дополнила сложившийся образ. При виде меня в нестройных рядах местной гопоты закономерно возникла нешуточная ажитация. Однако дальше события пошли круто вразрез с привычным сценарием подобных неожиданных встреч. Я отпустил рифлёную рукоять пистолета под курткой, а узнавший «друга детства» Костян придержал своих корешей и сходу принялся зубоскалить, выпячивая свою гнилую натуру:
– Лич, ты что ли, бродяга? Ха! Точно он, пацаны! Гляди, как перекосило.
– Ильич моё отчество, Костик. Владимир Ильич. Как Ленин, только живой и могу дать в рыло... Ромыч дома? Не сторчался ещё?
– Да чё ему будет, нарколыге. Он же, сука, тоже как Ленин! Вечно живой, типа, – давясь от смеха, добавил он и с гыканьем заржал над собственной шуткой. Кореша, разумеется, поддержали кто во что горазд. – Погодь, так ты чё, давно откинулся?
– Пару дней как на воле, – ровно произнёс я, намереваясь сворачивать разговор. Тереть по понятиям с этой кучкой дегенератов не было ни малейшего смысла. Проще достать ствол и всадить Костику пулю промеж глаз. Настолько твердолобую башку резиновый боеприпас прошибёт едва ли, зато точно донесёт нужную мысль лучше всяких слов. Слова, такие как он, практически не понимают.
– А чё теряешься тогда? Надо это самое... Отметить, ёпта. А то чё, как будто братву не уважаешь.
– На мели я. Сначала дело, поляна потом.
– А чё за дело? Может, подсобить тебе? А то мы тоже, того, на мели, чё.
– Сам управлюсь, – отрезал я, двинувшись прямо на обступившую нас толпу, намеренно выбрав для этого подходящую «жертву». Сопливый шкет с подбитым глазом поспешно отпрянул в сторону, пропуская меня. Понимает, щенок, на кого можно быкануть, а на кого лучше не стоит. Но в этом-то как раз ничего удивительного, улица – хороший учитель.
Пробраться по тёмному подъезду с подозрительными потёками на стенах и кучами обсиженного мухами дерьма за мусоропроводом и при этом не запачкать чем-нибудь новые кеды оказалось задачкой нетривиальной. Но я справился. Даром что ли, ловкость в десятку – координация движений под стать. Однако совсем они тут мышей не ловят. Раньше такой разрухи не было, пригоняли всяких болезных на общественные работы по договорённости с местными авторитетами, а сейчас... Плевать, не моё это дело. Давно уже не моё.
Дверь квартиры, казалось, пережила осаду. Между редких островков обугленного дермантина проглядывало закопчённое полотно, пестрящее вмятинами и нецензурными надписями. Сквозь дыру на месте глазка можно было заглянуть прямо в квартиру. Впрочем, в этом не имелось никакого резона – дверь была не заперта. Я вошёл, оказавшись в прихожей, провонявшей всеми людскими пороками. С кухни, шаркая протёртыми тапками, выплыло угашенное тело, мазнув по мне равнодушным взглядом.
– Ромыч где? – спросил я. Зависнув на долгие три секунды, тело махнуло рукой куда-то вглубь немаленькой квартиры и тут же потеряло ко мне интерес. Как оказалось, направление было указано верно. Ромыч нашёлся в комнате с выходом на балкон, дрыхнущий на грязном матраце в обнимку с какой-то потасканной девкой.
– Просыпайтесь, голубки! – я несильно саданул ногой по матрацу. А когда никакой реакции не воспоследовало, отвинтил крышку с недопитой полторашки воды и вылил остатки им на головы.
– Э-э, чё за нах? Лич?! – вытаращил свои водянистые буркала Ромыч. На худом измождённом лице промелькнуло мгновенное узнавание, и наркоман-долгожитель, которого я имею неудовольствие знать лет эдак с пятнадцати, попытался вдруг вжаться в стену. Начал, небось, припоминать все свои долги и прегрешения, которых у него передо мной и впрямь имелось немало. Знает ведь, что я-то ничего не забуду и рано или поздно выставлю счёт.
– Расслабь булки. Что было, то было, – хохотнул я. Его реакция мне понравилась. Правильная реакция. А вот девка оказалась не из смышлёных.
– Ро-о-ом, – капризно протянула она, – это что за хер с бугра? У меня из-за этого гондона тушь поплыла!
– Хуже ты от этого выглядеть не стала, – резонно заметил я, чем, видимо, сбил её с толку. – Свалила отсюда!
– Давай-давай, Ирчик, иди. Хочешь, поднимем герыча вечерком?
– Фи, сам мути эту шнягу. Меня от неё в сон клонит, а я веселиться хочу! Пока, мальчики. Не скучайте.
– Хороша чертовка, – проводил девку взглядом Роман.
– У неё нога гниёт, – парировал я.
– У всех свои недостатки. К тому же разве это главное в женщине?
– Удиви меня.
– В женщине главное – безотказность! – глубокомысленно изрёк наркоман. И рассеянным взглядом оглядев комнату, прошаркал до подоконника, принявшись неловко перебирать выстроенные батареей бутылки.
Совсем опустился, подумал я, с лёгкой грустью глядя, как он зябко кутается в полы драного махрового халата. Ромычу должно быть немного за сорок, из которых последние лет двадцать прошли в погоне за кайфом. Редкостной живучести человек и один из последних осколков моей прошлой жизни, который всё ещё коптит это небо отходами своего бессмысленного существования. Случись всё иначе, я был бы там же, где он сейчас, а учитывая мою жадность до кайфа – скорее всего, уже в могиле. В каком-то смысле мне повезло, хоть и не по своей воле, вырваться из этого порочного круга.
– С твоими взглядами на жизнь надо было в морге работать. Столько безотказных женщин, и все твои.
– Пошёл ты! Безотказные и мёртвые – это, блин, не одно и то же!
– Ты не меняешься, Ромыч.
– Ты тоже, Лич. Припёрся, ни здасте, ни до свидания. Хоть бы звякнул сначала, я бы встретил, как полагается.
– Потому и не стал. Давно так живёшь? – очертил я глазами более чем убогие декорации наркоманского обиталища. Пожелтевшие от времени и ядовитой атмосферы притона обои отслаивались вместе со штукатуркой. По стене пробежала заметная трещина, а в дальнем углу, кажется, кто-то сходил в туалет. Иглы, бутылки, обёртки от каких-то лекарств и прочая наркоманская параферналия устилала полы.
– Ай, забей, – отмахнулся Роман, присосавшись к початой двушке дешёвого пива. Резко очерченный кадык трепетал в такт жадным глоткам. Высосав из бутылки всё до последней капли, он утёрся рукавами халата: – Тебе чего вообще надо-то?
– Дело одно есть. Ты с дядькой созваниваешься?
– С дядь Гришей? Да как-то всё времени нет, а что?
– Не знаешь, он всё ещё в теме? Недвижка и всё такое...
– Ля, ты чё, в коммерсы метишь?
– Хуёмерсы, придурок! – тут же вспылил я, начиная потихоньку жалеть, что решил воспользоваться старыми связями. – Цифры его найди, а то жить негде.
– Так у меня живи, место есть. Тут цыпочки знаешь какие ходят, м-м-м...
– Видел я твоих цыпочек. Краше в гроб кладут.
– Тебе не угодишь, мля, – прогнусавил он, сунув мне в руку визитку с номером и инициалами. А потом, как будто замявшись, произнёс: – Ты же не знаешь ничё, походу. Там это... Старик твой того... Преставился.
– Туда ему и дорога, – бросил я зло. – Надеюсь, это всё?
– Не, ещё не всё, Лич, – не понял намёка Роман. – Глеб приезжал на похороны. Суетился тут, дом продавал. Ну... тот самый. За тебя у пацанов спрашивал... Лич, столько лет прошло, может, вам с ним пора как-то того... законтачить? У меня где-то тут номерок...
– Нет! – гаркнул я, пожалуй, излишне резко. Удержать в узде клубок тщательно гонимых из памяти воспоминаний не получилось, и перед внутренним взором, словно кошмар наяву, замелькали картины из раннего детства. Вот я сижу, поджимая колени, съёжившись от страха под кухонным столом, и вижу его лицо. Искажённое безрассудной пьяной злобой лицо отца, застывшего над неподвижным телом матери. Кровь вытекает из проломленной головы. Кровь капает с лезвия топора, убегает в щели между досками пола. Кровь тонкой струйкой подползает к моим ногам... Кровь-кровь-кровь... И плачущий в соседней комнате младший брат, которому посчастливилось ничего из этого не запомнить.
Следом тянулась беспросветная чёрная полоса длиной в долгие годы: детский дом в Приозёрске, побеги, бродяжничество, наркотики, армия. Мне повезло лишь однажды – попал под госпрограмму на обучение в столице, а брат... Нас с Глебом разлучили ещё в интернате – для малыша быстро отыскали приёмных родителей, – тем самым оказав нам обоим услугу. К сожалению или к счастью, мы с ним совершенно разные по натуре. Глеб... он слишком похож на неё: мягкий, безропотный, добросердечный. Не знаю, на самом ли деле он простил отца или навещал старика только из жалости, когда тот, отсидев положенное, доживал век, предаваясь своей единственной страсти – пьянству. Однако я – не простил. И почитал за лучшее сохранить сложившийся статус-кво, к вящему благополучию обеих сторон.
– Не хочу ничего о нём знать, – повторил я, с превеликим трудом обуздав вспышку гнева, и скосив глаза, отрицательно мотнул головой. Заступник растаял в тени от батареи, убрав чёрный нож от горла давно потерявшего страх наркомана.
– Что... Кто это?! Куда он?.. – завертелся тот, словно уж, но, видимо, списав ощущение холодной стали у горла на очередной глюк, тут же переключился: – Может, тогда заторчим? – Глаза Ромыча загорелись нездоровым энтузиазмом. – Хата есть, вес я найду. Музычка, девочки, все дела...
Какое-то время я хмуро смотрел на него, а потом, так ничего и не ответив, развернулся, чтобы уйти. Я ненавидел таких, как он. Примитивное зверьё с такими же примитивными мыслями в голове, засранной всяким дерьмом. Он ведь даже не осознавал, насколько был близок к черте, за которой любые доводы рациональной части разума не будут иметь надо мной власти. Черте, за которой его гнилая башка полетела бы с пятого этажа отдельно от тела. Но дядя Гриша вряд ли оценит, если я снесу его по-своему любимому племянничку голову. А дядя Гриша был видной фигурой. И самое паршивое – мне всё ещё нужна была его помощь.
– Ну и пошёл ты нахер тогда! Праведник хуев!
– Предупреди дядю, что я позвоню.
– Ладно.
***
Настроение было окончательно испорчено, что, впрочем, не отменяло необходимости скорейшего моего благоустройства. До следующей миссии оставалось 188 часов или чуть больше недели, а я пока даже трофеи предыдущей не успел разобрать. Но прежде всего остального хотелось обзавестись, наконец, собственной берлогой, где никто не будет маячить над душой со своими благими намерениями... Чёрт! Главное не заводиться, иначе в сумке появятся новые трупы, а гадить там, где собираешься жить, вроде как дурной тон. Но всё по порядку. Прежде чем позвонить дяде Грише, следовало для начала обзавестись трубкой, ведь излишне навороченный мобильник Зольцмана был благополучно заложен в ломбарде. Ноутбук, подумав, оставил при себе, но с текущей проблемой он мне не помощник.
Передвигаться по городу приходилось на своих двоих, в крайнем случае, на такси или общественном транспорте. И загвоздка здесь крылась даже не в отсутствии личного автомобиля как такового (машину купить не проблема) а в отсутствии, в числе прочего, прав на вождение. Водить я умел, в армии научили. Но документы за давностью лет нуждались в продлении, а для этого их нужно было сначала восстановить. Такой вот бюрократический ребус, к середине дня уже наталкивающий на мысли об убийстве какого-нибудь незадачливого автолюбителя с целью завладения его имуществом. К хорошему привыкаешь быстро, и расставаться с машинкой Зольцмана было даже немного жаль. Впрочем, не настолько, чтобы рисковать, живя под его личиной...
– Симка нужна? – будто чёртик из табакерки, прыгнул под руку какой-то плюгавенький мужичок. А я как раз взялся за ручку двери салона связи, коих было натыкано по городу, словно грибов. Едва ли не больше, чем аптек и пивнушек.
– У меня и телефона то нет, – с деланным равнодушием проговорил я, но заходить передумал. Не то, чтобы на подобную встречу и был расчёт, однако надежда точно имелась. Чёртов паспорт, вернее его отсутствие, вгоняло меня в лишние траты на каждом шагу, а восстановление в любом случае займёт время. Здесь же на ловца и зверь бежит. Мы переместились за угол здания, где из объёмной клетчатой сумки, как по волшебству, появился увесистый аппарат с сенсорным экраном и гранёными противоударными уголками.
– Наш, отечественный, – с нотками гордости в голосе заявил мужичок. – В воде утонет, в огне сгорит. Но в остальном надёжен, как курс рубля! Цена – двадцать штук. И симка в подарок, без СМС и регистрации.
– Чистый?
– Как слеза младенца Иисуса!
– Давай серьёзно. Если у меня будут с ним неприятности, я ведь тебя найду.
– Серьёзно, чистый, – перестал хохмить он. – Партия с Госсклада. Такие для силовиков делают, чтобы точно без закладок и прочего. Там внутри всё до последнего винтика импортозамещённое. «Мадэ ин раша», для себя делали.
– Это-то и смущает... Ладно, показывай, как тут оно всё работает.
***
Вопреки сомнительным рекомендациям, которые не иначе как по доброте душевной выдал своему дяде Роман, с Григорием Карловичем мы быстро поладили. Дядя Гриша был деловым человеком, привыкшим говорить на языке денег, а так уж вышло, что деньги у меня имелись. Прямо в этот момент присланная им девушка – не то риелтор, не то, учитывая формальный характер происходящего, скорее уж гид, – продолжала водить меня по просторам немаленькой двухъярусной квартиры. При этом вдохновенно облекая в слова и без того достаточно очевидные вещи.
Кроме всего прочего, дядя Гриша обещал поспособствовать быстрому и безболезненному восстановлению утерянных документов. Ведь у этого динозавра имелись связи повсюду. У него, а значит, теперь и у меня, только не забывай отстёгивать деньги. Между тем девушка приятной наружности, ненавязчивого макияжа и строгого брючного костюма, кажется, заходила на второй круг:
– Дизайнерский ремонт в стиле лофт сохраняет фактуру старинного здания. Высокие потолки, море света, огромное пространство для жизни и отдыха площадью более ста шестидесяти квадратных метров...
– Кажется, раньше здесь был заброшенный цех, – блеснул я преданием старины дремучей. Впрочем, не менее дремучей, чем я сам.
– Вы совершенно правы. Но время не стоит на месте. Так что теперь здесь комплекс современных таунхаусов с отдельным подъездом, шумоизоляцией, полным спектром удобств и высоким уровнем комфорта.
– И ценой аренды, как в центре Москвы, – добавил я ложку дёгтя.
– Объект стоит своих денег, – нисколько не смутилась она. – Но если цена вас не устраивает, мы подберём что-то более подходящее.
– Не нужно. Меня всё устраивает.
– Тогда, с учётом страховочных и прочих взносов, а также особых обстоятельств – Григорий Карлович упоминал, что вы желаете остаться, так скажем, инкогнито – с вас четыреста двадцать тысяч. Картой или...
– Или. И оградите меня от визитов кого бы то ни было. В случае крайней... Я подчёркиваю – крайней необходимости – звоните.
– Разумеется. Вот, пожалуйста, – она протянула мне продолговатый цветастый буклет с логотипом «Таун Гарден» по центру, – здесь вся необходимая информация: телефоны, пароли, инструкции на любой случай. И даже подробная карта прилегающей территории. На счёт остального не беспокойтесь. Комплекс под надёжной охраной, а любые визиты заранее согласовываются с нашими жильцами.
И жильцы, как это ни странно, имелись. Некоторой даже приятной неожиданностью стала для меня новость, что по другую сторону водохранилища, в пяти километрах от города, ударными темпами подходило к завершению строительство некоего промышленного кластера, совмещённого с территорией опережающего развития и десятком других, не менее умных слов. Короче говоря, с недавних пор захолустьем Приозёрск больше не являлся. Крупный бизнес, осваивающий бюджетные деньги, наводил суету, стремительно осушая это болото и перестраивая его под собственные нужды. И пахнущее свежей отделкой премиум-класса жильё стало всего лишь одной из первых ласточек косяками летевших навстречу набирающему обороты локально-местечковому ренессансу.