— Почему ты за столом с оружием, Сергий?
Сосед Сергея освободил место: отошел то ли отлить, то ли поблевать, и столичная красавица тотчас заняла вакантный стул.
Кружева, жемчуга, волосы искусно завиты и уложены в подобие башни, приличия ради прикрытой прозрачным шелковым платком. Запах дорогого парфюма. Явно благородная дама. Патрикия. Как, собственно, и сам хозяин особняка.
— Жаль, что ты в одежде, прекрасная нимфа! Твоя красота разила бы беспощаднее клинка!
Сергей был в том состоянии, которое называется «выпимши». Отличное настроение, острый ум (как полагает его обладатель), искрометный юмор.
— А в одежде я некрасива? — Красавица облизнула губки.
— Ты в этих чудных одеждах будто клинок в ножнах. Великолепнейший из клинков! — Сергей отсалютовал кубком. — А клинок в ножнах — разве это не есть величайший из даров Господа?
Очень двусмысленный комплимент. Но патрикии понравилось. Заулыбалась.
— Я Юлия. Юлия Синадина.
Пальчики, унизанные перстнями, мимолетно, но многообещающе коснулись щеки Сергея.
— Моя родная сестра, друг Сергий! — Николай возник рядом. — Тебе нравится? — И жест, который равно можно было отнести и к сестре, и к шестигранному кубку с вином.
— Пожалуй. Похоже на… родосское?
Но смотрел Сергей при этом не на кубок, а на Юлию. Он был совсем не против развития отношений.
— Родосское и есть, — подтвердил Николай. — Это ее вино, — кивок на сестру. — Наш отец завещал ей тамошние виноградники, и она иногда дарит мне немного этого нектара.
— Немного, потому что большую часть потребляет мой муж, — в нежном голоске патрикии появились гневные нотки. — Иногда мне кажется, что он и женился на мне только из-за моих виноградников!
— Они — не главное твое приданое, — заметил Пиперат.
— Главное, безусловно, красота! — подхватил Сергей. — И судя по тому, что его здесь нет, твой муж — человек, склонный к риску, — он улыбнулся.
— Ты проницателен! (Юлия).
— Почему так решил? (Ее брат).
— Пренебрегать вниманием такой красавицы — риск ее потерять, — Сергей пригубил вино, глядя в глаза Юлии поверх кубка. В этих ромейских драпировках трудно оценить фигуру, но судя по тому, что он видел, патрикия стоила того, чтобы уделить ей… внимание.
— Будь Нифонт в столице, непременно был бы здесь! — заверил Пиперат.
— Не упустил бы случая надраться! — уточнила Юлия.
— А кто у нас муж? — поинтересовался Сергей.
— Нифонт? Наварх. Командует огненосным дромоном. Одним из тех, что должны были сжечь ваши корабли, — на этот раз ответил только Николай. Сестра же поморщилась.
— Я рада, что его тут нет, — Юлия вновь легонько провела пальчиками по юношески гладкой щеке Сергея.
— А уж я как рад! — отозвался он.
Юлия поднялась. Сергей тоже. Они с патрикией оказались почти одного роста. Такая высокая или это обувь на «платформе»?
— Отдай мне его, братец, — Юлия повернулась к Николаю и перешла на латынь. Надо полагать, думала, что Сергей не поймет. — Хочу с ним поиграть. Варвар, говорящий по-ромейски так, будто нас учил один ритор. И совсем молоденький! Юный, пылкий, наверняка резвый, как жеребец-трехлетка лучших кровей. Интересно, какой у него приап? Надеюсь, не разочарует?
— Поосторожнее с ним, сестренка, — тоже на латыни предупредил Пиперат, не забыв при этом ласково улыбнуться Сергею. — Этот юноша не котенок. Он — молодой лев. И у меня на него большие планы. Если с его помощью я укрощу россов, в Палатине этого не забудут.
Приятно узнать, что намерения Перчика совпадают с целью Сергея. А вот знать, что Сергей владеет и латынью тоже, родственникам совсем не обязательно.
— Говорите по-ромейски! — воскликнул он с показным возмущением. — Не то я подумаю, что вы говорите обо мне что-то плохое!
— Только хорошее, Сергий, только хорошее, — Юлия одарила его чарующей улыбкой. — Я лишь сказала, что ты похож на Актеона с фрески в моей спальне. — И с истинно византийским бесстыдством поинтересовалась: — Не хочешь взглянуть?
— Если ты не станешь травить меня собаками, — в свою очередь улыбнулся Сергей[29].
— Ты боишься? — Юлия в очередной раз демонстративно облизнула губки.
— Конечно боюсь! — охотно согласился Сергей. — За собак.
Все трое рассмеялись.
— Ну что, идем? — нетерпеливо бросила ромейка.
— Непременно, — пообещал Сергей. — Но сначала я должен оставить распоряжения моим людям.
— С ними все в порядке! — заверил Пиперат.
— Даже не сомневаюсь, — отозвался Сергей. — Но я беспокоюсь не о них, а о твоем доме, друг Николай. Ты даже не представляешь, что они могут сделать с этим прекрасным убранством!
— Почему же не представляю? — возразил патрикий. — Очень хорошо представляю! Ты ведь не забыл, где мы с тобой познакомились?
— Я подожду! — заверила Юлия. — Если ты не против, я бы взглянула на твоих телохранителей. Это безопасно?
— Абсолютно, — в свою очередь заверил Сергей. — Если я рядом.
— Слуга вас проводит, — сказал патрикий. — А я — к гостям. Вежливость, — добавил он, извиняясь. — Велю приготовить твои носилки, сестренка. Не потеряйся.
— Не беспокойся, братец, уж я-то не потеряюсь, — заверила Юлия. — Идем же, мой герой!
Разместили нурманов в комнатах для слуг, но вполне комфортно. На полу никому спать не придется.
— Вас накормили? — спросил Сергей.
— Еще как! — ответил за всех Лука Ореус. — На сутки вперед.
Сергей оглядел его внимательно: нет, не пьян. Так, слегка навеселе.
— Не расслабляйся, декарх. Здесь у нас друзей нет.
Разговаривали они по-нурмански, потому Юлия не поняла ни слова. Да и не стремилась. Понятно же: скифский вождь строит подчиненных.
— Мне надо будет уйти, — сообщил Сергей. — Постарайтесь не разнести этот домишко. Нам тут не один день жить и кормиться.
— А как насчет девок? — спросил Хрейн Полукровка, бросив плотоядный взгляд на патрикию.
— Только если сами захотят. Грейп, я на тебя надеюсь! — Сергей бросил на свея многозначительный взгляд.
— Все будет правильно, хёвдинг, — пробасил тот. — Насильно никого не нагнем. Сколько людей с собой возьмешь?
— Думаю, двоих будет достаточно.
— Четверо! — безапелляционно заявил Грейп. — Не то Дёрруд мне кишки на столб намотает. Где он сам?
— Пирует, — усмехнулся Сергей. — Его право — первое.
— Кто бы спорил, — Грейп повернулся к воинам: — Вы четверо — с хёвдингом. И… — Он задумался. — Лодур, ты тоже. — И Сергею: — Если что нужно будет, пошлешь его к нам. Он быстроногий.
— Зачем тебе столько солдат? — спросила патрикия, когда сопровождающие определились. — Какой грабитель рискнет напасть на таких, как вы?
— Дело не в риске, — пояснил Сергей. — В наших краях риксу невместно ходить без сопровождения.
— А ты — рикс? — Юлия подняла подкрашенную бровку. — Мой брат не говорил.
— Я — князь (небольшое преувеличение не повредит) и сын князя. А князь — это все равно что конунг, или рикс по-вашему.
— Вот как? — Маленькая ручка в кружеве перчатки поправила край вуали, да так ловко, что наружу выскользнула прядка рыжих волос. — Не разделишь ли со мной носилки, рикс Сергий?
— С удовольствием!
Шестеро рабов-носильщиков (эти — без удовольствия!) воздвигли на плечи потяжелевший вдвое груз, и процессия двинулась. По осевой линии, разумеется. Народу на улице немало, но привилегированные сословия во все времена — привилегированные. Впереди — слуги с факелами, за ними — глашатаи с дубинками, орущие «Посторонись!», за глашатаями — окруженные дружинниками носилки. Так что да, сторонились, выкрикивая вслед всякие грубости. Но именно — вслед. С безопасного расстояния.
Внутри носилки патрикии оказались меньше, чем казалось снаружи. И сиденье было только одно — для самой хозяйки. Сергею пришлось разместиться на полу. Ну как на полу: на разбросанных по ковру подушках. Зато прекрасная возможность убедиться, что туфельки у патрикии обычные. То есть — без каблучков. Значит, она и впрямь высока. Но маленькие ножки изящны, а щиколотки тонки и гладки. Восковая депиляция в Византии была весьма популярна. И не только у женщин.
Надо полагать, Сергей и был приглашен в сей паланкин для того, чтобы продемонстрировать эти самые ножки, потому что расстояние между двумя домами было метров триста, не больше. Можно было и пешком пройтись. Теоретически.
Но — нельзя. Приличия не позволяли. Статус знатной дамы. Это как степному хану пешком ходить. Вышел из шатра, сел на коня, проехал пятьдесят шагов, слез с коня, вошел в другой шатер. Понты, которые стали традицией.
Дом патрикии снаружи выглядел не хуже резиденции ее брата, а вот внутри уступал. И размерами, и убранством.
Хотя экономией здесь тоже не пахло. Мрамор, мозаика, позолота, согнувшаяся в поклонах многочисленная прислуга.
— Размести их, — небрежно бросила Юлия рабу-дворецкому, указав на дружинников Сергея. — Пойдем, мой юный рикс.
— Лодур — со мной, остальным — отдыхать пока, — распорядился Сергей. — Тейт, разберись, кто и когда его сменит.
Болтун кивнул. Как всегда, немногословен.
— Пойдем же! — нетерпеливо бросила Юлия. Даже ножкой притопнула.
И они пошли. Первым — слуга с факелом, за ним — патрикия, потом Сергей, Лодур — замыкающим.
Огонь оказался кстати. Светильники на стенах не горели. Но даже при свете факела, который нес слуга, можно было разглядеть, что позолота местами облупилась, а фрески кое-где требуют реставрации. Старинному особняку не помешал бы косметический ремонт.
Фонтан в атрии тоже не работал. И это летом.
Зато бани были в порядке: мозаику обновили не так давно. В отличие от фонтана, немаленький бассейн был полон до краев. И со светом здесь тоже было нормально. Факелов не требовалось, шести светильников довольно.
Сергей ощутил острую потребность ополоснуться.
В кольчуге, даже при наличии шелкового белья и облегченного подкольчужника, византийским летом жарковато.
Появилась служанка. Молоденькая, в тунике до колен и босиком. Тут же опустилась на колени и помогла патрикии скинуть туфельки. Юлия потрогала ножкой воду. Надо полагать, температура ее устроила, потому что она что-то сказала служанке, и та тут же начала ее раздевать. Обе не обращали внимания ни на Сергея, ни на слугу с факелом, ни на разинувшего рот Лодура. Сергей обломал отроку шоу, жестом обозначив: «выйди». И только после этого сам расстегнул пряжку пояса. Парные ножны легли на мозаичный пол. Самоцветные глаза золотого мирового змея нурманов на пряжке сверкнули багровым: он не одобрял разоружения. Сергей накрыл змея кольчугой. А нечего подглядывать!
— Не торопись! — ухоженная ручка легла Сергею на плечо.
Верхняя парчовая одежда патрикии уже лежала на полу. Просторная шелковая туника тоже скрадывала формы тела, но шею, плечи и грудь Сергей уже мог оценить. И оценил весьма высоко.
— Я ополоснусь, и мы пойдем смотреть мозаики.
Голос ее, глубокий, низкий, с хрипотцой, так и сочился желанием.
Мраморный бассейн выглядел чертовски привлекательно.
— Сапоги с меня сними, — велел он служанке по-ромейски.
Та не рискнула ослушаться.
— Я тоже не прочь поплавать, — заявил Сергей.
— Тебе не надо, — аристократка облизнулась, губки влажно заблестели. — Ты варвар. Варвар должен пахнуть зверем.
Пахнуть зверем, значит…
Да, искупаться очень хотелось, но бассейн немного подождет.
— Глупышка, — Сергей оскалился. — Не пахнуть зверем, а быть им! Кыш! — бросил он служанке, подхватил Юлию поперек туловища и, игнорируя слабое сопротивление, уложил животом на низкую мраморную скамью. Вернее, на подушку, которая на этой скамье лежала.
Придавив ладонью поясницу женщины, Сергей пресек попытку освободиться и свободной рукой задрал подол туники. Под тканью обнаружился аккуратный задок, спрятавшийся под кружевным шелком набедренной повязки. Возиться с ней Сергей не стал. Рывок… Ткань лопнула. Круглые, гладкие алебастрово-белые ягодицы выглядели безупречно.
Развязать шнурок на штанах — секундное дело.
Юлия дрыгала ногами и возмущенно пищала, требуя вернуть ей свободу. Сергей не особо верил в искренность требований.
— Варвара хочешь? Зверя? — навалившись сверху, прорычал он в гущу растрепавшихся локонов. — Будет тебе зверь!
К черту прелюдии и прочие возбуждающие игры! Сергей вошел в нее одним ударом, резким и точным. Словно кинжал в печень воткнул.
Ну да ни один кинжал не входит в нутро так легко. Какие, на фиг, прелюдии? Устрица в горло проскальзывает труднее.
— Дай… мне… перевернуться… дикарь…
Сергей ухватил ком рыжих волос, в который превратилась затейливая прическа, потянул, запрокидывая голову Юлии, шепнул:
— Зверя не просят, — и прикусил мочку уха, ощутив зубами мякоть плоти и металл сережки.
Это хорошо, что норка ромейки оказалась такой скользкой, не то Сергей не сдержался бы…
А торопиться не следовало. Некуда торопиться. У них вся ночь впереди.
Но все равно первый раунд закончился быстро. И пяти минут не прошло.
Сергей выпрямился, поглядел сверху на носительницу генов благородных римлян…
В этом ракурсе она не смотрелась утонченной аристократкой, но вид был неплохой.
Сергей покосился на раба с факелом. Гладкое лицо раба было невозмутимо. Евнух. Ему подобные страсти недоступны. А может, и вообще непонятны, если его оскопили в детстве. Византия.
И эти люди смеют называть русов варварами.
Но сейчас Сергей готов их простить, ведь они придумали бани. И бассейны.
Оставшаяся одежда полетела на пол.
— А ты атлет!
Юлия встала и через голову, не торопясь, сама сняла хитон. Фигурка у нее отменная. Возможно, танцы. Или гимнастика. Или от природы стройна.
Соски казались черными. Краска?
— Я не атлет, я воин, — поправил Сергей и прыгнул.
Бассейн был мелковат. Ладони толкнулись в дно. И вода теплее, чем хотелось бы. Сергей сделал несколько гребков, достал рукой стенки, ухитрился сделал переворот, не коснувшись дна, проплыл под водой десяток метров в обратную сторону и вынырнул точно в тот момент, когда Юлия соскользнула в бассейн. Вода, на которой играли багровые блики, доходила ей до ключиц.
Сергей сцапал ее, прижал, чувствуя сразу все ее тело: от колен до груди. Поцеловал жадно. Юлия тут же обхватила его руками и ногами, невесомая, приникла еще крепче.
Слов не требовалось. Требовался навык. Близость в воде, даже в теплой воде, — это не так просто, как кажется.
Навык у Сергея был. У Юлии тоже. Плавно, неторопливо… И очень сладко.
Выбрались они из бассейна часа через полтора. Служанки, которых на этот раз было уже три штуки, завернули любовников в теплые простыни. На мраморном столике ждали вазы с фруктами и сладостями, сосуд с белым вином и две диатремы.
— Ты так хорош… — томно проговорила патрикия. — Что мне сделать, чтобы ты остался?
— На эту ночь, дорогая, у меня нет никаких планов, кроме тебя, — заверил Сергей.
Две служанки возились с ее волосами. Промокали, расчесывали. Сергей от услуг рабыни-стилистки отказался. Велел связать ремешком в хвост, и довольно.
А хорошее вино! Его бы еще охладить немного.
— На эту… А на следующие?
Сергей промолчал. Только улыбнулся.
— Я могла бы купить тебе дом в городе, — заявила патрикия.
А вот это уже интересно.
— Дом я и сам могу купить, — сказал Сергей. — Может, не такой, как у твоего брата, но что-то вроде этого, думаю, сумею.
— Купить дом достаточно, чтобы стать жителем столицы, — заверила Юлия.
— Просто жителем? — Сергей покачал головой. — Нет, просто гражданин — это не для меня. Я рикс, милая. У меня под началом несколько сотен воинов вроде тех, что ты видела. И корабли, на которых они пришли. Ты предлагаешь тому, кто по крови равен патрикиям империи, стать простолюдином?
Осознала. Задумалась.
Теперь, когда вода смыла косметику, Сергей мог оценить ее настоящий возраст. Минимум середина третьего десятка, если не последняя треть. Девочка по меркам прошлого Духарева, но для Вартислава Дерзкого, считай, женщина средних лет.
«Если она поможет мне закрепиться в империи…»
— Ты не можешь на мне жениться, — вздохнула Юлия. Очень искренне. — У меня есть муж. Пока Нифонт жив, не можешь.
— Я могу его вызвать и убить, — предложил Сергей.
Жениться на Юлии он не планировал, но наварха красного дромона он прикончит с огромным удовольствием. Он бы всех их перебил, если бы была такая возможность. Память о том, когда он смотрел в жерло византийского огнемета, не выветрится никогда.
— Это невозможно! — Юлия, похоже, испугалась. — Даже не думай об этом! Я… Я подумаю, что можно сделать… мой лев.
Это был намек.
А потом они снова оказались в бассейне. А примерно через полчаса, когда они, не выходя из воды, дегустировали новый набор сладостей, на этот раз запивая его сильно разбавленным красным. Юлия сказала:
— Кажется, я знаю, что надо делать.
— Я тоже знаю! — засмеялся Сергей. — Но дай мне немного передохнуть!
— Я не о твоем приапе! — Юлия толкнула его кулачком в грудь. — Я знаю, как представить тебя магистру оффиций! Да! Завтра я вас познакомлю! А сейчас мы пойдем смотреть фреску! Ты не забыл?
Они выбрались из воды, завернулись в сухие простыни и пошли смотреть фреску.
Целой процессией отправились.
Впереди — евнух с факелом.
Позади — с полдюжины слуг, которые несли их вещи и то, что они не успели съесть и выпить.
Замыкал процессию Лодур с раздобытым где-то кубком вина.
Сергей не стал делать ему замечания. Полагал: здесь им ничего не угрожает. Так что пусть парень расслабится: выпьет, попялится на полуголых служанок…
Это была ошибка. Дренг не имел права на отдых. Он был в карауле. Лодур был молод и мог не понимать, где оказался. Византия. Тут опасностей больше, чем в Диком поле.
Лодур не понимал, а вот Сергей — должен был помнить. И будь здесь сейчас князь-воевода Серегей, он бы помнил. А вот Вартислав Дерзкий… Теплая вода, вино, податливая женская плоть…
В общем, расслабился княжич. Забыл не только устав караульной службы, но и основные правила Византийской империи.
Фреска, вернее, фрески действительно соответствовали античному фольклору. Грустная история юноши, рискнувшего посмотреть на купающуюся богиню и не владеющего навыками скрытности. Странно для охотника. А может, и нет. Судя по изрядной своре, которая позже его рвала, парнишка был из благородных, тех, что не в засаде сидят, а ждут, когда специально обученные люди подгонят им трофей.
И у Сергея действительно имелось изрядное сходство с пострадавшим от собственного вуайеризма охотником. Надо полагать, автор фресок рисовал Актеона с какого-нибудь древнего скифа. Разве что Сергей помускулистее и репродуктивный орган покрупнее. Ну да у античных парней сей инструмент тоже наверняка был побольше. Это традиция требовала изображать его рудиментарным. В принципе, логично для тех, кто бегает и сражается голышом.
Наконец они остались вдвоем. Как только слуги доставили имущество любовников, патрикия их выставила.
— Не боишься, что я тебя съем, мой Актеон?
— Я не просто Актеон, а Актеон-варвар! Диану этот Актеон уже поимел. И совсем не прочь поглядеть на того, кто рискнет его прикончить.
Юлия засмеялась.
Оба еще не знали, что слова Сергея окажутся пророческими.
— Я видела, что ты моему брату подарил. У тебя еще есть?
Спальня у Юлии хороша. Оборудована всем необходимым, вроде ванны и мини-лифта для подачи блюд и выпивки. А еще здесь просторно. Особенно на кровати, которая тоже «оборудована» качественно. Даже белье льняное, а не скользкое шелковое. И набор подушек и подушечек просто восхитителен. И еще — серебряное зеркало в полный рост с изумительной чеканкой по ободу и двумя масляными лампами на концах оси, на которой оное зеркало и крепилось. Наклони немного — и любуйся на себя, прекрасную, раскинувшуюся на ложе. Или оседлавшую очередного… Актеона?
Сергею на своих предшественников, равно как и на мужа-наварха, наплевать. Благородная дама его использует? Ну так и он ее тоже. Удовольствие-то взаимно. А захочет рыжая аристократочка получить пару собольков в тон крашеным кудряшкам — не вопрос. Мир альковов в византийской столице — особенный мир. Нередко двери из него ведут прямо в дворцовые коридоры. И патрикия, как уже выяснилось, точно знает, какие именно.
— Есть еще, — улыбнулся Сергей. — Но за это тебе, душечка моя, придется поработать… Нет, нет, не языком! Хотя и языком тоже. Но не в постельке. И завтра. Сейчас продолжай, не отвлекайся.
Если бы он знал, что «завтра» у них не будет… Хотя если бы знал, то и беды не случилось бы.
— Не отвлекайся…
Но — отвлеклась, подползла кошечкой по животу, по груди…
— А может, ты, мой лев? Язычком?
Ишь ты, какие мы… нетрадиционные.
— Чего не умею, того не умею, крошка моя.
— Так я научу, — посулила патрикия. — Я хороший учитель. Ублажить женщину язычком — великое искусство. Мой муж, к слову, управляется им куда лучше, чем вот этой своей штукой. Не упусти возможности, мой лев. Ты не всегда будешь таким пылким, как сейчас. — И рассудительным тоном, явно кого-то цитируя: — Годы делают мужчин слабее, а женщин — более страстными. Что ты тогда будешь за муж, если не сможешь доставить удовольствие, например, такой женщине, как я?
«Не дай Бог, — подумал Сергей, — чтобы у меня лет через сорок-пятьдесят появилась такая женщина, как ты».
Но вслух сказал другое, варварское:
— У меня на родине главное, чтобы удовольствие получил мужчина. А женщина… Если ей что-то не нравится, я ее выгоню. И возьму другую жену. Или двух. Или трех. — И, поддразнивая: — Сейчас у меня тоже три. Дочь нурманского рикса, дочь лехитского патрикия и баронесса из франков.
— Три жены⁈ — Юлия привстала, упершись ладошками ему в грудь. — Так не бывает! Ни один священник не обвенчает…
— А при чем тут священник? — Сергей усмехнулся. — Я — рикс. Я могу иметь столько жен, сколько захочу.
— Но ты же христианин! — возмутилась Юлия, ткнув пальчиком в крестик, который Сергей надел, отправляясь в столицу.
— Христианин, — согласился он. — Ну и что? Мой друг-хузарин поклоняется тому же богу, что и вы, а жен у него будет не меньше трех, как и положено хузарскому принцу.
— И он христианин? — изумилась Юлия. — Хазар?
— Конечно нет. Он иудей.
— Фу! Как можно сравнивать! Или ты тоже… — патрикия запнулась.
— Я? Сама как думаешь?
— Ну да, верно. У тебя все на месте. Но ты… — Женщина наморщила лобик. — Получается, ты вероотступник?
— Я варвар, — напомнил Сергей, пихая ее кудрявую головку в нужном направлении. — И я никогда не поверю, что чей-либо язык может быть лучше, чем, — передразнивая Юлию: — … Вот эта моя штука. Но если хочешь, чтобы она снова заработала, займи свой язычок чем-то более пикантным, чем богословский диспут.
Все же она устала раньше. Но продержалась куда дольше, чем предполагал Сергей. Особенно для изнеженной византийской сучечки. Как она назвалась? Юлия Синадина… Этот номен[30] был Сергею незнаком. Но само его наличие говорило о том, что и Юлия, и ее брат — часть некоей аристократической семьи. Уже неплохо. Отличный имперский старт у него получается.
С этой приятной мыслью Сергей и уснул…
Согласно основной версии, Актеон подсматривал за богиней-охотницей Артемидой, был уличен, превращен в оленя и растерзан собственной сворой. Есть, правда, и другие варианты. Например, что парень поплатился за длинный язык: хвастал, что охотится лучше богини. И еще одна деталь: Артемида была девственницей. Большая редкость для олимпийского пантеона.
Номен — родовое имя, что-то вроде фамилии.