И вот Сергей снова карабкается по узким ступеням крепостной башни. И на этот раз не только с охраной, но и со спутником. Нет, не с великим князем. Такое преждевременно. И не по правилам. Это на земле будущего государства Русь для заключения договора достаточно встречи лидеров. Посидели, поговорили, выпили — и ряд готов. Здесь — дипломатический протокол. Сначала обмен послами. Поэтапный. И на каждом этапе — тщательно выверенный ритуал, характеризующий взаимное уважение или неуважение сторон. Затем — последовательное согласование каждого пункта будущего соглашения. И по каждому пункту принято торговаться так, что любой восточный торгаш умрет от восхищения. Отдельно — согласование юридических формулировок.
В целом подход правильный. Напутают стряпчие в какой-нибудь мелочи — и последствия непредсказуемы. Вплоть до большой войны.
Так что Олег пока побудет вне непреодолимых стен.
Зато Сергей взял с собой Рёреха. Во-первых, обещал. Во-вторых, вдвоем веселее. В-третьих, с Пиператом Рёрех тоже знаком. По Самкерцу. В-четвертых, почему бы не приобщить названого брата к истинно имперским «ценностям»: изысканной гастрономии, напиткам, баням, спорту, куртизанкам и музыке. Потому что здесь музыка — это музыка, а не бум-бум, бряк-бряк упившегося медовухой дедушки с бубном или гуслями. Кое с чем названый брат знаком. По Самкерцу. Но сопоставлять Самкерц и Константинополь — это как шайку печенегов с тагмой катафрактов сравнивать. Из всех городов, которые видел Сергей в прошлой жизни, а повидал он немало, Константинополь — величайший. Может, где-то в Китае или Индии есть покрупнее, но ни в Европе, ни в арабской Азии равных Константинову граду нет. Так что сначала — панорама. И место подходящее.
— Стой! — велел Сергей сопровождающему бойцу-ромею. И своим: — Ждите здесь.
А потом поманил Рёреха за собой.
На площадке было пусто. Стояли два орудия со спущенными механизмами, лежал запас ядер, каменных и глиняных, но без обслуги или охраны. Чужие здесь не ходят, а обстреливать некого. Штурмовать Феодосиеву стену — дураков нет.
Но Сергей привел сюда друга-побратима не механику ромейскую показывать, хотя это тоже любопытно, а потому что отсюда, с башни, открывался изумительный вид на город.
На бесконечные крыши, разрезаемые линиями улиц, контрастирующими с зелеными геометрическими пятнами особняков знати, которые, в свою очередь, отступали перед громадами дворцов и храмов. Последних было множество: куполов церковных, соборных, монастырских, и первым среди них был, несомненно, купол Ая-Софии — главной святыни восточных христиан.
— Дом автократора, — сказал Сергей. — Палатин. Там живут владыки ромеев. А это Ипподром, — указал Сергей. — Мы с тобой непременно сходим туда. Увидишь, как развлекаются ромеи. Гонки колесниц — это зрелище. Нигде такого не увидишь.
— Сколько же тут людей живет, если такое построили? — восхищенно проговорил Рёрех.
— Сотни тысяч, — ответил Сергей.
Он не знал точного ответа[44]. Скорее всего, его не знали даже византийские «налоговики». Минимум треть населения — пришлые. В столицу постоянно тянулась беднота со всей империи. Плюс торговцы, странствующие монахи, наемники…
— … И строили это все не десять лет и не сто.
— А сколько?
— Может, тысячу, — предположил Сергей. — Видишь ту площадь со столбом? — Сергей указал на геометрически точный круг Форума Константина с высоченной колонной, которую венчала гигантская статуя одноименного императора. — Там на столбе статуя того, кто основал этот город[45].
Рёрех задумался… потом изрек:
— Если этот город и взять, то только измором. Это ж сколько всего надо, чтобы поить-кормить столько людей?
— Много. Но припасов хватает. И воды тоже. Видишь? — Сергей указал на линию пересекающего город акведука. — По нему течет вода, которой хватает всем. А лишняя стекает в подземные хранилища. Сверху их не видно, но они есть. Воды, которая в них, хватит на год осады. А что до еды… Глянь туда, на гавань. Видишь те большие суда? Это зерновозы. Нет, брат, измором этот город нам не взять. Да и ни к чему. Тут столько богатств, что и на тысяче кораблей не увезешь, если за раз. А главное богатство здесь — люди. Мастера.
— Тогда их и надо увозить, — сказал Рёрех. — Как ты своих кузнецов франкских. Ты этому секрету у ромеев научился?
— Это не секрет. — Сергей снял с пояса флягу, промочил горло разбавленным вином, успевшим нагреться, несмотря на войлочный футляр. — Хузары так испокон делают. В большей части селений, что вдоль Дона стоят, такие мастеровые люди живут. Их еще прадеды нашего Машега с родных мест увели и там поселили. Ладно, пойдем-ка вниз. Что-то я проголодался. Да и помыться было бы неплохо. В такую погоду в броне жарковато.
Патрикий Николай выставил русов из своего особняка.
Надо полагать, надоело, что по его особняку и двору шляются чужие брутальные вояки, жрут за хозяйский счет, гогочут, ругаются на грубом северном языке, щупают за приятные места персонал женского пола… и не только щупают, но и норовят осчастливить жизнелюбивым светлокудрым потомством.
В общем, выгнал их Перчик.
Правда, не на улицу, а в уже знакомый Сергею особняк покойной сестры. Благо со вступлением в наследство у патрикия — никаких проблем. А как иначе, если судья — твой добрый приятель?
Сергей не возражал. Сам уже подумывал снять что-нибудь. Или у Евагрия помещение попросить. В Константинополе такое практиковали: обеспечивать послов помещением, питанием и шпионящей за иноземцами обслугой.
Но предложенный Пиператом вариант лучше. Свободнее.
Переселились.
Сергею, конечно, пришлось нанять дополнительный персонал. В частности, пару поваров и дюжину девочек из элитного борделя. Девочек — сменами, посуточно, поваров — на пару недель. Пока.
Само собой, все расходы на содержание, включая оплату постоянного персонала, Сергей взял на себя. Ну как на себя… На дружину. Это ведь общие траты, так что и покрывать их следует из общей казны.
А еще рядом с особняком имелся неплохой гимнасиум, который Сергей тоже снял. Хольмстейн посоветовал. Причем не Сергею, а Дёрруду. Как командир командиру. Мол, если бойцов регулярно не гонять…
Убийца Берсерков и декарх этериотов за эти дни неплохо скорешились. Даже перспективные планы строили. На те времена, когда у Хольмстейна закончится «контракт» и он станет богатым и свободным варангом в отставке.
Сергей не вникал. Дёрруд плохого не придумает. И гимнасиум оплатил, и в тренировках сам участвовал и Рёреха привлек.
Состязаться со Стемидычем было полезно, поскольку по уровню он был заметно выше. Впрочем, превосходил Рёрех не только Сергея. Единственным, кто мог с ним совладать, был Дёрруд. Когда они оба входили в «режим боя», даже уследить было непросто.
Сергею до них далеко. Пока. А вот с Грейпом он работал практически на равных, а если подключить «спиральку», то даже и чуточку превосходил. А это значит, что он наконец-то превращался в полноценного хёвдинга. Разве что силой и массой пока недотягивал до того, чтобы встать на острие клина, и стену щитов взламывать эффективно не мог по той же причине. И метнуть копье так, чтобы оно пробило вражеский щит и вынесло щитоносца, у него тоже пока не получалось. А это важно. Ведь бой — это не поединок. Это — стена на стену. И чья стена рухнет первой, тот и проиграл.
Потому тренировки и тренировки.
А наградой за усердие — византийская роскошь, в которой банька занимает не последнее место.
— Ты такой красивый, такой сильный! — Девушка погладила Рёрехово колено. — Хочу тебя еще.
— Позже, — отмахнулся княжич. — Принеси мне вина, а потом иди в воду. Я позову, когда захочу.
В принципе, нормальный диалог между господином и ромейской банной «массажисткой». Но один нюанс: говорили они на одном языке. И это был не словенский.
— Ого! — восхитился Сергей. — А ты заговорил по-ромейски, брат!
Рёрех польщенно улыбнулся:
— Похуже тебя, но я буду стараться. Мне здесь нравится. Очень красиво. Этот теплый камень, — Рёрех похлопал по мраморной скамье, — эти, как их называют? — Он показал на привставшую на носочки девушку посреди бассейна. — Агальма?
— Примерно, — Сергей тоже улыбнулся. — Но настоящие лучше, — Сергей указал на плещущихся в соседней чаше куртизанок.
— Не лучше, — покачал головой Рёрех. — Это сейчас они хороши, а пройдет время, и красота их пропадет. А эта будет прекрасна всегда. Не будь она такой тяжелой, я бы забрал ее с собой.
— Я найду тебе поменьше, — пообещал Сергей.
— Вижу, ты не пользуешь девочек, — сменил тему Рёрех. — Переел?
— Есть такое.
Сказать, что не так давно он в этой баньке развлекался с погибшей хозяйкой, и поэтому… Нет, не скажет. Но плескаться сейчас здесь с кем-то еще почему-то не хочется.
— А этот нурман… Хольмстейн, он давно здесь?
— Три года. До десятника этерии дослужился. По-нашему — старшая гридь, ну или хольд. А что?
— Я бы здесь тоже пожил, — вздохнул Рёрех. — А тяжелая служба у этих… этериотов?
— Варангов, — сказал Сергей. — Таких, как мы, если пойдем императору служить, варангами называют.
— Я знаю, — Рёрех хлебнул из разноцветного бокала. — Наших предков тоже так называли. Варанги. Вот интересно, не могу представить, что я из такого пиво пью, — он щелкнул ногтем по краю бокала. Тот отозвался слабым звоном. Стекло — не хрусталь. — Не хочу спрашивать, откуда ты знаешь, как здесь все устроено…
— И не спрашивай, — перебил Сергей. — Просто прими: некоторые вещи я знаю. И поверь: нам, мне, тебе, варягам, руси — от этого только благо. Веришь?
— Ну кому ж мне еще верить, если не брату! — Рёрех засмеялся. — Я Хельгу так не верю, как тебе, — добавил он уже серьезно.
— И это тоже правильно, — не менее серьезно сказал Сергей. — Хельгу — великий князь. У него свои большие… хотения. Мы для него уже не родня, а младшая чать.
— Так уж и чать… — усомнился Рёрех. — Ладно, ладно! Я тебя понял. Он, Хельгу, пусть и родич, но всегда наособицу. Так отец о нем говорил. И, знаешь, я начал понимать, почему так.
— И почему? — заинтересовался Сергей.
— Чтобы такое разноплеменное войско собрать, какое он сюда привел, мало быть варяжским князем. Надо со всеми немного своим быть, с каждым на его языке говорить. И каждому говорить свое. А как иначе? У каждого ведь племени своя правда. У нас — варяжская, у полян — полянская. Своя правда, свои боги, свои хотения. Хочешь, чтоб за тобой шли, надо каждому свое обещать.
— Только ли свое? — усмехнулся Сергей. — Или немного чужого тоже?
— Ты понимаешь, — кивнул Рёрех. — Быть великим над другими князьями — значит каждому полправды говорить. А когда правды только половина, значит, вторая — лжа.
— Не обязательно, — возразил Сергей. — Можно ведь и недоговорить. Вот у тебя на плече — Перунов знак?
— Да, — Рёрех погладил татушку-молнию.
— А здесь о Перуне знать не знают. Зато знают языческого бога Зевса-Юпитера. Кто твою молнию видит, думает: он твой бог. А что будет, если ты крест христианский наденешь?
— Будут думать, что я их веры?
— Будут думать, что ты родился язычником, а потом тебя крестили.
— А можно? — спросил Рёрех.
— Что — можно?
— Крест надеть. Бог христиан не обидится?
Сергей махнул рукой девке, чтоб подлила вина.
— Бог — нет. Пока ты не крещен, не причащен по обряду — тебя для него нет. А вот люди обидеться могут. Их и следует опасаться.
— Ты опасаешься? — Рёрех кивнул на золотой крестик на груди Сергея.
— Так я крещен, — Сергей попробовал вино, которое подлила им девка…
И выплеснул в бассейн.
И вышиб бокал из руки Рёреха.
Бокал разбился вдребезги, красное вино расплескалось по мозаичному полу,
Сергей сцапал девку за волосы, дернул вниз, перехватив левой рукой кувшин:
— Кто дал?
— Пощади, господин! Я не понимаю!
— Кто дал? — Сергей указал на кувшин.
— Н-не понимаю…
— Что не так с вином? — с интересом спросил Рёрех.
— Яд, — пояснил Сергей. — Дренг! — рявкнул он. — Старшего сюда!
Через минуту в баню ввалились сразу трое: Тейт Болтун и пара дренгов-свеев.
— Из дома никого не выпускать! — велел Сергей.
Один из дренгов тут же кинулся выполнять.
Не успел дренг выскочить, как его едва не сшиб Грейп.
— Хёвдинг! Что?
— Отравить нас хотели, — пояснил Сергей.
— Кто?
— Сейчас узнаем. Видишь их? — сказал он девке, указав на нурманов. — Говори правду, или отдам тебя им!
Девка завыла, упала на пол, обняла ноги Сергея:
— Не губи, добрый господин! Все, все скажу! Что сказать⁈ Что велишь? Все!
Сергей снова взял ее за гривку, запрокинул чернокудрую головку, сказал раздельно:
— Кто. Дал. Тебе. Этот. Кувшин.
— Прости, прости, добрый господин… — зачастила девка. — Никто не дал. Сама взяла. Сама!
— Веди, показывай.
Маленькая комнатка. Узкая лестница. На кухню. Кувшины с вином. Закуски. Посуда.
— Вот здесь взяла, — показала девка.
Ее била крупная дрожь. Слезы текли по щекам струйками. Не похоже, что врет. И где теперь искать отравителя?
Искать не пришлось.
Сам нашелся.
Вернее, попался.
— Глянь, хёвдинг, какую рыбку поймали!
«Рыбка», загорелый ромей с обветренной рожей и золотыми сережками в ушах, мешком висел на руках дренгов.
— Удрать пытался, — пояснил Дёррудов дальний родич дренг Трюм. — Сначала через двери сунулся, а потом через крышу хотел. Здоровый. Еле скрутили.
— Выпить хочешь? — спросил Сергей.
— Чтоб тебя крабы сожрали… — пробормотал ромей.
Моряк?
— Вина ему налейте, — велел Сергей. — Не понимаю, что бормочет.
Но моряк почему-то от выпивки отказался. Причем активно. Замотал головой, уклоняясь от угощения.
— Значит, все отравил? — спросил Сергей. — Для надежности? Эх, столько хорошего вина погубил. Неопытный, — пояснил он Рёреху. — Набухал отравы — сотню отравить хватит. Понюхай, — Сергей подал княжичу кувшин. — Чем пахнет?
— Вином.
— Это понятно. Чем еще?
— Ну… — Рёрех задумался. — Морковкой вроде[46]?
— Верно, — подтвердил Сергей. — Только это не морковка, — он посмотрел на моряка. Тот зыркал злобно и испуганно одновременно. Борода и хитон забрызганы отравленным вином. Зря он не стал пить. И вину свою этим подтвердил, и легкой смерти теперь не получит. Ну, относительно легкой.
— Грейп, — Сергей повернулся к свею. — Я хочу знать все, что знает этот ромей.
— Ты узнаешь, хёвдинг, — пообещал Грейп. — Берите его, парни. Повеселимся!
— Я — гражданин Константинова града! — завопил отравитель, почуяв совсем нехорошее. — Я требую суда эпарха!
— Не блажи, — по-нурмански сказал ему Дёрруд. — Побереги глотку. Она тебе пригодится.
— Ну как? — спросил Сергей у Рёреха. — Тебе все еще нравится этот город? Это не наши земли, где тебя честным железом продырявят. Тут любой кусок мяса может последним оказаться.
— Это ничего, — Рёрех протянул руку и жестом старшего брата взлохматил влажные волосы Сергея. — Мы, варяги, тоже с мечом в руке не рождаемся… — Он ухмыльнулся: — Нам его перед материнской сиськой потрогать дают.
— То есть? — не понял Сергей.
— Обычай у нас в роду, — пояснил Рёрех. — Новорожденному меч поднести. Роди твоя Колхульда парня, а не девку, ему бы тоже поднесли. Ты ж теперь наш, от рода Ольбардова и Труворова. А насчет ядов, так ты, вижу, в этом толк знаешь. Вот и меня научишь. Как я тебя с железом учил.
Справедливо.
— Научу, — пообещал Сергей. — И для начала попрошу нашего патрикия найти умельца здешнего. Чтобы получше меня в этой дряни разбирался и снадобья целебные при себе имел.
«И непременно иммунитет нарабатывать, — подумал Сергей. — Хотя…»
Вдруг вспомнилось, как старый Рёрех ему на болоте сопротивляемость змеиному яду прививал. Если это тоже традиция, то она сильно упростит дело.
— Пошли одеваться, — сказал он. — Хватит мудями трясти без толку.
— Тоже верно, — согласился княжич. — Без толку неправильно. — И крикнул по-ромейски: — Эй ты, девка, э-э-э… Фастка! Сюда иди. Будем мне хорошо делать.
— Вот, — сказал Пиперат, протягивая Сергею пергамент.
— Это что? — насторожился тот.
— Это извинение. От друнгария флота. Не от самого, понятно. От его секретаря. За того бандофора, отравителя. Любовь у них была с моим покойным свояком.
«Страсти, однако, — подумал Сергей. — Герой-любовник. Или любовница… кто их, заднедоступных, разберет».
— А как он узнал, что это я?
— А он и не знал, — Пиперат хмыкнул. — Он мне мстил. До меня не добраться, вот он и решил: всех вас потравить. Купил цикуты у аптекаря. А прислуга в доме его знала, пропустили без вопросов.
Византия, однако. Яды в аптеке.
— А тут что? — разворачивать пергамент Сергей не торопился. Потому что… Византия.
— Ты говорил, у тебя корабли с товаром есть? Так с этим документом твоих капитанов через блокаду пропустят и в порту примут беспошлинно. Как часть нашего флота. Ну что, доволен?
— Пожалуй, да, — Сергей кивнул. — Доволен. Уверен, что у чиновников в порту вопросов не будет?
— Плюнуть и растереть, — отмахнулся патрикий. — Тут печать друнгария флота. Они твоим капитанам ноги вымоют, если велишь. Скажи лучше, какие у тебя товары?
Ну хитрюга. Своего не упустит. Теперь понятно, почему он этот пропуск у флотоводца выцыганил.
— Много чего есть… — Сергей выдержал паузу, с удовольствием наблюдая за патрикием. Лицо тот держать умел, не отнимешь. Но ручонки подрагивали. — Меха есть… Кость морского зверя… Воск…
— Воск — это прекрасно! Воск я у тебя весь возьму, — заявил Пиперат. — Поднесу новому патриарху Евфимию. Автократор к нему прислушивается. Говорят, у Евфимия пророческий дар.
— Ты в это веришь? — спросил Сергей.
Патрикий пожал плечами:
— Не важно, во что верю я, если в это верит автократор. Но, думаю, есть основания. Если бы, не допусти того Господь, я сидел в тюрьме, ожидая, когда палач выжжет мне глаза, и кто-то предсказал мне, что я стану василевсом, я бы, пожалуй, не поверил. Но именно это предсказал Евфимий нашему автократору. И оказался прав. А еще он в прошлом году василиссу Зою исцелил поясом Богородицы. Воистину святой человек! — Николай перекрестился. — Тебе стоит с ним познакомиться.
— Непременно, — отозвался Сергей.
А про себя подумал: не стоит. Если этот новый патриарх и впрямь видит то, что другим недоступно, то как бы он чего лишнего не углядел в нем, Сергее. Это мнение всяких ведунов-колдунов можно игнорировать. А если представителем «той стороны» его сочтет сам патриарх, о натурализации в Византии можно забыть. И это в лучшем случае. Хотя этот тип предсказаний Сергею тоже был известен. Выгорит — станешь великим пророком. Нет — кто с тебя спросит? Запертый в монастыре калека?
Его и сейчас никто не знает. Число в пределах от 250 до 500 тысяч. Для сравнения: в современном ему Париже проживало раз в пятнадцать меньше народу.
Для сведения: Константин не закладывал Константинополь. Прежде этот город именовался Византием и был основан примерно за 600 лет до Р.Х. Столицей его объявил Константин Великий тысячу лет спустя, в 330 году. И переименовал в честь себя великого. Но замечательные неприступные «Феодосиевы» стены были возведены позже, уже в начале пятого века.
В описываемое время, судя по тому, что мне известно, морковь еще не культивировали. Но в диком виде употребляли.