— А ну стой, ромей! — гаркнул бородач, нацеливая копье. — Куда торопишься? А что у вас в сумках? Давай посмотрим!
— А что у тебя в брюхе? Давай посмотрим! — Из-за спины Сергея выдвинулся Дёрруд.
Словенская речь с явным нурманским акцентом в сочетании с «добродушным» лицом Убийцы произвели нужное впечатление. Даже лошадки дозора испугались, шарахнулись.
— Я — княжич белозерский Вартислав, — холодно уронил Сергей, глядя на всадника снизу вверх. — Хорошо, что вы нас встретили. А теперь — спешились. Нам нужны ваши лошади.
— Ай, так нельзя! — запротестовал бородач. — Я десятник деревлянского князя Скини! Своими командуй, княжич!
— Ты первый начал, — напомнил Сергей. Его нурманы уже взяли конный разъезд в кольцо. — У тебя два пути: сказать, что ты нас встречаешь, и отдать лошадок, которые все равно не твои, а у ромеев схиченные…
— Не схиченные, а добыча! — запротестовал древлянин, но Сергей возражение проигнорировал.
— … Отдать лошадок или быть наказанными за попытку ограбить своих. Замечу: лошадки наши в любом случае, но в первом вы остаетесь живы, а во втором — нет.
— Мы думали, что вы — ромеи! — воскликнул древлянин. — Откуда бы мы узнали, что вы — свои? Темно же!
Чистая правда. Чтобы избежать лишних глаз, Сергей со спутниками покинули Константинополь за час до рассвета.
— Не разглядел кто, спроси! — рыкнул Убийца. — Для этого у тебя язык имеется. Или у тебя лишний? Коли так, могу и подрезать. И не мельтеши передо мной копьецом. Обижу.
Деревлянин послушно опустил оружие. Оглянулся затравленно. Десятеро против дюжины. Дюжины нурманов. Десятник лесного князя не склонен был переоценивать себя и своих бойцов.
— С коней, братие, — мрачно проговорил он, спешился и хотел снять с седла сумку, но остановился. Оглянулся на Сергея.
— Забирайте свое, — разрешил тот. — И бегом отсюда, пока я не передумал.
— Щедрый ты, хёвдинг, — проворчал Фьётра, которому коня не досталось. — Они ж наши сумы опустошить хотели.
— Не жадничай, дренг! — одернул его с седла Ярпи. — У тебя золото на поясе, а ты по меди заскучал. Нам и лошади эти без надобности. Это ж клячи, которые только пахать и годятся.
— А зачем тогда…
— А затем, что за неуважение наказать надо, — пояснил Ярпи.
— Так они, может, и впрямь нас в темноте не узнали.
— Не «может», точно не узнали. Да что с того? Если ты в дозоре стрелу словил, тоже возмущаться будешь, что темно и стрелка не видал?
— Ну…
— Все должны знать: кто к нам без уважения, тот наказан. Так-то! — Ярпи хлопнул дренга по шлему и пустил коня вскачь, догоняя передовых.
Олега в шатре не оказалось. Отъехал по своим великокняжьим делам. Зато Егри нашелся легко. Ему Сергей и сгрузил новость: ромеи готовы разговаривать.
О помощи с продовольствием пока умолчал. Хотел передать Олегу лично. Потому что — важно. Окрестных жителей осаждающие обобрали на десятки километров вокруг, а те, кто подальше, делиться с захватчиками не собирались: давно уже вывезли ценное имущество. А что не смогли вывезти — попрятали. Чай, не первый раз вороги под стенами столицы обосновываются. Опыт у ромейских земледельцев есть. А когда у осаждающих закончатся припасы, то станет и вовсе непонятно, кто здесь в осаде. Пока огненосный флот блокирует пролив, русам домой дороги нет. Перемещать корабли по суше, конечно, можно, но недалеко. И очень хлопотно.
— У нас все хорошо, — сообщил Сергею оставленный «на хозяйстве» Прастен. — До зимы всего с лихвой хватит. И весной на посевную хватит. Земля здесь щедрая[42], холопов хватает.
Между прочим, правильная мысль. Дромоны могут сторожить и до осени, и тогда зимовать придется здесь. Значит, в следующем году можно и урожай озимых собрать.
У Стемида и остальных белозерских с припасами тоже все обстояло пристойно. Даже сена для трофейных лошадок накосили с запасом.
Накрытый в честь возвращения названого сына стол был не только изобилен, но даже изыскан. Во всем, включая напитки. Причем даже четверть кубометровой емкости пифосов, вкопанных в землю позади винодельни, еще не показали дна.
За главным столом, мраморным, что характерно, разместилась старшая гридь. Остальным накрыли неподалеку, попроще. Но тоже не бедно. Обслуга была местная, в большинстве женская. Причем не зашуганная, как отметил Сергей. Кое-кто даже по-словенски понимал. Впрочем, может, эти и были из словен.
Не вдаваясь в лишние подробности, Сергей рассказал о своих достижениях. В первую очередь о том, что ромеи готовы пойти на переговоры. И заплатить, чтобы варварское войско убралось домой.
— А не сожгут нас, когда на корабли сядем? — спросил Стемид.
Дружина загудела. И не только за старшим столом, но и за остальными.
— Если правильный ряд с ними заключим, не должны, — ответил Сергей. — Мы у них не главные враги. Думаю, кому-то даже предложат в их войске послужить. Умелые воины им нужны всегда.
— А платят как? — крикнули из-за соседнего стола.
— Как договоришься.
— А жить где? — поинтересовался другой голос. — Здесь, в граде?
— Таких, как ты, на восход отправят, — Сергей разглядел задавшего вопрос отрока. — Для сего града ты умением не вышел.
— Да я так спросил, — смутился отрок. — Я варяжскому кругу верен.
— Как и все мы, — проворчал Рёрех. — Ты ешь, брат. Будет еще время развлечь нас ромейскими сказками, — и подтолкнул к Сергею блюдо с жирным карпом, выловленным пару часов назад из местного пруда.
Доесть рыбину Сергей не успел.
В ворота усадьбы бодрым шагом, проигнорировав отроков-караульных, вступил князь киевский. Со свитой. В составе которой оказался очень сердитый князь Скиня.
Раньше Сергей с деревлянским князем дел не имел. Но в лицо знал, поскольку видел на общих советах. Деревлян-древлян же недолюбливал еще с прошлой жизни. Может, и зря, потому что здесь их слово было повесомей, чем в те времена, когда княгиня Ольга огнем и мечом преподала им урок хороших манер.
Скиня высмотрел среди пирующих Сергея, уставился демонстративно.
Сергей ему подмигнул. И продолжил кушать карпа, запивая его легким белым винцом из бронзового кубка. За этим столом первое слово было — Стемидово. Ему Олега со спутниками привечать. Ему же определять: кого за стол пригласить, а кто и так постоять может.
Стемид великого князя приветствовал как подобает. С достоинством и вежеством. Признавая старшинство, уступил собственное кресло, а сам сместился вправо и занял место Турбрида, который, соответственно, сдвинул сидящего рядом, и так далее.
Олег тоже был вежлив. Принял приглашение, поздоровался с дружиной и сел во главе стола. Пришедшая с великим князем старшая гридь тоже без мест не осталась. По большей части это были варяги, да и по любому пригласивший князя за стол приглашал и его людей.
А вот деревлянского князя за стол никто не позвал. И не удивительно. Да, он пришел с Олегом. Но он — не гридь киевская. Он — самостоятельная фигура. Значит, и вести себя должен соответственно. Поздороваться с почтением, попросить чего-нибудь, водицы, к примеру, чтобы продемонстрировать дружественные намерения…
А если не с дружбой пришел, так и нечего на место за столом рассчитывать.
Но деревлянский князь полагал иначе.
Сергея общее перемещение не коснулось, поскольку он сидел с другой стороны стола, рядом с Рёрехом, который теперь оказался ошуюю от великого князя. А ошуюю от Сергея сидел его «вассал» Корлы… Которого и вознамерился потеснить князь деревлянский.
Нет, сначала Скиня молча навис над Сергеем. Ну на здоровье. Сергей как раз покончил с карпом и переместил к себе с общего блюда фрагмент тушенного с алычей гуся. И винца себе подлил. На этот раз красного. Так что Скиня понависал-понависал, и сместился к Корлы. Решил, надо полагать, что тот — слабое звено. Даже по плечу кирьяла хлопнул и обозначил: место уступи.
Корлы не возмутился. Он удивился. Глянул вопросительно на Сергея: что за на фиг? Князь Скиня ему представлен не был, и за столом белозерского князя военный вождь кирьялов оказался впервые, потому не вполне ориентировался, кто есть кто.
Сергей поставил кубок на стол, поднял взгляд на древлянина, вытер о его рукав жирные руки и уронил вальяжно:
— Отойди, человече, не загораживай мне солнце.
В общем, правду сказал: Скиня и впрямь заслонил собой заходящее светило.
— Ты что творишь! — взревел древлянский князь, отдергивая руку.
— Я? — Сергей сначала сделал вид, что не сразу понял суть претензии, а только потом «сообразил». — Ах это! Так я обычно руки о собачью шкуру вытираю, но нет же собаки, а тут ты… подвернулся. Чего кричишь, как выпь болотная? Вина мне принеси. Видишь, чара пустая?
Скиня охренел. И не он один. Тишина наступила такая густая, что можно ложкой есть.
Стемид прикрыл рот ладонью: улыбку спрятал. Скиня был ему никто, а своего названого сына он знал неплохо: намечалось развлечение.
Олег тоже знал Сергея-Вартислава. И тоже был не против немного поразвлечься. И заодно напомнить примчавшемуся с жалобой Скине о настоящей табели о рангах.
— Это не отрок, — чуть усмехнулся киевский князь. — Это князь деревлянский Скиня.
— Не отрок? — изобразил удивление Сергей. — Князь? Что ж он тогда на пир пришел в такой рубахе? — И Скине, недружелюбно: — В моей дружине даже отроки за княжий стол в шелках садятся. А ты, видать, жадный? Приберег достойную одежу? Или отца моего Стемида не уважаешь?
Скиня только рот открывал-закрывал. Беззвучно. И багровел понемногу.
— Не серчай, Вартислав-княжич, — вместо деревлянина ответил Олег. — Не жадный Скиня. Нет у него ни твоей удачи, ни одежд шелковых. А ты, он говорит, его еще беднее сделал. Коней у его дружинников отнял. Так ли?
— Разве это кони? — презрительно фыркнул Сергей. — Клячи. Я их хоть сейчас верну.
То, что Олег назвал его княжичем, а Скиню только по имени, Сергей оценил.
— Ну вот и хорошо, — одобрил Олег. — Слышишь, Скиня: вернут твоим дружинникам лошадок. Княжич Вартислав слово держит.
— Ага, — подтвердил Сергей. — Пусть забирает. И мне за обиду: гривну серебром.
— Какую еще гривну, Дерзкий?
Надо же. Прорезался голос у деревлянина.
— Я же сказал: серебряную, — пояснил Сергей. — Иль ты тугоухий? Серебряную гривну за оскорбление, которое мне твои бестолочи нанесли. С другого я бы вдесятеро взял, но раз ты такой бедный, гривны хватит. Ну или отроков своих мне отдай. Мой друг кирьяльский князь Корлы их у меня за гривну купит, вот и будем в расчете. — Сергей повернулся к соседу: — Купишь отроков, Корлы? Они ж тоже лесовики. Будут тебе зверя зимой бить, а летом дома ладить. Или еще что полезное. Купишь, Корлы?
И подмигнул.
Можно было обойтись и без подмигивания. Корлы, умница, все схватывал на лету.
— Я вроде холопов ныне изрядно набрал, — солидно произнес он. — Но то ромеи. Они к нашим холодам непривычны. А этих почему бы закупами не взять? Что на них в дороге потрачу, после к долгу добавлю.
За столом оживились. Не каждый день племенной князь своих дружинников в закупы отдает.
Древлянин, вопреки ожиданиям, не вспылил. Опомнился. Осознал, что его или провоцируют, или ниже низкого держат. И то: одни варяги вокруг, включая великого князя. И он для них никто. Чужак. И показал, что голова у него не только чтоб насекомых в шевелюре разводить.
— Великий князь! Я к тебе за справедливостью шел! — с пафосом воскликнул Скиня. — Вижу теперь, какова она, твоя справедливость!
Повернулся и зашагал к воротам. Не торопясь. Давая возможность Олегу его остановить. Он ведь не один такой, союзный. Другим тоже интересно будет узнать, как русь младших князей привечает.
И Олег его ожидания оправдал. Остановил.
— Погоди, князь! Ты ко мне с обидой пришел, да. И я тебя услышал и рассудил по справедливости. Ты сказал: коней у тебя забрали. И, видишь, княжич Вартислав по слову моему коней тебе вернет. Но справедливость требует выслушать всех. И выходит: не только твоих людей обидели. Давай же мы и княжича послушаем, раз о справедливости речь зашла. Говори, княжич, мы все тебя слушаем!
— Да просто все, княже, — Сергей неторопливо поднялся, перешагнул через скамью, вытер рот ладонью. — Я со своими людьми к ромеям ходил со словом от всего воинства нашего по воле совета княжьего. Седмицу без малого с важными людьми ромейскими толковал, а нынче утром вернулся. С добрыми вестями, кстати. Но об этом я позже скажу. А на пути к своим меня его дурни скудоумные, — кивок на Скиню, — перехватили. Ограбить хотели. Копьем в лицо тыкали, сумы забрать грозились. Не разглядели в темноте, что я не один.
— Ты слышал, князь, как он воев моих обозвал! — воскликнул Скиня. — Прилюдно оскорбил!
— Да разве же это оскорбление? — Сергей усмехнулся. — Что бывает, когда шавка глупая с голодухи к медвежьей добыче сунется, думаю, всем ведомо. Одного моего гридня хватит, чтобы этих межеумков за Кромку отправить. Ну да я добрый был, ведь вести и впрямь хорошие для всех вез, потому бить дурней не велел. А коней прибрал для того, чтобы не болтали после, что мне, княжичу-варягу, угрожали и это с рук сошло.
— Так было? — строго спросил Олег.
— Мне другое рассказывали, — уклонился от ответа древлянский князь.
— Ну так давай рассудим по нашей варяжской Правде, — немедленно предложил Стемид. — Дёрруд Сигтрюггсон, ты ведь был там? Подтверждаешь слова княжича?
— Каждое слово! — Убийца оживился. — Готов встать за то пред богами на хольмганг! — Он повернулся к Скине и подмигнул.
— Он же нурман, а не варяг! — воскликнул деревлянский князь, опять апеллируя к Олегу.
— Так я и по-варяжски могу, — сообщил Дёрруд. — Мне что отмель, что перекресток. Невелика разница. По-вашему даже и лучше. Можно не спешить[43], — и он снова подмигнул Скине.
— Ставлю две гривны на Убийцу! — заявил Машег.
— Ищи дурака на такой заклад! — возмутился кто-то из Стемидовых гридней.
— А я другой предложу, — вмешался Рёрех. — Допустим, что Сигтрюггсон ему сначала руку обрубит, а только потом убьет.
— Так и сделаю, — подтвердил Дёрруд. — Половина серебра — мне. А чтоб интерес закладу был: не скажу, какую руку, левую или правую.
— На левую две гривны! — опередил всех Машег.
— На правую гривна! — воскликнул Турбрид, удостоившись неодобрительного взгляда отца.
— А если обе лесовику отрубит? — засомневался кто-то из Стемидовой гриди.
— Так какую-то все равно первой! — ответил его соратник. — Гривну на левую!
— А если все же две сразу? Это ж Убийца Берсерков! Он и не такое может!
— Если две сразу, тогда весь выигрыш — Дёрруду! — заявил Рёрех. — Такое увидеть — серебра не жалко!
Его охотно поддержали, загудели.
— Славный выйдет удар!
— Будет, что сынам рассказать!
— Песни достойно!..
Олег громко откашлялся. Его не услышали. Тогда Стемид хлопнул в ладоши. Звук вышел — как доской по доске. Гомон стих.
— Не будет поединка, — огорчил всех великий князь. — Гривну за Скиню я сам заплачу. Пустое это. Ты, главное, скажи, Вартислав: о чем с ромеями договорился?
Неожиданно.
Сергей полагал: не захочет Олег при всех такое обсуждать. Сначала с глазу на глаз пожелает общаться.
— Я им от имени твоего… От нас всех, — тут же поправился Сергей, — пообещал, что зажитья от нас больше не будет. Ни рушить мы на этой земле больше не станем, ни обирать, ни убивать.
Снова поднялся шум. На этот раз — недовольный.
Стемид вновь грохнул ладонями.
— … За это, — продолжал Сергей, — ромеи обязуются нам прокормом и сами зла нам чинить не станут.
— Уберут красные корабли? — влез кто-то.
— Уберут, — подтвердил Сергей. — Но не сразу, а когда ряд с ними заключим.
— То есть пока ряда нет? — уточнил Стемид.
— Большого ряда нет. Только в малом обговорили. Не мог же я сам за великого князя и вас всех говорить. Но что зорить больше не станем, пообещал твердо. Решил: прокорм важнее. Это у нас, — Сергей показал на стол, — с припасом все хорошо. У других не так. Верно, князь Скиня?
Древлянин, помедлив, кивнул. Скажет «нет», и вполне могут его людей с довольствием обойти. А те ведь не от хорошей жизни на варяжского княжича наехали.
— А что с взятой добычей? — озвучил насущное Стемид. — И с челядью что?
— Взятое — взято, — сказал Сергей. — А пленных, думаю, стоит отпустить… — Сергей сделал паузу, — за выкуп. Серебром или товаром. Чтоб все князья у нас в паволоках ходили, а не как… — Сергей не закончил, но и не требовалось.
— Добро, — Олег допил, поставил кубок, поднялся. — Соберу вождей. Порадую вестями. Благодарствую, князь, за угощение!
И покинул общество, не забыв прихватить с собой и деревлянского князя.
— Эх, — вздохнул Рёрех, поворачиваясь к Дёрруду. — Так и не увидели, как ты махом обе руки снесешь.
— Так, может, и не вышло бы у меня? — ухмыльнулся Убийца.
— У тебя да и не вышло бы? — возмутился Рёрех. — Да вы, нурманы, за кучу серебра самого ромейского владыку укокошите!
— Это вряд ли, — покачал головой Дёрруд. — Охрана у него крепкая. Хотя… Если куча будет по-настоящему большой…
— Эй! — вмешался Сергей. — Никаких убийств ромейского императора! Нам этот нужен! И вообще, с чего это ты, брат, нашего самого наилучшего воина нурманом обзываешь? Всё! Наш он теперь! Варяжский! Ему только подбородок побрить!
— А неплохо ты так набрался, братишка, — засмеялся Рёрех. — Не станет он подбородок брить. Не станешь же, Сигтрюггсон? Даже за кучу серебра…
— Это смотря какая куча! — Дёрруд привстал, потянулся длиннющей десницей и ударил кубком о кубок Рёреха.
«А я и впрямь набрался, — подумал Сергей. — Ну и хорошо. Иногда можно и расслабиться. Среди своих».
— Машег, — позвал он. — Давай с тобой…
— Давай со мной, братище! — вместо Машега к Сергею колокольчиком диатреты потянулся Турбрид.
— А Машег где? — удивился Сергей.
— Так к своим ушел. К нам же давеча еще союзные подошли. Не слыхал?
«Вот интересно, — подумал Сергей. — Еще и хузарский полк теперь у нас есть. А нужны ли нам хузары?»
Последнюю фразу он произнес вслух.
— Вот и я говорю: со мной выпей! — подхватил Турбрид.
И они выпили. И еще раз. И еще с кем-то…
А хузары, к которым ушел Машег, оказались не хузарами, а булгарским болярином. Доверенным болярином (боярином то есть) хакана и кесаря булгарского Симеона Альчиком Несебырским. И никакого войска, только пара сотен сопровождающих.
Однако то, что с Машегом христианский болярин в родстве, оказалось правдой. Исконные связи эти уходили куда-то в глубь веков, к прадедам, чуть ли даже не языческим, но троюродная тетка Машега относительно недавно сочеталась законным браком с вышеупомянутым болярином. Причем по христианскому обычаю. Ничего личного, как говорится. Просто бизнес.
Сергей удивился. Он помнил, сколько копий в свое время было попорчено, когда речь шла о браке его дочери с Йонахом.
Ну так это же совсем другое дело, пояснил «этот» Машег. Да, в Законе именно женщина является передаточным звеном иудейства, поскольку с мамашей всегда все понятно, а кто был папой, во времена, далекие от генетической экспертизы, однозначно установить невозможно. Мало ли кто там кисточку в чернильницу макал?
Но Закон этот в ветхие времена дан, а нынче все четко. Лично он, Машег, своего сына с каким-то ублюдком никогда не спутает.
— Я ему разок в глаза гляну — и сразу увижу: мой или не мой! — заявил хузарин.
Да и не станут будущие жены ему, такому замечательному, изменять. А женщина есть женщина. Ее вера — вера мужа. Да и спрос с нее у высших сил другой, сильно попроще.
— Это я понял, — сказал Сергей. — Меня другое интересует: что твой христианский родич здесь потерял? Неужели хакан Симеон передумал и союза с нами желает?
Оказалось, нет, не желает. Судя по тем вопросам, которые болярин задавал Машегу, булгарин прикидывал, насколько русы и ромеи завязли в конфликте.
— Надеюсь, ты ему не сказал, что у нас переговоры? — уточнил Сергей.
— А у нас переговоры? — поднял бровь Машег. — Не слыхал!
И засмеялся.
— Альчик мне, конечно, родич, — сказал он. — Но он же христианин. Христиане, они хитрые. Это у нас в степи у кого стрела быстрее, тот и герой, а там, — Машег ткнул в сторону константинопольской стены, — из-под каждой рубахи хвост либо лисий, либо шакалий торчит. — И без перехода: — Ты бы, Варт, сам с ним потолковал. Ты с такими лучше меня умеешь.
— Он тебе вчера никакой гадости сделать не успел? — насторожился Сергей.
— Только приятное! — заулыбался Машег. — Вино, музыка, девки. Все как мы с тобой любим!
— Музыку вашу я бы исключил, — сказал Сергей. — А так да, принимается. Сведешь меня с ним. Любопытен мне их хакан-кесарь.
— Мой вождь и побратим Вартислав Дерзкий!
— Болярин Альчик Несебырский!
Возраст слегка за тридцать, средне-воинское телосложение, черная, аккуратная борода, характерный прищур степняка. Такой со временем и у Машега появится. Ножны, из которых выглядывает самую малость изогнутая рукоять с наборным (бронза-серебро) наголовником. Сабля, значит. Богатый пояс. Богатая одежка с византийским уклоном: укороченный дивитисий, подпоясанный витым шнуром с вплетенной канителью и жемчужинками на кистях. Однако из-под рукавов не стянутые поручами края нижнего хитона-рубахи выглядывают, а толстые волосатые запястья с браслетами, сплетенными из той же серебряной канители, а на ногах типичные для богатого степняка шелковые шаровары и короткие узконосые сапоги со щегольской вышивкой.
Выговор у болярина, естественно, булгарский, знакомый Сергею еще с прошлой жизни.
— Прошу разделить со мной трапезу, досточтимый Вартислав.
Досточтимый? Однако. Интересно, что именно Машег наговорил о Сергее.
Ну разделить трапезу — это всегда. Молодой растущий организм требует.
Вино оказалось неплохим. И судя по вкусу, правильного года. Много солнца, мало дождей.
Вино было правильным, а вот вопросы, которые задавал болярин, — нет. Поскольку касались не взаимоотношений Руси и Булгарии, а как долго войско русов будет отираться у константинопольских стен.
Учитывая, что от союза с Олегом Симеон отказался, это настораживало. Поскольку среди вариантов будущего не исключался и тот, где булгары, подкупленные ромеями, ударят русам в спину. Двойная выгода: ромейское золото плюс взятая русами добыча.
Потому Сергей отвечал булгарину очень аккуратно.
Нет, он не знает, какие дальнейшие намерения у хакана Олега, но полагает, что они будут сидеть под стенами, пока ромеи не раскошелятся или как минимум не уберут флот из пролива.
Да, проблемы с продовольствием могут возникнуть, но лично у его, Вартислава, дружины запасов хватит до середины следующей весны, но вряд ли они пробудут здесь столько.
Почему досточтимый Вартислав так думает? Да потому что держать здесь такой большой флот — действие непродуктивное, а главное, несвоевременное. Флот этот и в борьбе с арабами пригодится, да и в нашем море…
(Сергей специально акцентировал на слове «нашем», хотя портов на Черном море у русов не имелось.)
…В нашем море дромонам нашлись бы дела, которые следует сделать до осенних штормов.
Нет, русы не питают иллюзий, что удастся взять город. Такое с самого начала не планировалось. Этакие стены взять невозможно. Жаль только, что не удалось проникнуть в гавань. Там тоже было чем поживиться, но не успели.
Велика ли взятая русами добыча? Да, неплохая. Но бывало и побольше. Лично он, Вартислав, в прошлом ромейском походе побольше взял. И два хеландия боевых захватил, которые после продал хузарам.
Про хеландии Сергей сообщил тоном хвастливого юнца. Так что болярин вряд ли поверил. Сергей же в очередной раз подумал: везет ему с трофейными кораблями. И история с хеландиями на фоне прочих — пустячок. Что бы сказал хитрюга Альчик, если бы услышал, как Сергей на пару с Машегом завладели двумя большими драккарами?
Закончился допрос, когда болярин поинтересовался: а кто у достопочтенного Вартислава папа?
— Я в нашем роду старший, — отрезал Сергей.
И перешел в контратаку, в свою очередь засыпав болярина вопросами. Причем конкретными, поскольку и Булгарию Сергей знал неплохо, и о деяниях кесаря Симеона слышал немало. Например, осведомился, хорошо ли снабжаются крепости в горных проходах и удалось ли угомонить печенегов, которых ромеи натравили на Булгарию.
О печенегах — это был ход наугад, но беспроигрышный. Внешняя политика империи разнообразием не отличалась.
Вот теперь разговор зашел в правильное русло. Болярин тоже подвыпил, расслабился и охотно включился в разговор о коварстве византийцев. И о естественном союзе их противников. Тут, правда, консенсуса не получилось. Болярин был уверен, что его кесарь в союзниках не нуждается.
А как насчет Понта Эвксинского, поинтересовался Сергей. Там же трехсторонний союз просто напрашивается.
Трехсторонний? А кто третий?
Как кто? Хузары.
И Сергей тотчас развернул великолепный план овладения триумвиратом всей херсонской фемой, а затем и иными имперскими землями, с попутным приструнением печенегов и угров. Желательно вплоть до полного искоренения.
План настолько же масштабный, насколько бредовый.
Но Альчику понравилось. Тем более с уграми он успел повоевать лично и… «Это такие подлые твари!»
Пошел процесс. Осталось только закрепить «дружбу» безудержными восхвалениями Симеона и «о какое счастье служить такому великому воину!»
Тут уж болярин совсем растаял и пригласил Сергея с побратимом в гости, пообещав непременно познакомить с царем-хаканом-кесарем булгарским.
— Мы уже знакомы, — парировал Сергей. — Но я буду безмерно счастлив вновь встретиться с великим правителем.
И в свою очередь пригласил болярина в Киев, потому что до Белозера слишком далеко, а в Киеве у него тоже есть где гостей принять. Ну и познакомить болярина с Олегом он готов хоть прямо сейчас.
— Мы уже знакомы, — проворчал болярин.
И сообщил свое мнение о киевском князе. Корректно, разумеется, поскольку говорил сейчас с Олеговыми вассалами, но нелицеприятно. Не пожелал Олег с булгарином откровенничать и к кесарю Симеону — без пиетета. Не то что славные парни Вартислав с Машегом. А вот с ними поговорил — и все ясно стало. Можно, можно булгарам нынче порезвиться в просторах Фракии и Македонии. Пока русы у стен Константинополя, усмирять доблестную булгарскую конницу некому.
Хорошее вино у болярина, крепкое. И принял он его втрое больше, чем Сергей, который с определенного времени только пригублял.
А вот Машег — набрался. Пришлось боляриновым слугам гостя в шесть рук на лошадь грузить. Дальше — проще. Хузарин с коня не падает. Пьяный ли, спящий… Разве что мертвый, да и то не всегда.
Единственное, чего так и не узнал Сергей: зачем болярин сюда приперся? Для того, чтобы навести справки, можно было и кого-то помельче отправить. А тут целый болярин с немаленьким таким уделом в собственности. И воины при нем — как на подбор. Элита. Зачем?
Такой подход — не фантазия. Были случае — засевали. В том числе и во время осады Константинополя. Но не русы.
Напомню, что классический хольмганг проходит на отмели во время отлива.