Боспор. Узкое горлышко, связывающее Черное море с Мраморным. Реально узкое — меньше километра. А заодно граница между Азией и Европой. В правильном месте организовал Константин Великий свою столицу. И государтво в целом крепкое создал. Вернее, сначала добыл в жестоких боях с конкурентами, а уж потом перестроил согласно собственным правильным замыслам.
Сергей знал о Константине Великом больше, чем о нынешнем василевсе Льве Философе, поскольку о Великом много писали и современники, и последующие хронисты, а читать Сергей любил.
В общем, Константин молодец, а контроль проливов, Босфора и Дарданелл, связывающих Мраморное море с Эгейским, которое, в свою очередь, часть моря Средиземного, — это немалая власть.
Тем более удивительно и подозрительно, что в Боспор русы зашли беспрепятственно. Так, постреляли по ним ромеи немного из стационарных орудий с почти нулевым результатом.
Первоначально Олег даже надеялся войти в Золотой Рог, залив и по совместительству главную константинопольскую гавань, но — облом. Ромеи успели поднять цепь, перегородившую вход.
Однако берега Боспора — тоже неплохо. В саму столицу с ходу не попасть, зато ее предместья — в открытом доступе. А это богатейшие места.
По словам позднейшего византийского летописца, с коим Сергей ознакомился в прошлой жизни, отдыхая в собственной вилле неподалеку отсюда, дикие варвары россы, достойные коллеги библейских злодеев Гоги и Магоги, были карой Господней, павшей на ромеев за их множественные грехи.
О Гоге и Магоге Сергей только читал, а вот о свирепости своих соратников знал не понаслышке. Будь это его армия, он бы непременно попытался ввести поток и разграбление в менее кровавые рамки.
Но войско было не его. Строго говоря, оно было даже не Олегово. Железное правило «с началом грабежа управление армией теряется» сработало и на этот раз. И если основное войско русов держалось и действовало более-менее компактно и целенаправленно, концентрируясь именно в районе столичных предместий, то многочисленные союзники высаживались где попало, вернее, там, где можно было высадиться, и тут же начинали грабить-убивать.
Кое-где им оказывали отпор. Но в большинстве случаев начиналась чудовищная резня. Причем бессмысленная. Людей, скот, птицу убивали без разбора. Просто потому, что могли. И ладно бы нурманы, но и те, кого Сергей считал спокойными и мирными: полоцкие кривичи, меряне, радимичи… Толпы опьяневших от крови и безнаказанности варваров. В точности, как их и представляли запершиеся за стенами константинопольцы.
Олегу было пофиг. Русь планомерно разоряла богатые предместья. Тем же занимались и Стемид с сыновьями. Дружина Сергея, естественно, не отставала. Хотя убийства ради убийства Сергей сразу пресек. Гуманизм в здешних реалиях был не в чести, потому аргументировал Сергей традиционно: кто хочет кого зарезать, вперед и с песней. Но сначала выкупи по справедливой цене у общества, а потом режь. Желаешь девку спортить — аналогично. Выплатил разницу — и развлекайся.
И сразу кровожадность пошла на убыль даже у свирепых нурманов. Крысить у своих — не по чести, а платить серебром за покойников — это как веслом по гениталиям.
С Рёрехом Сергей тоже провел разъяснительную работу: втолковал, что здешние смерды — это товар. И каждый прибитый к церковным дверям попик — удар по кошелю. Не говоря уже о порушенных резных дверях и самих церквях.
Рёрех проникся. И поделился информацией с папой Стемидом. Папа был смущен. Потому что — рачителен. Печалился теперь, что сам должен был сообразить, но увлекся общими настроениями: бей, режь, жги, все ведь не наше!
А оказалось, очень даже наше. Каждый торговец на севере знает: Константинополь весьма охотно покупает чужих холопов. Неужто своих собственных смердов не купит? Пусть даже и со скидкой. Причем челядь из северных краев надо не только добыть, пленив или схитив у соседей, но еще и доставить сюда, за тридевять земель. Кормить-поить в дороге, обеспечить минимум комфорта, чтобы не померли от какой-нибудь заразы. Это ж какие неслабые логистические расходы!
А тут — лепота. Поймал и практически на месте продал. Вон он, град кесарей ромейских, полный злата, серебра и прочих полезностей. Да, силой его не взять, а вот сменять серебро на пленников — милое дело.
Так что подсчитал белозерский князь нечаянные убытки, взгрустнул и немедленно запретил резню и прочие безобразия. И на вечерней пьянке поделился мыслями с друзьями-князьями.
И те тем же вечером заявились к Сергею. Консультироваться пришли.
Сергей со своей дружиной комфортабельно разместился в красивом и вместительном господском доме практически бескровно захваченной усадьбы. Место это Сергею понравилось с первого взгляда. То есть сразу после высадки. Обширный двор, множество подсобных помещений, конюшен (с конями, разумеется), закрома, скотный двор… В общем, классическое поместье богатого ромейского землевладельца. И вид отличный, что немаловажно, поскольку господский дом стоял не где-нибудь, а на холме.
Так что без лишних раздумий Сергей, оказавшись на твердой земле, направил сюда свою дружину. А поскольку высаживались белозерцы одними из первых, то конкурентов на облюбованную собственность у Сергея не оказалось. Ну если не считать хозяина усадьбы с родственниками и прочими обитателями.
Когда княжеская делегация вошла во двор, бывший хозяин виллы тоже присутствовал. Замиренный и покорный, но за общим с победителями столом.
Нет, поначалу храбрый ромей отчаянно бросился в бой вместе с сыновьями и охраной. Репутация у варваров-россов была изрядно подпорчена, так что гибель в бою казалась помещику не худшим вариантом. Однако его доблестный порыв отклика не нашел. Нурманы и варяги — настоящие профи, когда речь идет о пленении сильно уступающих силой противников. Настоящие викинги вообще стараются не убивать тех, кто может рассказать о том, где лежит всякое полезное имущество. Сразу не убивают.
Потому вилловладельца тоже взяли живьем. И его сыновей. Не сказать, что в идеальном состоянии, но — целыми тушками. Пленили, повязали и поставили пред светлы очи княжича Вартислава. А уж тот на хорошем ромейском предложил побежденным простой выбор: клятва на кресте о непротивлении, выдача заначек и схоронок и за это — жизнь и пристойное обращение, которое включало даже место за столом, пусть и не главное. А в качестве альтернативы — та же выдача всей ценной информации, но уже не добровольно, а после тесного общения с вот этими жизнерадостными скифами. А впоследствии — расчленение и скармливание свиньям.
Вилловладелец выбрал первый вариант. Не без пустословия вроде: «А кто поручится, что вы нас не…» «Я поручусь, — сказал Сергей. — Но если не веришь моему слову и предпочитаешь второй вариант, так и скажи. Мои жизнерадостные воины только этого и ждут».
Землевладелец поглядел на «жизнерадостных» нурманов, и его доверие к Сергею стало абсолютным. Единственное, что он рискнул выторговать: неприкосновенность семьи.
Сергей согласился. Но тоже внес поправку: если кто-то из женской родни пожелает вступить в связь с кем-то из его людей, то он не в ответе.
Нравы имперских дамочек были ему известны. Три хозяйские дочки уже постреливали глазами в сторону «свирепых скифов», наверняка рассчитывая обменять собственные прелести на благожелательность незваных гостей. Хотя, возможно, им просто нравились северные мужчины. Победители нравятся женщинам, которые склонны прощать им даже смерть близких. Жизнь полоцкой княжны, а впоследствии княгини Рогнеды Роговолдовны тому живой пример.
Схоронки были выданы, их содержимое присовокуплено к прочей добыче, и бывшие, а если повезет, и будущие хозяева усадьбы получили место за общим столом на полсотни мест, который быстренько собрали в транкилии слуги, которых тоже никто в расход не пустил.
Вот к этому столу и явились уважаемые «скифские архонты»: Стемид, Фрёлаф черниговский, Вардиг плесковский, Рулав изборский, Веремуд полоцкий и еще парочка князей помельче.
Явились и удивились.
Экая мирная картинка. И кушанья на столе диковинные. Вот что бывает, если позволить ромейским поварам поработать ножами, а не пустить под нож их самих.
Гостей рассадили, налили им, угостили. И только после этого перешли к вопросам-ответам.
— Да, — сказал Сергей. — Я уверен, что ромеи будут договариваться. Если бы хотели драться, уже дрались бы.
— А мы слыхали: скоро их войско сюда придет. Неисчислимое, — выдал Рулав.
— Небось кто-то из здешних тебе сболтнул? — усмехнулся Сергей. — Не бей меня, дядька! Скоро папка придет, ужо накостыляет.
Рулав промолчал. Зато покраснел и набычился.
— Что, так и было? — спросил Вардиг.
— Не может такого быть, чтобы у такого богатого племени войска не было! — запальчиво воскликнул юный изборский князь. — Вон у них корабли какие!
— И где эти корабли? — ехидно поинтересовался Корлы, с самой высадки державшийся поближе к Сергею. — Что-то я их не вижу!
— А что ты вообще видел, кирьял, кроме своих чащоб? — проворчал Веремуд, скосив глаза на пустой рукав.
— И тут я с тобой соглашусь, — неожиданно поддержал его Сергей. — Если Корлы их не видит, это не значит, что их нет. И войско сильное, грозное у ромеев тоже есть. Но далеко. Страна сия обширна и обильна не только добром, но и врагами. Так что сейчас войско их отсюда в сотнях поприщ, и если появится, то не скоро. А вот корабли — могут.
Тут уж посмурнели все, не только Веремуд. Огненосные дромоны — это страшно.
— Ты, похоже, знаешь ромеев лучше нас, — нарушил общее молчание Стемид. — Может, посоветуешь что?
— Договариваться надо, — сказал Сергей. — Ряд с ромеями заключать. Когда мы и они пред богами своими поклянемся, что станет между нами мир, то и дромонов можно не опасаться, и войско ромейское сюда не придет. Тем более ему есть чем заняться там, где оно сейчас. Но есть одна загвоздка…
— Какая? — спросил нетерпеливый Рулав.
— Такая, что со зверьми не договариваются! — рявкнул Сергей. — А у нас полвойска — зверье лютое. Люд режут без толку, словно волки бешеные — овечью отару. Дома́ бога здешнего жгут вместе со жрецами… — И, опережая возражения: — Вот скажи мне, Стемид, стал бы ты разговоры вести с теми, кто Перуна сжег?
— Перуна не сжечь, — возразил белозерский князь. — Только идола деревянного. Но ты прав: кабы кто подобное содеял, я бы с ним говорить не стал. Или выкуп стребовал подобающий, или наказал бы примерно. И тебя я понял. Все мы тебя поняли, — Стемид оглядел остальных, получив в ответ согласные кивки. — А вот что мне неясно: почему ты, сын, зная сие, не пошел к Олегу и не сказал ему то, что только что — нам? Почему утаил знание?
— Я утаил? — Сергей изобразил удивление. — Разве он меня спрашивал? Он и в прошлом походе меня не спрашивал. Он — старший, Олег. А еще он — Вещий. Откуда мне знать, что ему ведомо и что у него на уме?
— А вот я бы его спросил, — проворчал Веремуд. — После прошлого Олегова похода у меня только одна рука осталась. Не хотелось бы и ее потерять.
— Ну так пойдем и спросим! — заявил Фрёлаф, поднимаясь. — Спасибо тебе, княжич Вартислав, за угощение щедрое! Мы тебя услышали. Дальше — сами.