Красные дромоны. Двадцать восемь единиц. Основная ударная сила ромейской флотилии. Вон они, стоят на рейде, ждут, когда море успокоится.
Но пока все идет неплохо, как сказал один экспериментатор, пролетая первые тридцать метров стометровой башни. Волнение даже чуть усилилось, ветер немного ослаб. Но по-прежнему — со стороны берега.
Пока насчет атаки можно не беспокоиться.
Если бы русы могли уйти из гавани, дромоны еще рискнули бы атаковать, несмотря на волнение. А так можно и отложить приготовление жаркого на день, другой, третий.
Двадцать восемь.
Даже пара огненосных дромонов — гигантская проблема для флота русов. Но пару еще можно как-то обуздать. Задавить массой, поскольку особой скорострельностью сифоны-огнеметы не отличаются. Но три десятка — это капец. Огромное пылающее озеро, в котором утонут сотни и тысячи больших и малых кораблей русов. Чем больше судов, тем больше топлива для пожара.
Сергей видел подобное в прошлой жизни. И в этой тоже, пусть и в меньшем масштабе, наблюдал, что такое ромейский огонь. Едва на собственной шкуре не испытал. Если бы не выстрел Машега, выстрел на грани чуда — огненной стрелой прямо в горло сифона, то остались бы от Сергея и его дружины обугленные трупики.
Не он один видел ромейских огненных драконов в деле. Не он один понимал: ветер стихнет, море успокоится, и ромейский флот атакует. Сначала камнями из орудий закидают, а потом, сблизившись, — огнем. И конец союзному флоту. Люди спасутся, если вовремя укроются на берегу. Но без кораблей… А без кораблей домой вернуться будет ой как непросто. У тех, кто успел позаботиться о транспорте, еще есть надежда. У остальных — никакой.
Все разномастная банда вождей глядела на Олега. Кто — с надеждой, кто — с обидой, кто — очень-очень сердито. Опять, понимаешь, завел общество в ту же ловушку.
— Надо спасать корабли, — решительно заявил Рулав изборский. — Если нападем прямо сейчас, все разом…
— Спас уже один такой, — желчно сказал Веремуд полоцкий. — Родные боги, второй раз я в одну и ту же яму…
— Не ной, — буркнул Фрёлаф черниговский. — А ты, Рулав, помолчи. Ты ромейские корабли в бою не видел. Олег, твое слово.
— Прав Рулав, — спокойно сказал великий князь. — Корабли надо спасать. И мы их спасем.
— Что ты такое говоришь, Хельгу! — вновь встрял Веремуд. — В тот раз спаслись, потому что ромеям за всеми не поспеть было. А сейчас как ты собираешься мимо них в море уйти? Как в прошлый раз? Не выйдет! Не проскочить тебе! Никому не проскочить! Ромеям и гоняться за нами не надо. Войдут в гавань, и поджарят, как поросят! Или раздавят таранами своими! На таких волнах даже в четыре лодьи к их кораблям не подступиться! И как, интересно мне, ты мимо них в море уйдешь? Я, пожалуй, посмотрю! Только отсюда, с берега!
Великий князь Веремуда не перебивал. Дал выкричаться, а когда тот умолк, усмехнулся и сказал:
— А мы их не в море уводить станем. Мы уйдем на сушу.
Тишина. Часть вождей, надо полагать, решила, что князь киевский сбрендил. Но не те, кто знал его получше.
Молчание нарушил вожак кирьяльского ополчения Корлы:
— Говори уже, князь. Что придумал? Как на кораблях по земле ходить?
— А не спеша, — ответил Олег. — Не спеша и недалеко. Ну так нам далеко и не надо. Только чтоб от огня уберечь.
«Тоже сообразил», — подумал Сергей не без разочарования.
Он сам надеялся поразить совет спасительным выходом. Ну да будет еще, чем авторитет себе накрутить. Может, и хорошо, что идея от Олега исходит. Меньше сомневающихся и трудиться станут шустрее. Это ведь непросто: в кратчайший срок, в отсутствие какой-либо инфраструктуры поставить на колеса несколько сотен кораблей.
По волокам корабли перемещали на валках, подкладывая те под переднюю часть киля по мере необходимости. Но это на волоках, где трасса выровнена и проложены соответствующие колеи. Здесь, естественно, ничего подобного не имелось. Зато в наличии была масса рабочих рук, чьи хозяева предельно мотивированы. В том числе и пленные ромеи. Страх — отличный стимул.
— Мы пойдем другим путем, — заявил Сергей, собрав своих. — Зря мы, что ли, целый день возы собирали.
Схему платформ для перевозки кораблей он уже прикинул. Их кораблики, если разгрузить, весили от восьми до пятнадцати тонн. Навскидку. Пара тележных колес на оси тянет примерно полтонны. Следовательно — тридцать, а лучше сорок осей для гарантии. У них же сейчас в запасе две сотни телег, подготовленных к походу. Весь двор заставлен. И еще столько же снаружи, не прошедших контроль, но тоже более-менее годных. Снять борта, положить общий настил, предусмотреть крепления. Обязательно — слип, по которому корабли на этот настил аккуратненько поднять. Но тут одного хватит, если качественно собрать. Ну еще маслица литров триста, чтобы килевую накладку не попортить и втаскивать попроще. Главный плюс — никаких специальных трасс прокладывать не требуется. Можно по обычной дороге перемещать, если не слишком извилиста. И в упряжку можно даже не волов брать, а тех же лошадок, ведь на колесах катить повеселей, чем на валках. А вот для подъёма на платформы нужны волы. Там нагрузки посерьезней. Особенно на первом этапе, когда корабли надо на сушу вытянуть и до дороги дотащить. Но волы — не проблема. В каждом большом хозяйстве их больше, чем лошадей. На лошадках ездят, а на волах — пашут. Самая что ни на есть крестьянская скотинка.
Народ воодушевился. Еще бы! Неотвратимая гибель родных сердцу морских драконов перестала быть неотвратимой. Задача поставлена, бойцы взялись за дело. Варяги — народ рукастый и с топором управляются не хуже, чем с боевой секирой. Еще и пленных припахали. Большинство — на разгрузку-погрузку. Часть имущества и добычи на телегах поедет.
Организованное войско — готовая производственная артель. Хороший дружинник умеет все. Еще солнце не село, а первый корабль Сергея, «Крепкий», лег на платформу. Еще через полчаса, уже при свете факелов, он, надежно принайтованный, величаво двинулся вверх по дороге, освобождая место для платформы, предназначенной уже для новенькой «Победы».
— Ловко! — одобрил Олег, провожая взглядом телеги, на которых следом за «Крепким» везли снятое с его палубы имущество. — Этак при попутном ветре можно и по степи гонять.
— По степи — не уверен, а по хорошей дороге — вполне, — отозвался Сергей.
— Стемид тоже на колеса корабли поставит? — спросил великий князь.
— И Стемид, и сыновья, и Корлы. Его корабли сразу за нашими стоят.
— Корлы со своими, выходит, тоже ваш? — проговорил Олег.
— Не наш, мой, — уточнил Сергей. — У нас еще колес сотни три осталось. Могу поделиться.
— Обойдусь, — отмахнулся великий князь. — Моя гридь тоже по окрестностям пробежалась. Не весь транспорт ваши белозерские прибрали.
— Ну как знаешь, — не стал уговаривать Сергей.
И только минут через десять сообразил: Олег сказал «транспорт». Однако! Хотя… Слово-то латинское. А латынь Олег вроде бы не знает. Ни латынь, ни ромейский.
Подумал… и выбросил происшедшее из головы. Не до того сейчас.
К утру ветер стих, если не считать легкого бриза, который тянул к берегу. Море тоже успокоилось. Идеальная погода для того, чтобы покончить с флотом русов…
Вот только флота в гавани не было. Болталось на воде с полсотни судёнышек, большая часть которых — ромейского происхождения.
— Быть не может! — воскликнул друнгарий[16], прикрываясь ладонью от восходящего солнца. — Глазам не верю! Ты тоже это видишь?
К сожалению, происшедшее чудо видел не только он.
Корабли русов, растянувшись в длинную линию, плыли по суше. Некоторые даже паруса подняли: благо ветер сменился и дул теперь с моря.
— Проклятые язычники! — воскликнул друнгарий. — Чтоб вас черти в аду клещами рвали!
— Что делаем? — спросил его турмарх[17] эскадры. — Высаживаемся и догоняем? Они ж еле ползут.
— Сколько у тебя людей? — спросил друнгарий.
— Почти турма. Две тысячи в строю.
— А как думаешь, сколько там скифов?
— А… Ну да, — сообразил турмарх. — Тогда что делаем? Этих жжем? — Он показал на оставшиеся корабли.
— Смысл? Там большая часть — наши. Ничего не делаем. И надо автократору Льву, да продлит Господь его дни, — друнгарий перекрестился, — сообщить. Патриарху новому тоже. Чую: без дьявольских чар тут не обошлось. Не дай Бог, они еще летать научатся…
— Летать? Бред! — Турмарх тоже перекрестился. — Невозможно!
— А это возможно? — Друнгарий показал на вереницу скифских кораблей.
— Ну да, ну да… Дьяволовы козни, не иначе.
— Вот и я о том же. Бандофор[18]! Писца мне! Живо!
Он еще раз глянул на берег, помотал головой, обмахнулся крестом… Но видение не исчезло. Вот как о таком императору писать? Кто в сие поверит?
Подумалось: а ведь мог бы вчера рискнуть. Пусть волнение, пусть против ветра, но попробовать можно было. Знать бы заранее… Хотя… Если скифам сам дьявол пособляет, то, может, и правильно он на рейде встал. Что стоит дьяволу огонь от скифов отвратить и на праведных обрушить? Да ничего не стоит. Только в радость.
Тут подошел писец, и друнгарий принялся диктовать, тщательно подбирая слова и периодически повторяя, что не он один видел диво, а все, кто на кораблях. Честно писал, если и преувеличил, то самую малость[19].
Спустя час быстроходная галея с посланием друнгария ушла к Золотому Рогу.
К вечеру о плывущих по суше кораблях узнал автократор.
В чудо он не поверил. Решил: друнгарий этой ложью пытается прикрыть собственную оплошность. Но — непреложный факт: скифские корабли уцелели. Значит, у империи и варваров по-прежнему паритет.
Император Византии Лев Шестой по прозвищу Философ, что значит Мудрый, несмотря на свои труды по военному искусству, воевать не любил. А если уж приходилось, то предпочитал делать это там, где того требовали интересы государства. И с теми, кто представлял настоящую угрозу. Например, с арабами. И немало в этом преуспел. Год назад флот императора, ведомый логофетом Имерием, разбил сильный флот арабов. И это была не первая такая победа.
Впрочем, поражений тоже хватало. Битва за Сицилию и другие земли на востоке не прекращалась.
Что же до скифов, то их император предпочитал не побеждать, а покупать. Печальный опыт войны с мисянским хаканом Симеоном научил Льва осторожности.
Сейчас в Византию вторглись другие скифы, россы. Причем со значительной силой, а не как раньше. Это значило: на окраинах империи появился еще один хищник. Бесчинства россов следовало прекратить, и выставить варваров за пределы империи. Желательно, натравив на россов других варваров. Или натравив самих россов на тех же мисян. Сделать так, чтобы все эти дикари — мисяне-булгары, россы, пацинаки, казары и иные — сцепились между собой. Покупать скифов дешевле, чем вести с ними полноценную войну. Особенно когда каждая турма и каждая сотня хеландий нужны императору на востоке. Уже то, что пришлось перебросить сюда часть флота из Эгейского моря, весьма прискорбно. Тем более что толку от флота, как оказалось, никакого. Что еще раз подтверждало мысль о том, что договориться с варварами проще и дешевле. Тем более отданное им золото варвары рано или поздно привезут обратно в империю.
Приняв решение, василевс вызвал паракимомена[20] Самонаса.
Самонас, араб из Милетины, был когда-то взят в плен и лишен яичек. Но показал себя полезным настолько, что прежний логофет дрома Стилиан Зауца привел его во дворец в качестве слуги. Ловок был Стилиан. Умел проблемы решать. Одно у нем было плохо: везде свою родню пристраивал. А когда умер, родня эта вздумала злоумышлять против Льва. Самонас же, выбирая между Стилианами и василевсом, выбрал правильно. Заговорщики получили по заслугам, а Самонас стал постельничим и доверенным лицом уже самого Льва. И здесь тоже показал себя весьма толковым, разрешив для императора множество непростых, а часто весьма деликатных дел. Полезный человек. Свой. Хотя в последнее время ведет себя странно. Распускает слухи о том, что супруга Льва Зоя состоит в любовных отношениях со своим рабом, Самонасом же подаренным. Лев уже повелел выяснить, насколько эти слухи правдивы. Конечно, раб этот красавчик, но — евнух. Иного в покои василиссы Лев и не допустил бы. Евнух. Но красавчик. Так что расследование будет проведено. И виновные наказаны.
А пока пусть потрудится паракимомен, который уже не единожды доказывал свою полезность.
Лев Философ любил окружать себя полезными людьми. И не забывал за ними присматривать. Приближенный не должен возомнить о себе лишнее. Все они, даже патриарх, которого Лев недавно сместил, были не более чем фигурами в его игре. Разными по значению, но — фигурами. Настоящим же игроком был только он, автократор Византии. Потому что только он имел право менять правила игры, имя которой — политика.
— Договорись с россами, — велел император Самонасу.
О том, что договориться следует с наибольшей выгодой для империи, Лев упоминать не стал. Зачем говорить то, что и так ясно.
В данном случае — адмирал, командующий эскадрой. Дополнительный титул опускаю, чтобы не множить сущности.
В данном случае турмарх — командир морской пехоты.
Напомню: бандофором на флоте Византии называли боцмана, в прочих войсках это знаменосец.
И напишет позже киевский хронист: «И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: „Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь“. И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: „Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом“. И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей». Вот где настоящая фантазия. Особенно насчет размеров выкупа и святого Дмитрия. Но откуда-то же он взял эту чудную идею. А поскольку, по моему глубокому убеждению, в основе любого фэнтези должна лежать реальность, то приходится соответствовать.
Паракимомен — постельничий. Высокая придворная должность, на которую обычно назначались евнухи.